Курс гражданского права. Тома I-III - Константин Победоносцев

§ 15. Свобода соглашения в договоре. — Обстоятельства, нарушающие эту свободу. — Насилие или принуждение. — Ошибка, заблуждение, неведение. — Правило русского закона о принуждении

Соглашение в договоре должно быть свободное. Эта свобода может быть нарушена насилием или принуждением; в таком случае нет существенного условия для действительности договора.

Насилие может быть физическое или нравственное (психическое), посредством незаконного действия на волю, возбуждающего страх. В последнем случае воля насилуется угрозою настоятельного зла. Вообще действие одной личной воли на другую заключает в себе моменты, большею частью неуловимые для внешнего сознания; таково, напр., нравственное влияние, прямой или косвенный уговор, хотя бы и со своекорыстною целью. В большей части случаев такое влияние, хотя бы и достоверно было, не служит еще признаком насилия, разрушающего свободу.

Для этого необходимо знать, что воля в договоре была вынуждена страхом, и притом таким страхом, который подавляет свободу. Простое опасение зла ненастоятельного, смутно представляемого, отдаленного, оставляет место свободному действию воли. Воля может быть сочтена изнасилованною тогда, когда видно, что угроза, с возбуждением страха, была прямою и непосредственною причиною изъявления воли в определенном смысле. В таком случае насилие подлинно разрушает договор, хотя бы последовало и от лица, не прямо заинтересованного, а со стороны.

Это разрушительное действие насилия выражается признанием недействительности договора. Есть по этому предмету разница в мнениях. Одни полагают, что такой договор сам по себе ничтожен, как лишенный самого существенного из условий соглашения; другие полагают, что такой договор подлежит опровержению, и ничтожность его требует особого признания со стороны судебной власти (об этом различии — nul и annulable — см. выше). Первое мнение преобладает, впрочем, и в науке, и в законодательствах (француз., австр., прусск.). Из вышеуказанного воззрения логически следует, что иск о ничтожности насильственного соглашения есть вещный, а не личный только иск, т. е. что потерпевшее лицо, требуя разрушения договора, простирает свое требование и на отчужденное имущество, в чьих бы руках оно ни находилось (actio in rem, по римскому праву).

Во всяком случае, суду принадлежит, по обстоятельствам дела, определить, какого рода страх и в какой мере был решительным побуждением к изъявлению воли в договоре. Французский закон поясняет, что в понятие о противозаконном насилии входит угроза не только самому лицу, участвовавшему в договоре, но и супругу его, и родственникам восходящим и нисходящим.

Прусский закон требует, чтобы о насилии было заявлено суду в течение 8 дней после события. Но это требование не имеет безусловного значения. Соблюдением этого срока облегчается только истцу доказательство события, но право иска само по себе не зависит от этого срока.

Свобода соглашения нарушается еще ошибкою, заблуждением, неведением. Когда воля определилась на основании ложного представления, это не настоящая, не подлинная воля. Заблуждение (error) в представлении договаривающегося лица может дойти до совершенного неведения, незнания (ignorantia): если бы знал человек то или другое обстоятельство, он не принял бы, не постановил он того или другого условия, не промолчал бы, оговорился бы. Наконец, может быть по незнанию, по неосторожности, по рассеянности и недосмотру допущена ошибка в изъяснении или означении воли, не соответствующая действительности, противоречащая факту. Заблуждение, неверное представление возможно не только с одной стороны, но и с обеих сторон; может случиться, что обе стороны при заключении договора были в недоразумении.

Когда заблуждение открылось после заключения договора, может возникнуть с той стороны, для которой оно невыгодно, требование о признании недействительным соглашения или об исправлении его. Опасно поощрять такие требования, потому что многие из контрагентов склонны приписывать заблуждению всякий ущерб свой или неудачу в расчете на выгоду от договора, и договоры не имели бы твердости, когда бы требования, происходящие из подобных побуждений, могли рассчитывать на успех. Но есть и такие случаи, в коих было бы несправедливо признать в полной силе обязательное отношение, основанное на явном недоразумении, и утвердить действительность такого определения воли, явно несознательного. В таких случаях справедливость требует восстановить стороны в прежнее состояние, т. е. или признать соглашение не сущим, не действительным, или уравнять, где возможно, неравномерное отношение соответственною расценкою взаимных прав и обязательств.

Вопросы о юридическом значении заблуждения в договорах возникали издавна в римской практике, и в источниках римского права мы находим множество решений, положений и правил, относящихся к этому предмету. Из отдельных случаев римской практики позднейшие юристы, начиная с глоссаторов, вывели общие положения, из коих составилось учение о заблуждении, принятое и в науке, и в законодательстве, но и доныне не вполне еще разъясненное и служащее предметом пререканий (см. 3 том Системы, у Савиньи, который пытался привести в порядок черты этого учения. Критику его см. в ст. Гессе: Zur Lehre vom Irrthum, в Arch. Civ. Pr. 1874 г.).

Для ограждения твердости договоров принимается прежде всего за правило, что всякий сам отвечает за свою ошибку и что заблуждение само по себе не служит законною причиною к уничтожению или изменению договора. Но в виде исключения допускаются случаи, в коих заблуждение, когда оно существенно, исключает возможность подлинного, свободного, действительного соединения двух воль в договоре. Что в данном случае существенно, это определит судья по соображению обстоятельств в каждом деле. Заблуждение может относиться к самому содержанию и цели договора (напр., сторона, думая, что продает дом, заключает договор о найме; думая, что получает в дар, заключает сделку о ссуде). Заблуждение может относиться к лицу, к тождеству его и особенным качествам (напр., имеется в виду заказать работу одному известному художнику, а заказывается другому, неизвестному, однофамильцу). Сомнений по этому предмету множество: надлежит, по свойству дела, рассудить, что существенно в особом лице или качестве, к которому относилось заблуждение, какова была цель, каково намерение контрагента, каково свойство договора и т. п. Заблуждение может относиться к самой вещи, составляющей предмет договора, к ее материальному тождеству (er in corpore), к существенным ее качествам (er. in substantia), наконец, к мере и количеству (er. in quantitate): последняя причина не считается, впрочем, существенною. Потерпевшему от недостатка в количестве дается лишь, в особенных обстоятельствах и на особом основании, а не по случаю заблуждения, право на вознаграждение или право требовать уравнения в цене (laestio ultra dimidium см. в I томе, § 42). Простая ошибка в расчете или описка может служить поводом к исправлению акта, но не к уничтожению сделки.

Необходимо заметить еще важное различие, указанное также в римском праве, между неведением или заблуждением в праве и неведением относительно факта (error s. ignorantia juris et facti). И по этому предмету юристы, обобщая положения римского права, вывели резкое юридическое различие между тем и другим недостатком, — различие, которое прямо не содержится в источниках. Признавалось вообще, что неведением закона нельзя отговариваться, что неведение фактическое может действовать разрушительно на всякие акты, а неведение о праве может служить поводом к восстановлению прежнего состояния только для устранения ущерба, а не для приобретения выгоды (damnum, compendium, damnum rei amittendae, d. rei omissae и т. п.). Такое правило основано было на произвольном сообщении; Савиньи не счел возможным удержать его, но указал на иное, более разумное и верное основание для суждений о заблуждении как того, так и другого рода — на извинительность или неизвинительность заблуждения. На этом основании неизвинительно, например, не знать общего и всем известного закона или обстоятельства, неизвинительно не знать того, о чем нельзя было не подумать и что легко было узнать; что неизвинительно взрослому и образованному, то может быть извинительно малолетнему, женщине, крестьянину и т. п.

Вообще во всех гражданских кодексах западной Европы встречаются определения о действии заблуждения, взятые из римского права: всего подробнее говорит об этом предмете прусский закон и всего умереннее — французский закон (не упоминающий о различии между erreur de droit и er. de fait). Правила эти требуют тщательного истолкования в применении к практике, ибо они основаны на общих выводах из римского права, не всегда верных. Но и там, где в положительном законе нет прямых определений, необходимо допустить, что заблуждение может служить поводом к уничтожению договора или к отмене его последствий, когда не подлежит сомнению, что оно относилось к существенному предмету, соображением коего определялась воля сторон при заключении договора. Из новых кодексов только итальянскй закон решился признать действие заблуждения о праве (1109 ст.). "Заблуждение о праве разрушает договор в таком только случае, когда оно было единственною или главною причиною сделки". Правило это оказалось, однако, в применении на практике крайне затруднительным.