Фараон - Болеслав Прус

Почти посередине стояло широкое ложе, отделанное черным деревом, слоновой костью и золотом. Спальня освещалась двумя благовонными факелами. Под колоннадой стояли столики с вином, яствами и венками из роз. В потолке было большое четырехугольное отверстие, задернутое холстом.

Рамсес принял ванну и улегся на мягкой постели. Прислуга ушла в отдаленные комнаты. Факелы догорали. По спальне пронесся прохладный ветер, насыщенный ароматами цветов. Где-то вверху послышалась тихая музыка арф.

Рамсес поднял голову.

Холщовая крыша спальни раздвинулась, сквозь прорезь в потолке показалось созвездие Льва и в нем яркая звезда Регул. Музыка арф стала громче.

«Уж: не боги ли собираются ко мне в гости?» — подумал с усмешкой Рамсес.

В отверстии потолка блеснула широкая полоса света, яркого, но не резкого. Немного спустя вверху показалась золотая ладья с беседкой из цветов; столбы ее были увиты гирляндами из роз, а кровля украшена фиалками и лотосом. На обвитых зеленью шнурах золотая ладья бесшумно спустилась на пол; из цветов вышла нагая женщина необычайной красоты. Тело ее казалось выточенным из белого мрамора, а янтарные волны волос упоительно благоухали.

Выйдя из своей воздушной ладьи, она преклонила колени.

— Ты — дочь Софры? — спросил ее наследник.

— Ты угадал, государь…

— И, несмотря на это, пришла ко мне!..

— Молить, чтобы ты простил моего отца… Он несчастен!.. С полудня он в отчаянии проливает слезы, лежа во прахе.

— А если я не прощу его, ты уйдешь?

— Нет, — тихо прошептала девушка.

Рамсес привлек ее к себе и страстно поцеловал. Глаза его горели.

— За это я прощу его, — сказал он.

— О, какой ты добрый, — воскликнула девушка, прижимаясь к царевичу. Потом прибавила, ласкаясь: — И прикажешь возместить убытки, которые причинил ему этот сумасшедший рабочий?..

— Прикажу!..

— И возьмешь меня к себе во дворец?

Рамсес посмотрел на нее.

— Возьму, ты прекрасна.

— В самом деле?.. — ответила она, обвивая руками его шею. — Посмотри на меня поближе… Среди красавиц Египта я занимаю лишь четвертое место.

— Что это значит?

— В Мемфисе или неподалеку от Мемфиса живет твоя первая. К счастью, она еврейка. В Сехеме — вторая…

— Я ничего об этом не знаю, — заметил Рамсес.

— Ах ты, голубь невинный! Наверно, не знаешь и про третью, в Оне?..

— Она разве тоже принадлежит моему дому?

— Неблагодарный! — воскликнула красавица, ударив его цветком лотоса. — Через месяц ты скажешь то же обо мне… Но я не дам себя в обиду…

— Как и твой отец…

— Ты еще не простил его? Помни, я уйду…

— Нет, останься… останься!..

На следующий день наместник присутствовал на празднике, которым почтил его Софра, похвалил перед всеми его управление провинцией и, в награду за убытки, причиненные пьяным работником, подарил половину сосудов и утвари из тех, что преподнесли ему в городе Оне.

Вторую половину этих подарков получила дочь номарха, красавица Абеб, уже как придворная дама. Кроме того, она заставила выдать себе из казны Рамсеса пять талантов на наряды, лошадей и рабынь.

Вечером наследник, зевая, сказал Тутмосу:

— Царь, отец мой, преподал мне великую истину: женщины стоят дорого!

— Хуже, когда их нет, — ответил щеголь.

— Но у меня их четыре, и я даже не знаю, как это случилось. Двух я бы мог уступить…

— И Сарру тоже?

— Ее — нет, особенно если у нее родится сын.

— Если ты назначишь этим горлицам хорошее приданое, мужья для них найдутся…

Наследник опять зевнул.

— Не люблю слушать о приданом, — сказал он. — А-а-а! Какое счастье, что я вырвусь наконец отсюда и буду жить среди жрецов…

— Ты в самом деле думаешь об этом?..

— Приходится. Может быть, я узнаю от них наконец, отчего беднеют фараоны… А-а-а!.. Ну, и отдохну…

25

В тот же день в Мемфисе финикиянин Дагон, достопочтенный банкир наследника престола, лежал на диване под колоннадой своего дворца. Его окружали благоухающие хвойные растения, выращенные в кадках. Два черных раба охлаждали богача опахалами, а сам он, забавляясь обезьянкой, слушал доклад писца.

Но вот раб, вооруженный мечом и копьем, в шлеме и со щитом (банкиру нравились военные доспехи), доложил о приходе почтенного Рабсуна, финикийского купца, проживающего в Мемфисе.

Гость вошел, низко кланяясь, и искоса так посмотрел на Дагона, что тот приказал писцу и рабам удалиться. Затем, как человек осторожный, осмотрел все углы и сказал, обращаясь к гостю:

— Ну, можно говорить.

Рабсун сразу же приступил к делу.

— Известно ли вашей чести, что из Тира приехал князь Хирам?

Дагон привскочил на диване.

— Да поразит проказа его и его княжество! — вскричал он.

— Он мне как раз говорил, — продолжал хладнокровно гость, — что между вами вышло недоразумение.

— Что называется недоразумением?.. — продолжал кричать Дагон. — Этот разбойник обокрал меня, ограбил, разорил… Когда я послал свои суда вслед за другими тирскими на запад за серебром, кормчие этого негодяя Хирама хотели поджечь их, посадить на мель… В результате мои корабли вернулись ни с чем, обгорелые, изломанные… Да сожжет его огонь небесный!.. — закончил в бешенстве ростовщик.

— А если у Хирама есть для вашей чести выгодное дело? — спросил хладнокровно гость.

Буря, бушевавшая в груди Дагона, сразу улеглась.

— Какое у него может быть для меня дело? — спросил он уже вполне спокойным тоном.

— Он сам расскажет это вашей чести, но ему надо сначала повидаться с вами.

— Ну, так пусть придет ко мне.

— А он думает, что это вы должны явиться к нему. Ведь он член Высшего совета Тира.

— Так он сдохнет, прежде чем я пойду к нему!..

Гость придвинул кресло к дивану, на котором возлежал Дагон, и похлопал его по ляжке.

— Дагон, — сказал он, — будь благоразумен.

— Почему это я неблагоразумен и почему ты не говоришь мне «ваша честь».

— Не будь дураком, Дагон, — ответил гость. — Если он не пойдет к тебе и ты не пойдешь к нему, как же вы договоритесь о делах?

— Это ты дурак, Рабсун! — снова рассердился банкир. — Потому что если я пойду к Хираму, то пусть у меня рука отсохнет, если я из-за этой вежливости не потеряю половины моего заработка.

Гость подумал и сказал:

— Вот это мудрые слова. Так вот что я тебе скажу. Ты приходи ко мне, и Хирам придет ко мне, и вы у меня все обсудите.

Дагон склонил голову набок и, лукаво подмигнув, спросил:

— Эй, Рабсун, скажи прямо, сколько ты за это получил?

— За что?

— За то, что я приду к тебе и сговорюсь с этим мерзавцем?

— В этом деле заинтересована вся Финикия, и я зарабатывать на нем не собираюсь, — ответил Рабсун с возмущением.

— Пусть тебе так долги платят, как это правда!

— Ну, так пусть мне их совсем не платят, если я на этом что-нибудь заработаю! Лишь бы Финикия на этом ничего не потеряла! — гневно закричал Рабсун.

И они расстались.

Под вечер Дагон сел в носилки, которые несли шесть рабов. Впереди бежали два гонца с жезлами и два с факелами; за носилками шло четверо слуг, вооруженных с ног до головы не ради безопасности, а потому что Дагон с некоторых пор любил окружать себя вооруженными людьми, словно воин.

Он вылез из носилок с важным видом и, поддерживаемый двумя рабами (третий нес над ним зонт), вошел в дом Рабсуна.

— Где же он, этот… Хирам? — высокомерно спросил он хозяина.

— Его нет.

— Как? Мне его ждать?

— Его нет в этой комнате, но он находится в третьей отсюда, у моей жены, — ответил хозяин. — Сейчас он в гостях у нее.

— Я туда не пойду!.. — заявил ростовщик, усаживаясь на диван.

— Ты пойдешь в соседнюю комнату, и он придет туда же.

После не слишком долгих пререканий Дагон уступил и немного спустя по знаку, данному хозяином дома, прошел в соседнюю комнату. Одновременно из следующей комнаты вышел человек невысокого роста с седой бородой, облаченный в золотистое одеяние, с золотым обручем на голове.

— Вот, — заявил хозяин, стоя посредине, — его милость князь Хирам, член Высшего совета Тира. А это достопочтенный Дагон, банкир его высочества — наследника престола и наместника Нижнего Египта.

Оба знатных гостя поклонились друг другу, скрестив на груди руки, и присели за отдельные столики посреди комнаты. Хирам чуть-чуть распахнул одежду, чтобы показать огромную золотую медаль, висевшую у него не шее. В ответ на это Дагон стал играть толстой золотой цепью, полученной от царевича Рамсеса.

— Я, Хирам, — начал старик, — приветствую вас, господин Дагон, и желаю вам большого богатства и успеха в делах.

— Я, Дагон, приветствую вас, господин Хирам, и желаю вам того же, чего вы мне желаете.

— Вы что, ссориться со мной хотите? — накинулся на него Хирам.

— Где же я ссорюсь?.. Рабсун, скажи, разве я ссорюсь? — возразил Дагон.