Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе - Александр Чаковский

— Естественно, возникает вопрос: кто же будет работать на строительстве этих укреплений? Сообщаю: исполком Ленгорсовета вынес решение о мобилизации в порядке трудовой повинности не менее пятидесяти тысяч ленинградцев. Нелегко было, товарищи, принять такое решение после всего того, что перенесло население города зимой. Но иного выхода сейчас не существует. Есть основания полагать, что враг намерен вновь штурмовать город. Надо встретить его во всеоружии. Родина, партия, наша собственная совесть не простят нам, если после длительных наших усилий мы расслабимся и позволим врагу воспользоваться этим. Ленинградцам, сумевшим победить голод, цингу, наладить выпуск боеприпасов и вооружения, придется вновь взять в руки лопаты, топоры, кирки, носилки, ломы. Мы назвали это трудовой повинностью. Формально такое название правильно. Но лишь формально, товарищи! Горком партии уверен, что ленинградцы пойдут на оборонительные работы, не просто выполняя повинность, а по зову сердца… Это все, что я хотел сказать вам. Остальное узнаете из приказа командующего ВОГом. Если нет ко мне вопросов, разрешите считать совещание законченным.

Вопросов не последовало. Участники совещания поднялись со своих мест и направились к выходу. Пошел к двери и Васнецов.

Там его остановил Звягинцев:

— Товарищ дивизионный комиссар, разрешите обратиться!

Васнецов, узнав Звягинцева, воскликнул обрадованно:

— О, старый знакомый! Рад видеть живым и невредимым! Вы что же теперь — в ВОГе?

— Так точно, товарищ член Военного совета, — вытягиваясь, ответил Звягинцев. И, опасаясь, как бы людской поток не разъединил их, доложил поспешно: — Я должен вручить вам… кое-что.

— Вручить? — переспросил Васнецов и вышел из людского потока, отступил в межрядье стульев, ближе к Звягинцеву.

— Да, да, вручить! — торопливо повторил Звягинцев, рывком расстегивая кнопки своего планшета.

Из планшета был извлечен и подан Васнецову рисунок Валицкого.

— Откуда это у вас? — удивился Васнецов.

— Долго рассказывать, товарищ дивизионный комиссар, — уклончиво ответил Звягинцев.

— Вы знаете Валицкого?

— Нет, не знаю… не знал, — поправился Звягинцев.

— А как же попал к вам этот рисунок?

Звягинцев смущенно молчал. Еще несколько минут назад ему казалось, что все произойдет проще: Васнецов возьмет рисунок, может быть, поблагодарит и пойдет дальше. Расспросы Васнецова были для него мучительны. Член Военного совета, сам того не сознавая, прикасался к ране Звягинцева, которая все еще кровоточила.

Звягинцев до сих пор не смог ничего узнать о Вере. После нескольких безрезультатных звонков в горздравотдел он решил больше туда не обращаться и ждать возвращения полковника Королева. Но проходили дни, а тот все не возвращался.

Оказавшись по воле случая, а точнее — по приказу Говорова, на службе в центре Ленинграда, Звягинцев еще раз отправился на то место, где был Верин госпиталь, ни на что уже не надеясь. Ему представилось, что идет на могилу Веры. Но каменной этой могилы уже не существовало — развалины были расчищены бульдозерами, земля вокруг выровнена, и на ней копошились какие-то люди, вскапывая огородные грядки…

— …Я спрашиваю, что с Валицким? — уже громче произнес Васнецов.

— Он умер, — с трудом выдавил из себя Звягинцев.

— Когда?

— Еще зимой… Разрешите идти?

— И перед тем передал вам этот рисунок?

— Он мне ничего не передавал. Я… увидел Валицкого уже мертвым.

— С тех пор и носите этот рисунок с собой?

— Нет… не с тех пор…

Несколько секунд Васнецов молчал, потом сказал решительно:

— Вот что, пойдемте со мной. Вы должны мне рассказать все подробно. Идемте! — И направился к двери по опустевшему проходу.

Звягинцев последовал за ним.

Они пошли по коридору второго этажа. Васнецов остановился у знакомой Звягинцеву двери, толкнул ее и пропустил гостя вперед.

Звягинцев будто перешагнул порог в прошлое, то самое предвоенное прошлое, которое, казалось, ушло безвозвратно. Вот здесь, на этих стульях вдоль стен, тогда сидели секретари райкомов, директора заводов, начальники различных служб МПВО. А вот там, ближе к окну, сидел он сам, Звягинцев, размышляя: надо ли ему ограничиться лишь кратким деловым сообщением о состоянии оборонительных сооружений на границе с Финляндией иди резко, напрямик сказать всю правду?.. Потом открылась дверь, и появился высокий, худощавый усатый старик в старомодном черном костюме с вязаным узеньким галстуком; Звягинцев, занятый своими мыслями, не сразу узнал в этом человеке отца Веры…

«Я подошел к нему, уже там, в коридоре, и спросил, где Вера, — продолжал вспоминать Звягинцев. — Он сказал, что Вера уехала в Белокаменск… Я посоветовал срочно вызвать ее обратно… А потом?.. Потом узнал, что она попала к немцам… Потом встретил ее, так неожиданно, в лесу под Лугой… Тогда она все-таки ускользнула от немцев. Но они настигли ее здесь, в Ленинграде. Дотянулись…»

…Васнецов тронул его за локоть, приглашая в кресло перед столом.

— Спасибо, — пробормотал Звягинцев и тут же поправился: — Слушаюсь, товарищ дивизионный комиссар.

Выдержав недолгую паузу, Васнецов возобновил свои расспросы:

— Ну, так как же погиб Валицкий и каким образом попал к вам его рисунок?

— Вряд ли я смогу что-либо добавить к тому, что уже доложил вам, — ответил Звягинцев, не глядя на Васнецова. — Мы застали этого Валицкого уже мертвым.

— Кто это «мы»?

— Я и… — Звягинцев запнулся и смолк.

— Ничего не понимаю! — уже с оттенком раздражения произнес Васнецов. — Я прошу вас рассказать все толком!

«Зачем я полез к нему с этим рисунком?! — мысленно клял себя Звягинцев. — Почему не запечатал рисунок в конверт и не сдал в комендатуру?»

— Чего же вы молчите? — продолжал досадовать Васнецов.

— Я… не могу об этом говорить, — умоляюще произнес Звягинцев. — Мне трудно. Это… личное.

Тогда Васнецов заговорил сам:

— Видите ли… Я бывал у Валицкого дважды. В последний раз попал к нему, когда он заболел. И встретил тогда его сына. Вы его не знаете?

— Знал, — сквозь зубы произнес Звягинцев, а про себя подумал: «Значит, Анатолий был в Ленинграде! Наверное, видел Веру, иначе… А как же иначе?.. Но что произошло между ним и Верой, если он перестал для нее существовать?.. Может быть, во второй раз совершил подлость? Но какую?!»

— На меня этот молодой человек произвел не лучшее впечатление, — задумчиво продолжал Васнецов.

— Я не хочу говорить о нем! — вырвалось у Звягинцева.

Васнецов замолчал. Потом медленно встал и, обойдя стол, сел в кресло напротив Звягинцева.

В следующую минуту он наклонился вперед и неожиданно обратился к Звягинцеву на «ты»:

— Прости меня, товарищ Звягинцев. В душу к тебе лезть не имею права. Да, по правде сказать, сын Валицкого меня мало интересует. Спросил тебя о нем только потому, что ты сказал: «Мы застали Валицкого мертвым». Подумал, имеешь в виду себя, ну и этого… сына.

— Нет, совсем не его, — сказал Звягинцев. — В тот день, вернувшись с фронта, из пятьдесят четвертой, я повстречался со старой своей знакомой. Мы пошли в Филармонию. А на обратном пути она сказала, что должна проведать одного старика — друга начальника госпиталя, в котором она работала.

Звягинцев беспомощно посмотрел на Васнецова, думая, что тот вряд ли улавливает смысл в сумбурном его рассказе. Но Васнецов глядел на него с пониманием и живой заинтересованностью.

— Ну вот, — снова заговорил Звягинцев. — Так мы и оказались на квартире у этого Валицкого. А тот был уже мертв. Видимо, совсем недавно умер… Еще не окоченел… И на столе лежали эти листки…

— Листки?

— Да. Их было много. Целая стопка. На одном мы увидали надпись — доставить вам. Вот на этом самом.

— А остальные?

— Остальные?.. Мы положили на грудь покойнику.

— Зачем?

— Не знаю… Так получилось. Положили, когда он был уже в гробу.

— Вам удалось достать гроб? — тихо спросил Васнецов.

— Удалось…

Васнецов поднялся с кресла и, заложив руки за спину, сделал несколько шагов по кабинету к двери и обратно. Затем снова подсел к Звягинцеву и сказал медленно, точно размышляя вслух:

— Мне этот Федор Васильевич Валицкий открыл одну очень важную вещь… Когда войны еще не было, но все мы понимали, что рано или поздно она грянет, я часто задавал себе вопрос: кто же встанет грудью за наше правое дело? И отвечал себе: армия. Коммунисты пойдут в бой. Комсомольцы. Рабочий класс. Колхозники пойдут. Советская интеллигенция. И все же… — Он запнулся.