Сын Архидемона. (Тетралогия) - Александр Рудазов

И это еще далеко не все минусы. У меня нет ни малейших шансов отсюда выбраться. Я прикончил Джемулана и сильно сомневаюсь, что здесь в ближайшее время появятся другие энгахи. Они ведь отслеживали меня по своему Слову, а оно было у Рабана. А Рабан… правильно. Даже если энгахи что-то и сумеют отследить, то найдут не меня, а поганую шестирукую тварь, которая заняла мое место.

А даже если они меня каким-то чудом отыщут, то ведь спасать не станут. Они меня просто грохнут. Как я грохнул Джемулана и двух его товарищей… подождите минуточку… А ведь я сейчас как раз в теле одного из этих товарищей. Значит, формально я по-прежнему энгах. Не исключено, что в этом теле я могу воспользоваться Словом… мог бы, если бы помнил его.

Твою мать. Я слышал это чертово Слово раз триста, не меньше, но повторить в точности не смогу даже под угрозой расстрела.

— Асса… Лиасса… Иуасса… Эсе… Алаасса… — неуверенно забормотал я.

Нет, дохлый номер. Были бы это стихи или хоть какой-то осмысленный текст, я мог бы попробовать воссоздать его по тому немногому, что удержалось в памяти. Но это совершенно бессмысленный набор звуков. Тональность и интонации тоже играют важную роль. Можно даже не пытаться, бесполезно.

Тем не менее, если энгахи снарядят спасательную экспедицию, я могу попробовать выдать себя за их товарища. Совру чего-нибудь — например, что двух моих корешей убили, а я от пережитого шока малость повредился в уме и забыл Слово. Частичная амнезия… или даже полная. Лучше полная — а то ведь я даже не знаю, как «меня» зовут. Не удосужились они мне представиться — сразу в драку полезли…

Хотя будет ли эта экспедиция? Насколько я понял, энгахам по большому счету наплевать на судьбу товарищей по гильдии. Того же Волдреса в свое время убили у нас на Земле — и ничего, гильдия даже не почесалась. Профессора Краевского никто пальцем не тронул — не являлись к нему каратели из других миров, не расспрашивали о судьбе невинно убиенного агнца Волдреса. Видимо, этот их хваленый ОВР слишком занят истреблением своих, на чужих времени не остается.

А есть хочется все сильнее. И еды никакой нет.

Ну как нет? У меня есть мясо шестиногого варана. Правда, сырое. Когда я был яцхеном, то без всяких комплексов кушал сырое мясо, но теперь-то я снова человек.

Я немного пожевал для очистки совести, но быстро понял, что оголодал еще не до такой степени. Вероятно, если подождать пару деньков, то и сырое мясо покажется вполне съедобным и даже вкусным, но мне почему-то неохота столько ждать. А огонь разжечь нече… хотя стоп. У меня же теперь есть зажигалка. Живем!

Развести костер удалось далеко не сразу. Сначала я очень долго готовил костровище — снимал дерн, очищал землю от травы. Мне тут лесной пожар совершенно не нужен.

Потом я собирал дрова. Осторожно, поминутно озираясь, держа руку на ковчежце с Пазузу, я приблизился к деревьям и минут пять стоял неподвижно, присматриваясь и прислушиваясь. Вроде бы никого нет.

Ни топора, ни пилы у меня не было. У меня вообще ничего не было, кроме собственных рук. Поэтому я очень долго выбирал подходящее дерево, двигаясь вокруг поляны. Идти в глубь джунглей было ссыкотно.

В конце концов я выбрал для заготовки дров место, где в краткий момент архидемонства сделал просеку. Там рядом до сих пор лежит громадный утюг и рассыпано конфетти. Мячики для пинг-понга куда-то исчезли.

Длиннющая просека, надо сказать. Конца-края не видно. Небось до самого океана тянется. Деревья, что были на пути этого… удара, просто испарились, а те, что задело краешком — переломались, образовав непроходимые буераки. Как раз на дрова.

Работать было чертовски неудобно. Я буквально заплетался в неуклюжих человеческих ногах, постоянно забывал, что у меня только две руки, да и те сгибаются всего в одном месте и всего в одну сторону. Неудобно! Хилое, хрупкое, медлительное тельце. У меня вновь появились осязание и обоняние, но зато зрение и слух ослабли в разы. После грандиозных возможностей яцхена я-человек казался себе ослепшим и оглохшим паралитиком-инвалидом.

Несмотря на такие тяжелые условия, работу я сделал. Хотя пришлось целый час корячиться, собирая валежник и ломая ветки с рухнувших деревьев. Я старался выбирать самые сухие, но их попадалось удивительно мало. Ладно, нищим выбирать не приходится.

Еще я набрал целую кучу растопки — вот уж в этом здесь недостатка не было. Мелкие веточки, щепки, мох, смола… всего хватало.

К счастью, разводить костер мне уже доводилось. Я аккуратно сложил растопку, аккуратно ее поджег, а пока она разгоралась — аккуратно подкладывал веточки. Поскольку ни нормальных поленьев, ни бревен у меня не было, дрова я уложил «шалашиком». В пионерском лагере мы разводили костры именно так. Шашлыков, правда, не жарили — просто пели песни и играли на гитаре. Эх, детство…

Впрочем, здесь у меня тоже шашлыков не получится. Шампуров нет, маринада нет… Даже соли нет. Придется просто жарить мясо на углях и надеяться, что оно получится съедобным.

Пока мясо жарилось, я вспомнил о своем последнем кокосовом орехе. Хорошо, что я его вчера не съел — теперь он как раз кстати. Сок и мякоть кокосового ореха — очень мощный биостимулятор. Это мне Рабан рассказывал… эх, Рабан, бедолага… Интересно, существует ли загробная жизнь для мозговых паразитов? И как, интересно, такая жизнь может выглядеть? При всем желании не могу представить рай для слепоглухонемого существа, сидящего глубоко в человеческом мозгу.

Я битый час вскрывал этот чертов орех. Поначалу пытался просто разбить — не получилось. Твердый он, зараза, как булыжник. Ковырять ногтями или зубами тоже бесполезно. Только во рту появился мерзкий привкус, всех достижений.

В конце концов я нашел небольшой камень, немножко его обточил о другой камень и долгими старательными усилиями проковырял в скорлупе дырочку. Хлынувшее в рот молоко сразу настроило меня на благодушный лад.

Да уж, Робинзону Крузо на моем месте было легче. Намного легче. У него был целый корабль с припасами и инструментами. А я… у меня пусто.

Особенно не хватает именно инструментов. Лезвий всяких — ножа, топора… Раньше у меня были мономолекулярные когти, которые все это прекрасно заменяли. Когтями я бы этот гребаный орех просверлил в мгновение ока. Но теперь…

Мясо тоже поджарилось плохо. С одной стороны сырое, с другой обугленное. И без соли. Будучи яцхеном, я совершенно не обращал внимания на отсутствие соли.

Тем не менее, даже такое мясо показалось мне удивительно вкусным. Наверное, дело в том, что у меня наконец-то появились нормальные вкусовые рецепторы. Это яцхену нет никакой разницы — фуа гра в винном соусе или тухлая привокзальная сосиска. А человек… о, какая богатая палитра, какое богатство ощущений содержатся в одном лишь скверно приготовленном кусочке ящерятины! Мы совершенно не ценим того, что имеем.