Натюрморт из Кардингтон-кресент - Энн Перри

Сибилла первая пришла в себя. У нее на лице появилась вымученная улыбка, которая из-за своей искусственности выглядела еще ужаснее, чем предшествовавшее ей выражение ненависти.

— Ничего страшного, — произнесла она внезапно охрипшим голосом. — Вино — белое, оно легко отстирывается. Тебе налить еще?

Тэсси открыла рот, намереваясь, по-видимому, что-то ответить, но так ничего и не сказала. Эмили внимательно посмотрела на побледневшего Уильяма, и он ответил ей взглядом, в котором переплелось множество сложных и не вполне понятных ей чувств. В его взгляде могло быть что угодно, но, главным образом, жалость к ней. Может быть, он тоже считает, что она убила мужа в приступе безнадежной ревности, и жалеет ее из-за этого? Возможно, он даже уверен в том, что понимает ее. И не Юстас ли с его самодовольством, его неудержимой энергией и чисто мужской грубоватой силой, которая в конечном итоге и свела в гроб несчастную Оливию, все эти долгие годы мрачной тучей нависал над браком Уильяма? Может быть, Уильям боялся за Сибиллу, что она, как и его мать, не сможет вынести бесконечных родов? Или же он просто-напросто никогда не любил Сибиллу? Не исключено, что в его сердце жила какая-то другая женщина. Существует очень много подобных семей, живущих без любви. И если замужество является единственным статусом для женщины, одобряемым обществом, то она не может быть слишком разборчивой.

Эмили перевела взгляд на Юстаса, но тот уже снова был занят едой. У него много проблем, которые вскоре придется срочно решать: удержать членов семьи от массовой истерии, предотвратить распространение семейного скандала в светском обществе и сохранить доброе имя Марчей, и в особенности Уильяма и Сибиллы — теперь, когда наконец-таки должен был родиться долгожданный наследник. Эмили превращалась в раздражающую помеху для него и, если верить его матери, даже угрожала стать чем-то значительно худшим. Юстас отрезал кусок мяса, пребывая в глубокой задумчивости и раздраженно царапая ножом тарелку.

Эмили бросила взгляд на Джека Рэдли, сидевшего напротив нее. Его ответный взгляд был удивительно спокоен и искренен. Он уже и без того некоторое время смотрел на нее, прежде чем их глаза встретились. Эмили вспомнила, что часто видела у него это выражение и прежде. Она очень сильно притягивала Джека, и его чувство было гораздо глубже обыкновенного флирта. О боже, неужели он был способен ради нее убить Джорджа? Неужели он и в самом деле полагал, что она выйдет за него замуж после смерти лорда Эшворда?

Комната и все находившиеся в ней вдруг поплыли у нее перед глазами, а в ушах раздался шум, напоминающий звук льющейся воды. Стены как будто куда-то исчезли, и внезапно Эмили почувствовала, что задыхается. Ей сделалось нестерпимо жарко, и эта жара становилась невыносимо удушающей.

— Эмили! — Где-то поблизости от нее раздавался чей-то голос. Она уже сидела на одном из кресел у стены в какой-то неудобной позе. Ей казалось, что она вот-вот упадет, если чуть-чуть пошевелится. Голос принадлежал Шарлотте.

— С тобой все в порядке, — говорила сестра. — Ты просто упала в обморок. Для тебя сегодняшний день стал слишком большим испытанием. Мистер Рэдли отнесет тебя наверх, а я уложу тебя в постель.

— Я попрошу Дигби приготовить тебе целебный отвар, — откуда-то сверху добавила тетя Веспасия.

— Меня не нужно нести наверх! — запротестовала Эмили. — Это будет выглядеть нелепо. И отвар мне может сделать Миллисент, хотя на самом деле он мне не нужен.

— Миллисент очень расстроена, — ответила Веспасия. — Она разрыдалась из-за того, что уронила шляпку. Я отправила ее в буфетную, чтобы она немного успокоилась. А ты будешь поступать так, как тебе сказано, чтобы, не дай бог, не упасть в обморок снова.

— Но, тетя Веспасия… — Прежде чем Эмили сумела сформулировать свое возражение, вместо Шарлотты рядом с ней оказался Джек, который взял ее на руки.

— Это совершенно излишне! — воскликнула она раздраженно. — Я в состоянии подняться наверх сама!

Рэдли не обратил внимания на ее слова и, следуя за Шарлоттой, которая шла впереди, чтобы открыть двери, вынес Эмили из столовой и, поднявшись по лестнице, доставил ее в спальню. Здесь он положил ее на кровать, не произнеся ни слова, и, лишь нежно коснувшись руки Эмили, вышел.

— Полагаю, что сейчас уже довольно поздно переживать по этому поводу, — сказала Шарлотта, расстегивая платье Эмили. — Те женские чары, с помощью которых ты пыталась вернуть расположение Джорджа, неизбежно должны были произвести впечатление и на других. Тебе не стоит ничему удивляться.

Эмили сделала вид, что внимательно рассматривает узор на одеяле, и больше не сопротивлялась. Она не хотела, чтобы Шарлотта уходила.

— Я боюсь, — еле слышно произнесла она. — Миссис Марч думает, что я убила Джорджа, потому что у него был роман с Сибиллой.

Шарлотта ничего не ответила и продолжала молчать. Молчала она так долго, что Эмили резко повернулась и посмотрела ей прямо в глаза. Лицо сестры было мрачным, а взгляд затуманенным и чуть печальным.

— Вот именно поэтому мы и должны в точности выяснить, что произошло, каким бы неприятным и сложным ни было наше расследование. Завтра я поговорю с Томасом и постараюсь выведать у него то, что он успел узнать.

Эмили молчала. Она чувствовала, как страх растет у нее в душе, накапливается подобно громадной волне, и как одновременно душит тоска по Джорджу. Боль утраты как будто ледяным холодом выстудила ее душу. Если она в самое ближайшее время не узнает правду, то погибнет под тяжким бременем этих противоречивых чувств.

Шарлотта проснулась среди ночи, ощущая, как холодок ужаса пробежал по ее телу. Она съежилась, инстинктивно сжав кулаки. Что-то жуткое вырвало ее из темного кокона мутного сна. И тут она услышала резкий пронзительный крик, разрывающий тишину дома. Шарлотта села, кутаясь в одеяло, как будто в комнате в середине лета дохнуло арктическим холодом. Но ничего… больше никаких криков не было. Полная тишина.

Она медленно вылезла из постели, дрожащими ногами коснулась ковра. Наткнулась на стул. Ее зрение долго привыкало к темноте комнаты с плотно занавешенными шторами. Что она обнаружит на лестнице? Тэсси? В воображении Шарлотты промелькнули жуткие мысли о крови, газовом свете на верхней площадке лестницы, отражающемся на лезвии ножа, и она остановилась посередине комнаты, затаив дыхание.

Наконец где-то в отдалении послышался звук шагов, затем открылась и закрылась дверь. Потом вновь раздался звук шагов, неловких и спотыкающихся, как у людей спросонья.

Шарлотта схватила шаль со спинки кресла, накинула ее на плечи и быстро открыла дверь. Лестничная площадка, находившаяся в конце небольшого коридорчика, была освещена ярким светом. Кто-то зажег несколько ламп. Когда Шарлотта вышла на площадку, там, возле жардиньерки с папоротниками, уже стояла тетя Веспасия. Она казалась сильно постаревшей и очень худой. Никогда прежде Шарлотта не видела ее с распущенными волосами. Они производили впечатление старого серебряного орнамента из завитков, который слишком часто полировали, так что со временем он полностью истерся. Теперь в бледном газовом свете они были похожи на облачко серебристого тумана.

— В чем дело? — спросила Шарлотта хрипло. Голос у нее немного осип, и ей трудно было говорить. — Кто это кричал?

Послышались шаги, и на лестнице, ведущей на верхний этаж, появилась Тэсси. Она испуганно смотрела на них.

— Не знаю, — спокойным голосом ответила Веспасия. — Я слышала, как кричали дважды. Шарлотта, ты была у Эмили?

— Нет, — прошептала та. Она даже не подумала о сестре. Шарлотта хорошо помнила, что в тот момент ей показалось, будто крик доносится из противоположного конца дома и откуда-то издалека. — Я не думаю…

Но не успела она закончить фразу, как распахнулась дверь спальни Сибиллы, и оттуда появился Джек Рэдли в одной шелковой ночной рубашке. Шарлотте чуть не стало дурно от приступа отвращения и разочарования, но в ее сознании сразу же возникла мысль, которая оттеснила все остальные: как скрыть это от Эмили? Она ведь почувствует себя дважды отвергнутой. Как бы мало Джек ни значил для нее, он все-таки разыгрывал из себя влюбленного.

— Ничего страшного не произошло, — сказал он с усмешкой, запустив руку в свои густые волосы. — Просто Сибилле приснился кошмар.

— Неужели? — серебристые брови Веспасии недоверчиво приподнялись.

Шарлотта уже сумела справиться со своими чувствами.

— И что же это был за кошмар? — спросила она с сарказмом в голосе, даже не пытаясь скрыть презрение, которое испытывала теперь к молодому человеку.

Уильям открыл дверь своей спальни и тоже вышел на площадку. Он выглядел смущенным и растерянным. У него было заспанное лицо, и он часто моргал, словно никак не мог прийти в себя после того, как его насильно вытащили из прекрасного забытья, которое явно предпочитал отвратительной яви.