Волкодав - Мария Васильевна Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волкодав думал о том, что скоро увидит всё это собственными глазами.
Наверное, Тин-Вилена была не самым скверным городом на свете. Умом он это очень хорошо понимал. Однако уходил так, словно за ним могли погнаться и потащить назад, в Хономерову крепость. Собираясь в путь, он долго рассматривал карту, прикидывая, быстро ли придётся идти. Считал вёрсты и дни, что-то соразмерял… А потом в первый же день прошагал столько, сколько собирался за три. Да не просто прошагал – пролетел, точно на крыльях. И это при том, что вот уж полных три года не утаптывал пятками дальней дороги, а кожаный кузовок за спиной был изрядно потяжелее, чем случалось в прежние времена!
Вряд ли, думал он вечером у костерка, что-то напутали составители карты. Они ведь как раз опирались в своей работе на россказни досужих купцов, бродячих собирателей мудрости вроде Эвриха и иных землепроходцев, безошибочно знавших, откуда докуда можно добраться за столько-то дней. Надо полагать, дело во мне. Я так засиделся в Тин-Вилене, что теперь просто не чаю оставить её как можно дальше позади – и как можно скорей!
На городских улицах и окрест снег давно уже стаял; в городах он всегда стаивает раньше – там топятся очаги, там много людей, там стоят дома со стенами, привлекающими солнечное тепло. Волкодав ожидал, что в лесу, особенно по северным склонам холмов, снегу будет ещё полным-полно. Однако ошибся. Снег растаял уже повсюду и так, словно его никогда здесь не бывало. Над землёй мчались тёплые ветры, и повсюду, где они пролетали, белые сугробы оборачивались текучей водой, и к этой воде тотчас начинали тянуться под землёй мириады тоненьких корешков. Насосавшиеся корешки выбрасывали вверх стремительные ростки. Далеко не все были знакомы венну, выросшему на другом материке, но остренькие красноватые вылеты ландышей он узнавал безошибочно. И радовался им как родным. Кое-где на солнечных пригорках они уже разворачивали листья, готовясь цвести.
В этот первый день ему встретилось всего одно белое пятнышко, да и то совсем небольшое, без труда можно перешагнуть. Снег, дотаивавший в лесу, вовсе не походил на сугробы, прятавшиеся от солнца по городским закоулкам. Те одевались, как в панцирь, в грязную корку – но всё равно исчезали быстро и незаметно. А этот маленький снежник похож был на белого котёнка, улёгшегося на дорожной обочине. От жара Ока Богов его укрывали мохнатые лапищи елей – могучих, изумрудно-зелёных и до того плотных, что под ними не очень-то вырастала даже лесная трава. Пятнышко приятно захолодило Волкодаву босые ступни.
Чем надлежит заниматься весной всем праведным людям, осознающим своё место в кругах и ритмах Вселенной?..
Верно: распахивать ждущее ласки лоно Земли и плодотворить его, распахнутое, семенами, бережно сохранёнными в лубяных коробах, опричь зимнего дыхания Мораны Смерти.
Дело это – отдельно мужское и отдельно женское.
Мужчины восходят на свежую, ждущую пашню, как на честное брачное ложе: нагими. Несут житное семя в мешках, непременно перешитых из старых, хорошо ношенных, помнящих мужское тело штанов. И должны быть те штаны не какими угодно, но обязательно посконными – то бишь нитки в их ткани спрядены не из всяких растеньиц конопли, а единственно из мужских. Такие штаны носит всякий венн, получивший имя и право носить взрослую одежду. Ибо хорошо знают веннские женщины, как крепить в сыновьях и мужьях своих мужское начало!
Но и о себе не забывают веннские женщины. И, пока мужики вершат с Матерью Землёй удалой и таинственный брак, их супруги, сёстры и матери тоже с Нею беседуют, только по-своему, по-женски. Шушукаются с Нею на огородах, опять же нагими присаживаясь передать Земле семена репы, редьки, капусты… Делятся с Нею своей силой чадородия – и сами в отдарок воспринимают Её святость и мощь…
Может ли, однако, что-то родиться, может ли совершиться зачатие, пока Мужчина и Женщина пребывают врозь, даже не видя друг друга?
Ясно, не может.
Но такого не должно и не имеет права случиться, чтобы в какой-нибудь год осталась праздной Земля, не принесла урожая. Как тогда жить людям, да и не только людям, а всякой твари земной?..
И, дабы не произошло подобного несчастья, веннские женщины и мужчины сходятся вместе и радуются друг другу, справляя в середине весны славный и светлый праздник – ярильные ночи.
О, надобно вам знать, что это совсем особые ночи!
Пока они длятся, правильными и праведными являются такие поступки, от которых в обычное время добрых людей удерживает внушённая родителями стыдливость. В ярильные ночи всё наоборот, всё не так, как всегда. На вершине большого холма, всенепременно плешивого, разжигают костры и стелют прямо наземь скатерти с угощением. Люди пляшут и прыгают через костры, и женщины открыто целуют мужчин, и те зовут их прочь от костров – вместе возрадоваться ярому духу весны, любви, зарождения жизни…
Жёны выходят «яриться» вместе с мужьями, друзья с подружками, женихи – с невестами. А кто вовсе один, тот идёт сам по себе, надеясь и ожидая какой-нибудь радостной встречи. И что же? Бывает, встречаются, да так потом и не разлучаются до могилы. Бывает инако. Остаётся та встреча единственной, и позже, увидевшись где-нибудь на торгу, женщина и мужчина лишь со значением улыбнутся друг другу… Да надо ли подробно объяснять и рассказывать? Ибо, пока длятся святые ярильные ночи, все друг другу жёны и мужья, все – пылкие женихи и ласковые невесты…
И, само собой, – кого ещё звать холостому парню с собою на праздник, как не девушку, в чьём роду он собирается жить, ту, у которой он попросил или только вознамерился попросить бус?
Кажется, куда уже проще. Но оказывается порою, что дело, ясное и очевидное для одних, кого-то другого заставляет чуть не за голову хвататься – от ужаса и
