Романовы на фронтах Первой мировой - Илья Александрович Ковалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Много говорил Сиверс про наши второочередные дивизии. Конечно, они плохи. Плохи, как по составу, плохи и по духу. Стойкости ровно никакой. При малейшем натиске бегут или отходят. С такими войсками трудно воевать. Трудно поручать им задачи и трудно рассчитывать, что они исполнят свой долг. Теперь прибыл в Гродно новый 15-й корпус. Собран из новобранцев. Ну что это за корпус. Ни спайки, ни дисциплины, ни традиций, ничего нет. Поставили его в крепость, дабы за верхами он обстрелялся.
К вечеру новых сведений не поступало. Неприятель, по-видимому, выдохся и отдыхает. Второй день огонь замер на фронте, и у Плеве ничего не слышно. Теперь весь вопрос, куда направит неприятель свой удар. Будет ли он напирать на Гродно или, как писал вчера, на Ломжу – или Млаву. Ежели он двигается еще на юг, Гродно может быть отрезано. Правда, к Соколке подошел уже 2-й армейский корпус, но все же этих сил мало в сравнении с тем, что теперь против 10-й армии, а именно 6 или 7 корпусов. Сиверса я нашел в сравнительно спокойном состоянии, но очень усталым. Конечно, многое он скрывает, и лишь изредка прорывается фраза: «Это катастрофа, позор для нас» и т. д. И он прав. Но теперь надо о другом думать, и он думает.
7 февраля
В 11 ч. утра я выехал с генералом Сирелиусом из Гродно на Домбров в трех автомобилях с конвоем. По дороге встречали массу бродячих людей разных частей. Много было [из] 115-го Вяземского полка 29-й дивизии. Один фельдфебель, который нас спросил, где 29-я дивизия. Эта дивизия 20-го корпуса, которая вся погибла. Конечно, мы ничего ему не сказали. Он был очень удручен, уже 5-й день от Августова все ищет свой полк. Никто ему ничего сказать не мог, и он нам прямо заявил, что позор ему не найти свой полк. Бедный не знал, что полк погиб.
В Домброве мы нашли штаб 64-й дивизии. Начальник дивизии генерал Жданко бодрый, в отличном настроении. Просил лишь дать отдохнуть дивизии, и затем все снова готовы идти в бой.
Штаб 84-й дивизии мы не нашли. Здесь в Домброве было 3 полка под общим начальством командира 335-го Анапского полка полковника Пороховщикова. Но где начальник дивизии, он не знал и связь с ним потерял уже 3 или 4 февраля. Пока генерал Жданко взял дивизию под свое покровительство. Продовольствием обеспечены и одеты сравнительно хорошо, сапоги лишь истрепались.
Далее поехали в деревню Яловка в штаб 3-го Сибирского корпуса генерала от артиллерии Радкевича. Мы его нашли в крайне возбужденном настроении. Он получил запрос из штаба фронта, почему покинул свой корпус. Его ответ был очень резок, но категоричен. Он пишет, что был там, где долг службы ему предписывал быть, ни разу связи не терял с корпусом и не бежал. Настроение его было тоже превосходное, что касалось его дивизий и их боеспособности. Потери серьезны, но дух бодр. Люди всюду очень переутомились в 9-дневном беспрерывном бою. Падали от усталости и засыпали даже в воде. Продовольствия достаточно. 3-й Сибирский корпус отступал благополучнее всех других. Он выдержал от первого дня боя тысяч 25, целый ряд яростных атак, уложил целую груду неприятеля и вышел с честью из тяжелого положения.
Он рассказал нам курьезный инцидент с одной телеграммой. Дело было так.
Начальник артиллерии Осовецкой крепости генерал Бржозовский получает следующую телеграмму:
«Генералу Бржозовскому. Пошлите самым спешным образом несколько хороших разъездов по дороге к Штабину с приказанием найти где-либо около Штабина генерала Трофимова или кого-либо из начальников и передать ему, что войскам, отошедшим от Августово, отходить им на Осовец или на Соколку. № 1264.
Генерал Будберг».
(Генерал Будберг начальник штаба 10-й армии.)
В тот же день 4 февраля в 3 ч. 25 м. дня генерал Трофимов эту телеграмму получил и донес об этом в штаб корпуса около 9 ч. вечера, и командир корпуса ему ответил, что такой телеграммы быть не могло, приказание это не исполнять и продолжать держаться и не отходить.
5 февраля об этой телеграмме был запрошен штаб армии, который ответил, что такой телеграммы не отправляли. Так и не выяснено, кто ее послал. Вечером в штабе я проверил историю этой телеграммы, и оказалось, что действительно она была послана начальником штаба бароном Будбергом, но без ведома командующего армией. Он уже проявлял признаки ненормальности, но никто не мог предполагать, что это дойдет до таких печальных размеров. После этого его заперли в комнату и приставили жандарма за ним следить в боязни, что он пойдет к телефону или телеграфному аппарату и начнет давать безрассудные приказания. Сиверс был в отчаянии от этого факта.
7 февраля. Вечер
В 10 ч. я поехал в штаб армии. Было получено от разведчика известие, что 20-й корпус окопался недалеко от Гродно и просит помощи. Известие принес доброволец, уже награжденный Георгиевским крестом и раненый. Он уверял, что прибыл прямо от командира корпуса генерала Булгакова. Сиверс долго думал, что делать. Как бы ни было мало шансов, что 20-й корпус еще существует. Его долг велит идти ему на помощь во что бы то ни стало. Ежели известие неверно, ежели доброволец ошибся или подкуплен, что тогда? Все усилия ни к чему. Но мысль, что может быть рядом, в неравной борьбе еще живет 20-й корпус и ждет помощи, и выбивается из сил, заставила всех в один голос решиться на трудный шаг, перейти в наступление с истомленными войсками – но все же идти на выручку товарища. К 10 ч. вечера был собран военный совет. Идея идти на выручку 20-го корпуса всех захватила, 64 дивизии.
8 февраля
В 11 ч. утра я выехал с генералом Сирелиусом в штаб 26-го корпуса в деревню Кустинцы. Часть ехали на моторе, но потом застряли в снегу, и пришлось ехать в телегах под проливным дождем.
В деревне Кустинцы ничего не нашли, и пришлось обратно до моторов [идти] верст 5–6. Все время шел дождь. Грязь ужасная. Издали доносился орудийный гул с крепостных верхов. К 4 ч. мы были обратно в штабе. Еле-еле пробрались по городу. До того все было загромождено обозами и повозками. Беспорядок ужасный. В штабе я узнал, что действительно 20-й корпус жив и два полка 115-й и 116-й пробились у Пашковского моста на Бобре в направлении на Домброво и даже ведут пленных с собой.
Через полчаса, что я был в штабе, генерал
