Натюрморт из Кардингтон-кресент - Энн Перри

— Неужели? — серебристые брови Веспасии недоверчиво приподнялись.

Шарлотта уже сумела справиться со своими чувствами.

— И что же это был за кошмар? — спросила она с сарказмом в голосе, даже не пытаясь скрыть презрение, которое испытывала теперь к молодому человеку.

Уильям открыл дверь своей спальни и тоже вышел на площадку. Он выглядел смущенным и растерянным. У него было заспанное лицо, и он часто моргал, словно никак не мог прийти в себя после того, как его насильно вытащили из прекрасного забытья, которое явно предпочитал отвратительной яви.

— С ней все в порядке? — спросил он, повернувшись к Рэдли и не обращая никакого внимания на остальных.

— Думаю, да, — ответил Джек. — Она уже позвала горничную.

Веспасия прошла мимо них в спальню Сибиллы, не удостоив взглядом ни того, ни другого, и не стала закрывать за собой дверь. За ней последовала Шарлотта, отчасти полагая, что она сможет ей чем-нибудь помочь, но прежде всего из-за того, что ей очень хотелось знать, что же все-таки произошло. Если Сибилла вообще когда-нибудь скажет правду о случившемся, то это может произойти только сейчас, когда она еще слишком испугана, чтобы лгать.

Шарлотта проследовала за Веспасией и, оказавшись в комнате, пришла в окончательное замешательство. Она увидела Юстаса в роскошном синем кашемировом халате. Он сидел на краешке кровати и беседовал с Сибиллой.

— Ну-ну, дорогая моя, ничего страшного — говорил он ей. — Пусть горничная принесет вам чего-нибудь горячего и немного лауданума, и вы заснете крепким сном. Вам нужно выбросить все это из головы, иначе вы действительно заболеете. Это всего лишь пустые фантазии, только выдумки. Вам нужно хорошенько отдохнуть. И у вас больше не будет никаких кошмаров!

Сибилла сидела, откинувшись на подушки, но ее постель пребывала в полнейшем беспорядке, так, словно она металась во сне. Ее распущенные шелковистые волосы напоминали темный поток, лицо было мертвенно-бледным, зрачки расширены от ужаса. Она смотрела на Юстаса молча, так, словно с трудом могла понять, что он говорит.

— Никаких кошмаров, — повторил он. — И все будет в абсолютном порядке. — Мистер Марч обернулся и почти виновато взглянул на Шарлотту и Веспасию. — У женщин бывают такие яркие сновидения, но стоит принять горячий отвар и небольшую дозу лауданума — и к утру все забудется. Ложитесь, дорогая, и успокойтесь, — сказал он, обращаясь к Сибилле. — Пусть завтрак вам принесут в спальню.

Юстас встал с кроткой улыбкой, но в уголках его рта чувствовалось напряжение, а щеки приобрели не свойственный им оттенок. Он явно был потрясен и растерян, и Шарлотта прекрасно его понимала. Вопль, раздавшийся глубокой ночью, был слишком страшен, а поведение Джека Рэдли — откровенно вызывающим. Возможно, Юстас поступил мудро, попытавшись убедить Сибиллу, что ей все привиделось, хотя напряжение у нее на лице и ужас во взгляде свидетельствовали, что его утешение было тщетным.

— Выбросьте все из головы, — сказал Юстас. — Сейчас же!

Шарлотта невольно обернулась и взглянула на дверь. Уильям стоял почти на самом пороге, на его лице изобразилось ничем не прикрытое страдание. Он смотрел мимо отца и Веспасии на Сибиллу. Она улыбнулась ему, и выражение ее лица смягчилось. Шарлотта раньше никогда не видела такой улыбки у нее на лице. Шарлотта понимала, что для Уильяма в происшедшем не было никакой неожиданности, и оно его нисколько не удивило.

— Ты в порядке? — спросил он тихо. Его слова были просты и банальны, но в них была та прямота и искренность, которая начисто отсутствовала в болтовне Юстаса. Последний успокаивал не столько Сибиллу, сколько самого себя; Уильям же думал в первую очередь о ней.

Напряжение начало понемногу уходить, и Сибилла улыбнулась мужу.

— Да, спасибо. Наверное, это больше не повторится.

— Будем надеяться, что не повторится, — холодно произнесла Веспасия, оглянувшись на открытую дверь, за которой маячил силуэт Джека Рэдли.

— Не повторится! — сказал тот громче, чем было необходимо, и, заглянув в спальню, встретился глазами с Сибиллой. — Но если у вас возникнут какие-нибудь другие страхи… кошмары, — он сделал особое ударение на последнем слове, — просто крикните. Мы придем на помощь, я обещаю.

Он повернулся и, не оглядываясь, изящной походкой удалился в собственную спальню.

— Боже мой! — прошептала Веспасия.

— Ну… — неуклюже начал Юстас. — Ну… Все пережили небольшое потрясение. — Он откашлялся. — Но, как гласит поговорка, чем меньше болтовни, тем спокойнее. Впредь мы не будем вспоминать о случившемся. А сейчас мы все вернемся в свои спальни и постараемся уснуть. Спасибо, миссис Питт, что вы пришли. Вы очень добры, однако вряд ли вы можете чем-то теперь помочь. Если вам нужен горячий отвар или стакан молока, пригласите кого-нибудь из горничных. Слава богу, мы не разбудили маму. Бедняжке сейчас слишком тяжело… э-э-э… — Он смешался и, отвернувшись от всех, произнес: — Ну, что ж, спокойной ночи.

Шарлотта подошла к Веспасии и, не думая о том, что ее поступок может быть истолкован как непростительная фамильярность, обняла ее — и с удивлением почувствовала, как худа и напряженна под своей плотной накидкой пожилая леди, и какой хрупкой и беззащитной она кажется.

— Пойдемте, — сказала Шарлотта. — С Сибиллой теперь ничего страшного не случится, а вам нужно выпить чего-нибудь горячего. Я все приготовлю.

Веспасия не оттолкнула ее, она явно ощущала потребность в такой поддержке. Ее собственная дочь умерла, а вот теперь умер и Джордж. Тэсси была слишком молода и слишком пуглива. Но Веспасия привыкла к помощи слуг.

— Я позову Дигби, — ответила она Шарлотте. — Она принесет мне молока.

— Не стоит. — Молодая женщина вышла с ней на лестницу. — Я могу сама разогреть молоко. У себя дома я постоянно этим занимаюсь и нахожу в этом удовольствие.

На губах Веспасии появилось некое подобие улыбки.

— Спасибо, дорогая. Я очень ценю вашу заботу. Ночь была очень тяжелая, и надуманный оптимизм Юстаса вряд ли может служить хорошим утешением. Он совершенно растерян. И у меня возникает подозрение, что мы все не просто растерянны, но перестаем вообще что-либо понимать.

Утром Шарлотта проснулась поздно и сразу почувствовала, что у нее жутко болит голова. Горячий чай, который ей принесла Летти, не помог.

Горничная отдернула шторы и спросила, какое платье приготовить и не наполнить ли ванну.

— Нет, спасибо.

Шарлотта отказалась от ванны прежде всего потому что ей не хотелось ни на что тратить время. Она должна немедленно узнать, как чувствуют себя Веспасия и Эмили, и, если возможно, Сибилла. В прошедшей ночи была какая-то загадка, которая, конечно же, не сводилась только к страшным снам Сибиллы. В ее глазах была ненависть, а в голосе — отчаяние, которые нельзя объяснить обычным ночным кошмаром, каким бы жутким он ни был.

Однако Летти не уходила; она стояла посередине залитого солнцем ковра, перебирая юбку под фартуком.

— Инспектор полиции должен понимать многое из того, что мы не понимаем, правда, мэм? — спросила она тихо.

Поначалу Шарлотта решила, что Летти сильно напугана. В сложившихся обстоятельствах это было неудивительно.

— Несомненно, — ответила Шарлотта; ей хотелось успокоить девушку, хотя сама она была совсем не спокойна.

Но Летти не пошевелилась.

— Должно быть очень интересно… — Она сделала паузу. — Быть замужем за полицейским.

— Да, конечно. — Шарлотта потянулась за кувшином для умывания, и Летти тут же бросилась ей помогать.

— А это не опасно? — спросила она. — Его могут ранить… иногда бывает такое?

— Иногда, безусловно, он подвергает себя опасности. Но пока серьезных ран у него не было. Чаще всего это просто тяжелая работа.

Шарлотта протянула руку за полотенцем, и Летти подала ей его.

— А вам не хочется порой, мэм, чтобы он занимался чем-нибудь другим?

Вопрос был почти бестактным, и Шарлотта впервые за все время их разговора поняла, что Летти расспрашивает ее не из простого любопытства, а из каких-то личных интересов. Она опустила полотенце и испытующе взглянула на девушку.

— Извините, мэм. — Горничная покраснела и отвернулась.

— Нет, не хочется, — честно призналась Шарлотта. — Поначалу было тяжело привыкнуть, но теперь я бы не хотела, чтобы он занимался чем-то другим. Это его работа, и он хорошо с ней справляется. Если ты кого-то по-настоящему любишь, у тебя не должно возникать желания, чтобы дорогой тебе человек сменил любимую работу. Счастливым от такой перемены не станешь ни ты, ни он. А почему ты спрашиваешь?

Летти еще больше покраснела.

— О, нет, просто так, мэм. Всего лишь… глупые мысли.

Она отвернулась и начала возиться с платьем, которое Шарлотта собиралась надеть, делая вид, будто стряхивает с него воображаемые пылинки.