Чекисты - Александр Александрович Тамоников

Новости Страны Советов. «Продолжается Первая сессия Верховного Совета РСФСР. Избранники великого народа призваны к власти на основе самого демократичного в мире волеизъявления шестидесяти миллионов избирателей»… «Участники экипажа самолета «Москва» удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Двадцать четыре часа понадобилось летчикам, чтобы долететь от Москвы до берегов Тихого океана»… «Германские планы нападения на Чехословакию»… «Вредительство испанских троцкистов»…

На моем столе зазвонил городской телефон. На проводе была секретарша Белобородько. Она вежливо осведомилась, не могу ли я оказать любезность и заглянуть ко второму секретарю на огонек.

От таких приглашений не отказываются. Поэтому я поправил галстук перед зеркалом, одернул белую рубашку. И пешком отправился в обком – благо, идти триста метров.

Второй секретарь обкома был как всегда тактичен и гостеприимен. Чай в фарфоровых чашках с серпами и молотами, шоколадные конфеты в хрустальной вазочке – это сладкая часть. А потом началось вовсе не сладкое – для чего и звали.

– Ваши соображения по поводу дела «Пролетарского дизеля»? – спросил он строго. – Руководство УНКВД настаивает, чтобы начать материалы частями передавать на рассмотрение тройки.

– Какая тройка? – воскликнул я. – Там еще конь не валялся! Множество вопросов. Дело дробить на части нельзя!

– Мне тоже так кажется. Тем более тянется ниточка в другие регионы.

– Эти ниточки… У нас завод вскоре встанет, опутанный ниточками. Того и гляди, деиндустриализация области начнется.

– Вы что, считаете дело сфабрикованным? – недоуменно приподнял бровь Белобородько.

– Я считаю, надо разбираться и рыть глубоко, а не по верхам кузнечиком скакать. И вопрос перед Москвой ставить о тщательном расследовании. С взвешиванием всех версий. Это не тот случай, когда утром дали показания, вечером тройка, ночью расстрел. И наверху не поймут, если шашкой рубить.

Второй секретарь задумчиво погладил пальцами полированную крышку стола и произнес:

– Семь раз отмерь.

– А кое-кто из наших хочет резать семь раз без примерки.

– Кто именно?

– Персоналии не важны. Важна цена ошибки. Представьте, мы осудим не тех. Значит, те, кто организовали закладку динамита, останутся на свободе. Что им помешает в следующий раз рвануть уже пару заводов? Как только бдительность немножко спадет. И восстанавливать производство некому будет – все инженеры уничтожены. Как вам такое?

– Ваша позиция ясна, – задумчиво сказал второй секретарь. – Посмотрим, что можно сделать… И просьба, по возможности не рассказывайте никому о нашей беседе…

Вышел я из кабинета с каким-то неопределенным и тревожным чувством. У меня сложилось впечатление, что второй секретарь отлично понимает, что дело наполовину белыми нитками шито. А вот что он будет делать? И станет ли рисковать головой? Человек он, конечно, принципиальный. Но не самоубийца…

Вернулся я из обкома. Принялся за накопившиеся документы. И обнаружил справку с интересным фактом – вчера на должность начальника цеха, которым руководил бедный Шалва Ломидзе, назначили Великопольского.

Интересная картина получалась. Хозяева его рекомендовали вести себя тихо. Не лезть на глаза. И работать лучше. Делать карьеру. Возможно, цель всей акции не только вредительство и дестабилизация производства. Еще и расчищают места для своих.

А что? Карьеры сейчас стремительные и головокружительные. Вон, Великопольский в прошлом году в партию вступил. Сегодня он уже заведует цехом. А завтра где будет? Может, в наркомат переведут. Ведь специалист он серьезный, образование прекрасное, голова варит, да еще какой-нибудь покровитель словечко замолвит. Вот карьеру и сделал. И сколько народу так наверх проталкивают – никому неизвестно. От таких перспектив прямо мороз по коже. И мысль – как же их выковыривать оттуда будем? С другой стороны, как бы самого не сковырнули. Ситуация-то совсем швах… Ладно, и не из такого болота вылезали…

Фадей появился в моем кабинете с доброжелательным видом Сусанина, всегда готового организовать туристический поход по окрестностям:

– Обеденный перерыв. Пошли, прогуляемся.

– Пошли.

Конечно, прогуляемся. Подальше от чужих ушей…

Мы неторопливо фланировали по проспекту Энгельса. Около массивных колонн перед окошками касс кинотеатра «Знаменосец» толпилась длинная очередь на премьеру гремевшего исторического фильма «Александр Невский».

– У нас своя Невская битва, – усмехнулся невесело Фадей. – И свои псы-рыцари.

– Ты добрался до секретиков Граца? – спросил я.

– Чуть глаза не сломал, читая при фонарике его каракули.

– Что вычитал?

– Читать все дело в десяти томах, как понимаешь, времени и желания у меня не было. Там все шаблонно. Допросы. Обвинения. Но у Граца в сейфе, в особом отделении, запертом на отдельный ключ, папочка такая хранится. Тоже особая. Там выписки из агентурных сообщений агента «Моисей». А также выписка и из его официальных показаний, к сожалению без анкетных данных. В общем, кроет этот кролик матом всю антисоветскую организацию на «Пролетарском дизеле». По его показаниям и Кокошина, и Шалву закрыли. И кого возьмут еще – неизвестно.

– Как мы и думали. Это и есть тот козырь.

– Который наплетет все, что ему скажут.

– Данные на него есть?

– Нет. Агент «Моисей» по нашим учетам не проходит.

– Грац агентуру не имеет по должности, – сказал я, с удовольствием вспоминая, как, готовя положение о временной следственной группе, отдельно прописал, что она не имеет права на агентурную деятельность. – Значит, агент или непосредственно за Гаевским числится, что вряд ли. Я его людей знаю, они чисто формальные и безвредные. Или за особым уполномоченным.

Особые уполномоченные – в НКВД это достаточно зловещие фигуры. В центральном аппарате в штат особо уполномоченного входило двадцать семь человек. В нашей области – всего трое. Они занимались преступлениями, совершенными сотрудниками НКВД, а также служебными проверками, подчинялись напрямую первым лицам. И учет агентуры у них свой. Так что «Моисей» вполне мог состоять на связи у нашего особого уполномоченного капитана Билибина. Или у кого-то из его сотрудников.

Правда, вряд ли у них кто-то путный на связи – что сам особоуполномоченный, что его люди были редкими бездельниками и балаболами. Не помню ни одного хоть сколько значимого результата их работы. Всех двурушников вычислили мои люди. А эти только примазывались. Но втянуть их в эту грязную игру, опираясь на присущие им высокомерие, амбициозность и полное отсутствие навыков оперативной работы, враги вполне могли.

– Узнаем все, – Фадей положил мне руку на плечо. – И, как всегда, всем головы свернем. Нас еще никому не удавалось ни сломить, ни согнуть…

– Фадей, вот скажи. Ты же комиссаром госбезопасности мог бы быть. С твоими талантами. Ты и как бюрократ, и как оперативник, и полевой разведчик не знаешь себе равных. Сколько тебе раз на моей памяти повышение предлагали?

– А куда я без тебя?

– Чаще ты меня вытаскиваешь из ловушек, чем я тебя. Чего греха таить, именно ты должен быть на первых ролях.

– Первые роли