Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи - Дэн Фарнворт

что никто из их знакомых раньше не сидел на больничном с психическим расстройством так долго. Однако большинство из них относилось ко мне так, словно ничего не произошло, и я сразу почувствовал себя частью команды.

После возвращения я, как правило, работал в паре со своим старым другом Полом. Те ранние смены в основном состояли из привычных вызовов: упавшие бабушки, сердечные приступы, припадки и остановки сердца. Это была все та же тяжелая работа с теми же поводами для стресса, но ничего слишком страшного не происходило. Однако я боялся, что, если мне снова придется оказывать помощь ребенку с тяжелыми травмами, мой мир может вновь рухнуть.

После возвращения на работу прошло несколько недель, когда мои посты стали вирусными. Это меня немного смутило, но я добился желаемого эффекта. Те посты и реакция на них навсегда изменили мою жизнь. Поговорка «поделившись проблемой, ты наполовину решаешь ее» звучит слишком оптимистично, но она во многом правдива. Работники скорой помощи со всей страны присылали мне электронные письма с благодарностью за то, что я поделился своей историей. Эти люди прошли через то же самое: кто-то из них смог прийти в себя, а кто-то страдал в тишине, прежде чем написать мне. Кажется, что поделиться своей проблемой с кем-нибудь очень просто, однако людям это дается нелегко. Мне было очень приятно видеть, как люди преодолевают трудности.

Один из самых закаленных парамедиков из всех, кого я знаю, однажды остановил меня и сказал: «Я читал твой блог, и он меня вдохновил. У меня была похожая проблема, но я никогда никому о ней не рассказывал». После этого он впервые поделился своей историей. Оказалось, он не был таким неуязвимым, как я раньше думал. После того как я признался в собственной уязвимости, другие люди решились сделать то же самое. Они вдруг осознали, что не одиноки, поэтому не испытывали стыда.

Приятно, когда люди доверяют тебе и могут излить душу. Но это добровольная жертва собственной психикой и огромная ответственность за психику этих людей.

Мне было приятно стать тем, к кому обращались другие люди, чтобы излить душу, но это большая ответственность. Хотя и был готов их выслушать, не мог предложить им помощь или решение проблемы. Это показало, что нам предстоит пройти очень долгий путь. Почему эти люди так долго страдали молча? Делает ли служба скорой помощи что-то не так в отношении моральной поддержки? Да, потому что этой поддержки вообще нет. Никто никогда не говорил о том, что нужно прикладывать больше усилий в этом направлении. В службе скорой помощи царит особая культура, непробиваемая, как гранит. Первый шаг в ее изменении заключался в том, что я поделился своей историей и призвал других людей поделиться своими. Далее нужно было найти способ сделать так, чтобы психическое здоровье начали воспринимать серьезно.

Меня удивило, что СМИ гораздо чаще говорят о психическом здоровье военных. Я уверен, что психологическая помощь, которую оказывают им, неидеальна, однако множество документальных фильмов и статей о солдатах, вернувшихся из Ирака и Афганистана с ПТСР, заставило Министерство обороны обратить внимание на эту проблему. Внимание СМИ к военным дало мне надежду, поскольку я понял, что распространение информации о проблеме приводит к изменениям в культуре. Солдаты, публично рассказывающие о психических заболеваниях, на своем примере показывают, что, каким бы крепким ты ни был, ты не остаешься неуязвимым. Эти невероятно храбрые люди, защищающие нашу страну, наверняка видели на войне чудовищные вещи, однако работники скорой помощи тоже наблюдают ужасные явления и, несомненно, заслуживают того же уровня поддержки.

* * *

Через пару месяцев после моего возвращения на работу, когда мы с Полом ехали в автомобиле скорой помощи, на бортовом компьютере высветился вызов: «ЖЕНЩИНА, ВАГИНАЛЬНОЕ КРОВОТЕЧЕНИЕ». Это весьма распространенное явление, и в вызове нет ничего особенного. В таких случаях мы обычно проверяем, есть ли у пациентки гиповолемия – сокращение объема циркулирующей крови, особенно плазмы. Мы стараемся сделать все, что в наших силах, чтобы уменьшить кровотечение, а затем как можно скорее доставляем пациентку в больницу, где ее осмотрит гинеколог. Однако сейчас, когда мы приезжаем на место, выясняется, что ситуация гораздо сложнее, чем обычно.

На пороге нас встречает мужчина и совершенно спокойно говорит: «Сюда, ребята». Мы на секунду останавливаемся, чтобы перекинуться парой слов с маленьким ребенком в гостиной, а затем через кухню проходим в ванную комнату в задней части дома. В ванне лежит женщина. Кровь повсюду: на ванне, на кафеле, на женщине. Кажется, что в пациентке совсем не осталось крови, потому что ее кожа прозрачная и похожая на бумагу. Она открывает глаза и говорит нам что-то, но не понимает, что мы отвечаем ей.

Несмотря на пугающую обстановку, нас ничего не настораживает. Сначала я предполагаю, что всему виной внематочная беременность, то есть имплантация плодного яйца за пределами матки. Или, может быть, это выкидыш. Но, когда я спрашиваю мужчину, могла ли она быть беременна, он отвечает, что нет. Мне даже в голову не приходит, что это, возможно, ложь. В чем бы дело ни было, не нам это выяснять. Мы просто быстро переходим к действиям.

Иногда бывает ощущение, что все водители на дороге сговорились вести себя по-хамски и не пропускать машину скорой помощи. В то время как она может ехать к их родным.

Мы не можем установить ей канюлю, чтобы влить в организм немного жидкости, потому что все сосуды сузились. Женщина не способна стоять самостоятельно, поэтому нам придется приложить немалые усилия, чтобы вытащить ее. Добираясь до пациентки, я вынужден перетаскивать в коридор всевозможные вещи: корзинки с туалетными принадлежностями, полотенца и рулоны туалетной бумаги. Пол прикатывает кресло-каталку, и я хватаюсь за верхнюю часть тела женщины. На словах это легко, но на деле все гораздо сложнее из-за обилия скользкой крови на коже. Пол берет за ноги, и мы сажаем ее в кресло. То, что никто из нас не поскользнулся и ничего не сломал, – настоящее чудо.

Мы подвозим пациентку к автомобилю скорой помощи, перекладываем ее на каталку, надеваем на нее кислородную маску и в итоге ставим ей канюлю. Однако я боюсь, что она может умереть по пути в больницу, потому что мы находимся очень далеко. У нас даже нет времени помыть руки, поэтому Пол остается в задней части автомобиля с пациенткой, а я, окровавленный с ног до головы, сажусь за руль.

Сегодня один из тех дней, когда другие водители ведут себя по-хамски. Автомобили постоянно встраиваются перед нами, и нас никто не пропускает. Каждую секунду я чувствую, как повышается давление. Подъехав к больнице, я ставлю машину на ручник, надеваю пару чистых перчаток