Вся Робин Хобб в одном томе - Робин Хобб

кормилица смогут спокойно поговорить. Оликея и мальчик-солдат легли рядом и укрылись одеялом из лисьего меха. Она предусмотрительно положила мешок с сокровищами у себя в ногах, где никто не мог к нему подобраться, не разбудив ее.

Выше по тропе, в лагерях других кланов, не стихали звуки веселья. Первая ночь откочевки всегда была временем встреч и возобновления прежней дружбы. К моему удивлению, их совершенно не тревожило то, что, вероятно, ожидало их по ту сторону гор. Мне казалось, что в лучшем случае они могли надеяться на лето, которое проведут, прячась в лесах. Им останется охота и рыбная ловля, но только не торговля с Геттисом. Вдруг я осознал, что этот порядок может оказаться куда ближе к их прежним обычаям, чем обмен и общение с гернийцами. Если бы только эти два народа согласились существовать отдельно друг от друга, установился бы своеобразный мир. Но я опасался, что очень скоро возобновится рубка деревьев предков и спекам не останется ничего другого, кроме как мстить. Прислушиваясь к их музыке и песням в весенней ночи, я гадал, в чем выразится их возмездие. Было трудно соотнести барабанный бой и звонкие голоса с воспоминаниями о пожарах и криках умирающих. Как могут люди так легко переходить от возвышенного к жестокому и обратно?

Оликея прижалась к мальчику-солдату — не пытаясь его соблазнить, а в поисках тепла и утешения. Он обнял ее и притянул ближе. Ее волосы пахли дымом. Он положил подбородок ей на макушку и ощутил всплеск желания, но боль в ногах и спине пересилили его. Он вдруг почувствовал себя стариком. Она что-то бормотала, вжавшись лицом в его грудь. Я подобрался ближе, прислушиваясь к его чувствам и мыслям.

— Когда мы прибудем на летние земли и ты отправишься к Кинроуву, что тогда?

— Нет, — тихо ответил он.

— Нет? — озадаченно переспросила Оликея.

— Я не стану ждать, пока мы доберемся до летних земель. Завтра с утра мы плотно поедим. А потом мы с тобой уйдем к Кинроуву быстроходом. Я не собираюсь ждать. А ты видела начало всего этого, увидишь и конец.

— Но…

— Ш-ш. Мы должны поспать, пока это возможно. Я больше не могу думать о том, что должен сделать.

Он закрыл глаза и, утомленный долгим переходом, быстро соскользнул в сон. А я продолжал бодрствовать под его закрытыми веками. Я ощутил, как глубоко вздохнула Оликея, расслабляясь в его объятиях. Вскоре заснула и она, но я не спал еще несколько часов, прислушиваясь к голосам народа в ночи.

Думаю, следующее весеннее утро было сладчайшим в моей жизни. Пятна света, льющегося сквозь кроны, пение птиц, запахи постепенно прогревающегося леса, вся прелесть того, что тебе тепло, в то время как весь мир вокруг еще пронизан прохладой, — ни одно мое воспоминание не в силах с этим сравниться. Одно долгое роскошное мгновение я просто существовал, забыв о раздорах и трудностях, все еще ожидавших решения. Я сам себе напоминал зверя, пробужденного триумфальным шествием весны.

Потом я попытался потянуться и не смог — и слишком резко вспомнил, что все еще остаюсь пленником в собственном теле. Мальчик-солдат проснулся, а следом в его объятиях заворочалась Оликея. Она быстро выскользнула из-под одеял и принялась за утренние хлопоты, пока он урывал еще несколько блаженных мгновений дремы в теплом уюте постели. Но от запаха пищи он тотчас же вскинулся — зов его желудка оказался более требовательным, чем горны, игравшие побудку в Академии. Оликея сварила кашу и щедро сдобрила ее сушеными ягодами. Она принесла ему полную миску, политую сверху медом. Мальчик-солдат зачерпывал еду деревянной ложкой и запивал горячим чаем. Пока он ел, кормильцы разложили для него подходящую одежду — спеки носили одежду, пока не добирались на ту сторону гор, где весенние дни уже сделались теплее.

Оликея опустилась перед ним на колени, чтобы зашнуровать на его ногах высокие мягкие ботинки, после того как он натянул штаны из оленьей кожи и простую шерстяную рубаху, которые она ему подала. Как только с одеванием было покончено, он встал и вскинул на плечо узел с сокровищами.

— Пойдем, — позвал он Оликею.

— Сперва я должна вымыть и убрать посуду и меховое одеяло, под которым мы спали. Это не займет много времени.

— Оставь их.

— Что?

— Я сказал, оставь их. Не думаю, что они нам еще пригодятся. Я намерен весь день идти быстроходом, чтобы нагнать Кинроува и поговорить с ним уже этой ночью.

— Но… — Она оглянулась на лагерь, остальных кормильцев, грязную посуду и смятые одеяла.

— Возьми только то, что считаешь необходимым — уступил он ее замешательству. — Другие кормильцы понесут остальное.

Его явно не заботило, что она возьмет с собой, а что оставит. В его решении сквозила окончательность, сулящая скорое завершение всему. Он не ожидал, что ему понадобится что-то из собранных ею вещей, а сам нес только сокровища Лисаны. Не намерен ли он покончить с собой? Эта догадка первой пришла мне в голову, но я не понимал, почему он мог принять такое решение. И как это поможет Ликари? Или он предвидел, что после выкупа Ликари нас ждет неизбежная смерть? Немного повертев в уме эту мысль, я нашел ее отчасти привлекательной и оттого лишь еще более пугающей — она уже не казалась мне немыслимой, как прежде.

Оликея собралась быстро и разумно, взяв одеяло, еду и самое необходимое из вещей. Я ощущал ее нетерпение — ей хотелось побыстрее отправиться за сыном. Остальные кормильцы просто приняли решение великого как должное. Их невозмутимость перед лицом его переменчивой деятельности отражало высокое положение, которое маг занимает среди народа. Магия наделяла его решения силой, и их никогда не оспаривали. Они просто разделили между собой вещи, которые прежде несла Оликея, и пожелали нам доброго пути.

Мальчик-солдат взял кормилицу за руку, и они начали быстроход. Он не только щедро тратил магию, но и сам шагал так быстро, как только мог. Меня привела в замешательство та легкость, с которой он расходовал силы: к полудню он уже заметно устал, да и магия его порядком истощилась. Оликея озабоченно окликала его, ее слова приглушались и вновь становились отчетливыми, когда они обгоняли другие кланы.

— Ты изнуришь себя. Разве тебе не стоит приберечь часть магии для встречи с Кинроувом?

— Мне хватит. На Кинроува можно влиять не только сокровищами и магией. — Он чуть помолчал и таинственно добавил: — У меня есть кое-что еще, что ему нужно.

К вечеру мы пересекли крытый проход и вышли на склон по ту сторону