Речи любовные - Алиса Ферней

— Кто так не думает? Но когда все испорчено — привыкаешь, — заметила Сара.

— Как же можно не умереть с горя? — все не верила Мария.

— А куда деваться? — спросила Сара.

— У меня такое чувство, что я могла бы захотеть расстаться, заявить, что сделаю это, а на самом деле была бы не способна даже стронуться с места. Достать чемоданы! Сложить вещи! Поделить книги! Как можно все это выдержать?

— Приходится, когда ничего лучше уже придумать нельзя.

— Это все равно что перебирать вещи умершего: ужасно, а никуда не денешься, надо, — добавила Ева.

Мария задумалась: с ее прекрасной разделенной любовью она то и дело задевала и ранила сердца менее счастливых подруг. И все же не удержалась от вопроса:

— А что делают потом, чтобы снова полюбить? Ведь слова те же и жесты те же…

— Какая ты сложная! — бросила Ева.

— Она романтик, — вступилась за Марию Мелюзина. — Я хочу понять, я сама такая же.

— Вдобавок она влюблена! — пояснила Луиза.

Бланш поднималась по ступеням, ведущим в ресторанный зал. В этот час женская компания уже переходила к десерту. При виде пирогов на их лицах появились недовольные мины: они не желали полнеть. До Бланш долетал их смех. Она безотчетно остановилась, словно желая передохнуть, прежде чем вступить в шумный тесный кружок подруг, которые, в сущности, для того и собираются вместе, чтобы поболтать, убедиться, что все на этом шарике не вечно, всем одинаково нелегко, все ждут от других преданности, любви и понимания. «Кто там сегодня?» — прикинула Бланш про себя. Она забыла, кого ей назвала Сара. Не хотелось видеться со злопыхательницами, которые расспрашивают вас о ваших невзгодах, только чтоб порадоваться им. Бланш не была уверена, что столкнется лишь с подругами (вернее, знала, что подруги там будут в меньшинстве). Она сделала над собой усилие, чтобы прийти на эту вечеринку, запрещая себе распускаться, раскисать, как запретила себе продолжать совместную жизнь с мужем, раз и навсегда приняв решение.

В полумраке над верхней ступенью появились сперва ее рыжие волосы, затем голова, грудь и все остальное. Это была женщина среднего возраста, крепкого телосложения, обладавшая статью, прекрасной грудью и ангельским лицом. Те, кто знал о ее польских корнях, называли ее «славянка». Она спешила, запыхалась и не включила свет. Денек у нее выдался хуже некуда: множество хнычущих детей, наплыв мамаш с младенцами, хотя она столько раз просила их не приходить в тот день, когда она занимается школьниками. Она даже набросилась на одну мамашу, чей сосунок напустил слюней на новое ковровое покрытие ее кабинета. Под глазами у нее набухли мешки, а цвет лица указывал на заядлую курильщицу. Она не курила, просто постоянно недосыпала. И все же не стала пренебрегать сегодняшней вечеринкой. Подумав о всяких домыслах и сплетнях за спиной, она решила прийти, пусть ей и хотелось обратного: проводить все вечера вдвоем с дочкой. Этому вечеру, кроме того, она обрадовалась задолго до того, как испытала усталость. Она и прежде не прочь была появляться иногда в клубе, но боялась столкнуться с Жилем. А сегодня его не должно быть, она это знала, он сам сказал ей, что у него свидание с женщиной.

Он ей об этом сказал, как и обо всем остальном. Красное пальто, улыбка, любовь с первого взгляда, электрические разряды, взгляды, сомнение, незадача с тем, что та женщина замужем, приглашение — принятое, — неодолимая тяга к ней, странное ощущение, что она разделяет его чувство, назначение свидания, ожидание. Все, даже имя: Полина. Зачем ему понадобилось внедрить в ее сознание имя той, другой? — расстраивалась Бланш. Она не переносила болтливых мужчин. Лучше беречь сокровенное про себя. Обычно Жиль скрывал от нее свои похождения. Потому она за него и вышла, ни о чем не догадываясь. Видно, на сей раз случилось что-то из ряда вон Полина… Как на беду, кое-что нельзя пропустить мимо ушей, так и западает в память. Что она могла ответить.

— Красивое имя.

— Думаешь, она придет? — озабоченно спросил он у жены, забыв о неуместности вопроса. Для нее эта новая стадия доверия, близости была столь неожиданна и необычна, так необъяснимо больно было видеть собственного мужа, влюбленного в другую, что она подумала: «Расстаешься дважды: первый раз — когда любовь умерла, и второй — когда чувство возрождается. И первый из двоих, кто снова влюбляется, вонзает кинжал в того, кто остался лежать. И все же это не обязательно война. Кого любишь, от того и терпишь». Ей доводилось часто удостовериваться в этой истине, наблюдая матерей с детьми. Любовь, привязанность — наши терновые венцы.

— Думаешь, она придет? — все повторял Жиль, для которого остальное перестало существовать.

— Ну откуда мне знать?

Он раздражал ее тем, что бездумно заставлял страдать. Судя по его собственным терзаниям, он переживал не очередную интрижку, а подлинную страсть. Словом, она уже знала, что Полина любима, тогда как сама Полина этого еще не знала.

— Ты женщина, знаешь, как ведут себя женщины, — продолжал допытываться Жиль.

— Не все же женщины одинаковы! — запротестовала она. После чего произнесла фразу, в которой сквозило неодобрение: — Я бы так скоропалительно на свидание не согласилась.

Она сказала это, еще ничего не зная о другой, хотя сама находила романтичным и заманчивым с головой уйти в страсть, забыв о предосторожностях. Но не могла удержаться, чтобы не царапнуть другую, еще неведомую. Мелочно, ничего не скажешь! «Я способна считать это мелочным, но не способна промолчать…» Она была настоящей женщиной: ревнивой, соревновательной. Впрочем, Жилю всегда нравились излишне женственные натуры вплоть до худших их образчиков.

— А сколько этой Полине лет?

Ей хотелось это знать, но тут он почему-то промолчал.

— Бланш! — поднялась ей навстречу Ева. — А мы уже думали, ты не придешь.

— Было много внеочередников, так что пришлось сдвинуть все ранее запланированные приемы.

— Выглядишь усталой, — ласково встретила ее Мария, — почему же ты не пошла домой отдыхать?

— Мне приятно заглянуть сюда.

Она собиралась признаться «Я ни с кем не вижусь», но удержалась, боясь расплакаться: она была так измотана, что любой пустяк мог вызвать у нее слезы.

Она обвела взглядом всех присутствующих.

— Все на месте, нет только Полины, с которой я хотела тебя познакомить, — сказала Мелюзина.

— Да, знаю, — ответила Бланш, продолжая думать о Жиле.

— Ты знаешь, где она? — спросила Луиза.

— Кто?

— Полина!