Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова

Она закрыла тяжелый навесной замок, подумав, что давно пора сменить его на новый – в этом иногда заедал ключ. Из трещин асфальта возле коричнево-ржавой гаражной стены пробивалась острая травка, а из самой середины ее смотрел солнечный цветок одуванчика.

Спрятав ключи в сумку, Ксеня присела на корточки и провела пальцем по изнанке бархатистого на ощупь листа, заканчивавшегося желтой головкой цветка. Запахи травы, нагревшегося за день асфальта, бензина, облупившейся краски ударили ей в нос, и Ксеня даже зажмурилась.

А когда открыла глаза, увидела на стене гаража тень человека, одна рука которого была поднятой и удлиненной, словно у мультипликационного персонажа, и оттого очень страшной, неправдоподобно страшной.

В отличие от Макара Ксеня не отличалась быстрой реакцией – Сергей Бабкин не тренировал ее в зале три раза в неделю, обучая уходить от нападения. Но она все же успела дернуться в сторону, и удар биты, который должен был ее убить, пришелся не по Ксениной голове, а по цветку одуванчика, сминая и его, и траву.

Обернувшись, Ксеня увидела мужчину в рубашке и джинсах, лицо которого скрывала черная маска с прорезями для глаз. Вместо прорези рта было темное, расплывшееся по маске пятно, словно он пускал слюни, и оно поразило Ксеню даже больше, чем бита, которой он снова замахнулся, намереваясь ударить ее. В долю секунды она снова ощутила запахи, которые вдыхала несколько мгновений назад, но теперь к ним прибавился резкий запах пота, исходивший от мужчины.

Человек, который собирался убить Ксеню Пестову, торопливо примерился, прежде чем ударить молодую женщину с расширенными от ужаса глазами, прижавшуюся к стене гаража. Он нервничал, потому что слишком поздно сообразил, что ее кровь забрызгает ему одежду, а еще потому, что место и время были выбраны не слишком удачно. Но нападать на нее возле дома было бы еще хуже. Перехватив биту и выдохнув с глухим присвистом сквозь сжатые зубы, убийца замахнулся, предчувствуя, что жертва закричит, и заранее ненавидя ее за это.

Но женщина не закричала. Она внезапно саданула его ногой по голени, и человек с битой вскрикнул от боли и неожиданности – почему-то он был уверен, что ее парализовало страхом. Но вместо того чтобы ждать смерти, подобно кролику, которого собираются зарезать, женщина извернулась по-кошачьи и спустя секунду уже стояла на ногах – бледная, с растрепанными волосами, тяжело дыша, но – главное – никуда не убегая. Сумка ее осталась валяться возле гаража.

Взмах биты со свистом рассек воздух, и с трудом увернувшейся Ксене показалось, что он стал густым и тягучим, как болотная вода. В этой воде ей было тяжело двигаться, она давила на нее со всех сторон, не давая вырваться – словно в страшном сне. Голос разума кричал о том, что нужно бежать, бежать, бежать, потому что этот человек с мокрым пятном вместо рта ее убьет. Но воображение рисовало сцену: она пытается спастись, но вязнет в плотном воздухе, и убийца догоняет ее, бьет своим оружием по основанию черепа, и тот лопается с костяным треском, а в воздухе остаются висеть брызги крови. Свое мертвое тело с разбитой головой Ксеня увидела так отчетливо, будто на мгновение оно материализовалось на теплом потрескавшемся асфальте. И в следующий миг сделала то, чего убийца никак не ожидал: прыгнула на него.

Он успел замахнуться и даже успел ее ударить, и женщина отчаянно вскрикнула – удар пришелся по плечу. Но боль не остановила ее – она как-то нелепо вцепилась в своего убийцу двумя руками, словно собиралась вскарабкаться по нему, как по дереву, изо всех сил колотя ногой и попадая ему по одному и тому же месту – в колено, которое он сильно повредил много лет назад. Захрипев от боли и злобы и от того, что она рушила весь его план, он стряхнул ее с себя, отшвырнул как щенка, и Ксеня вскрикнула снова, ударившись о стену гаража. Попыталась отползти, но на этот раз у нее не получилось: она смогла лишь приподняться на колени, закусив губу до крови, и из глаз ее брызнули слезы от боли в плече и разбитом локте.

«Один удар, – приказал себе убийца. – Один удар, твою мать!»

– Э, мужик! Ты чего творишь! – раздалось сзади, и, резко обернувшись, убийца увидел вспотевшего толстяка, вразвалку приближающегося к ним. При виде маски лицо толстяка изменилось.

– Не понял… – начал он.

Человек с битой отступил на два шага назад, помедлил – и бросился бежать, проклиная толстяка, появившегося так не вовремя, а еще больше – бабу, которая не дала себя убить.

Из больницы, где врач осмотрел Ксению, отправил ее на рентген и что-то долго писал в заключении, перепуганный отец отвез дочь в милицию. Она давала показания, стараясь не плакать и баюкая больной локоть. Хотя врача в больнице куда больше, чем локоть, заинтересовала ее спина – он прощупывал позвонки, мял вокруг поясницы, в конце концов прописал какие-то мази, и Ксеня с трудом вспомнила, что она и в самом деле ударилась спиной о стену гаража. Плечо с огромной, сиренево-красной, на глазах расползавшейся гематомой сильно ныло, и было тяжело двигать рукой.

Сумка с телефоном осталась в машине отца, и Ксеня забыла про нее, когда вернулась домой. Мама плакала, коты ходили кругами, поднимая к девушке острые морды и тревожно спрашивая о чем-то на своем кошачьем языке, а папа все просил повторить, что же сказал следователь, как будто это могло чем-то помочь.

Поэтому звонок в дверь застал всех врасплох. Но, выглянув в окно, испуганная Ксеня увидела перед домом не преступника в черной маске, а Макара Илюшина и побежала открывать, несмотря на протестующие крики встревоженной матери.

Когда полтора часа спустя Илюшин вышел из дома Пестовых, лицо его было почти спокойным. Но если бы его увидел Сергей Бабкин, успевший неплохо изучить напарника за несколько лет совместной работы, он постарался бы сделать все, чтобы остановить Макара.

Однако Сергей был в Москве, а Ксения Пестова не имела понятия, куда отправился Илюшин. Поэтому Макара никто не остановил, и вскоре он уже выходил из автобуса в одном из отдаленных районов города, в котором не так давно провел несколько часов, поджидая Никиту Борзых.

На этот раз Илюшин не собирался никого ждать. Он остановился перед домом и посмотрел вверх, ища глазами окна квартиры Борзых на пятом этаже.

Ни в одном окне не было света, и Макар, немного подумав, вошел в подъезд, без труда открыв замок с кодом. Он поднялся пешком на верхний этаж, радуясь отсутствию консьержки, и остановился перед квартирой Борзых, прислушиваясь.

Из-за двери не доносилось ни одного звука. Илюшин постоял, убеждаясь в правильности своих подозрений, и уже решил уходить, чтобы не тратить времени понапрасну, но тут за его спиной раздался скрежет открываемого замка. В планы Макара не входила встреча с любопытными соседями, но избежать ее он не успел: из квартиры напротив выглянула немолодая кудрявая женщина в халате, оглядела поздоровавшегося Илюшина с ног до головы.

– Здрасте. А вы к кому пришли-то?

– Я сын Ивана Алексеевича, друга отца Никиты, – спокойно сказал Илюшин. – А где он, вы не знаете? Мы договаривались, что я сегодня в гости зайду…

Женщина всплеснула руками.

– Ой, вот я и думаю, что вы к Никите! А ведь их обоих дома нет. И не скоро приедут – может, через неделю, а может, и через две.

– Как – через две? – подбавив в голос сомнения, спросил Макар. – Мы же договаривались…

– Вы, видно, давно договаривались, а у них несчастье случилось! В больнице Никита, в другой город его Алла увезла.

– Когда? – быстро спросил Илюшин. – И что с ним?

– Уже несколько дней прошло. Никите ночью плохо с сердцем стало, пришлось «Скорую» вызывать. Увезли его сначала в нашу больницу, а затем Алла похлопотала – перевела его, бедного, в Анненск. Там врачи-то, говорят, получше будут.

Соседка вздохнула, покачала головой.

– Ой, беда-беда… А ведь молодой мужик-то, вот что я скажу. Только вчера звонила я Алле, говорила с ней…. Она рассказывает – и плачет, бедная. Так что и ты, парень, береги себя и сердце свое береги. Инфаркт – он теперь разбору не делает, кому сколько лет.

Макар выслушал подробности отъезда Борзых, еще одну порцию советов о сбережении собственного здоровья, попрощался с женщиной и спустился вниз. Из рассказа соседки следовало, что ни Алла, ни тем более Никита не могли предпринять никаких действий по уничтожению Ксении Пестовой: одного совсем недавно перевели из реанимации в палату интенсивной терапии, другая всеми силами его выхаживала. Макар отдавал себе отчет в том, что Богданова вполне могла нанять исполнителя, но одно у него не стыковалось с другим и, вспомнив все, что знал об отношениях Борзых и Богдановой, он отрицательно покачал головой: вряд ли Алле сейчас до того, чтобы расправляться с потенциальной любовницей Никиты.

Он подумал о том, что мог иметь место нехитрый спектакль, разыгранный специально для него, но проверка была делом десяти минут. Макар поднялся на четвертый этаж, позвонил в первую попавшуюся квартиру, рассказал выдуманную на ходу короткую историю о поисках знакомой, выслушал описание женщины, с которой только что разговаривал, и, поблагодарив, ушел. Можно было не сомневаться в том, что он общался с настоящей соседкой, а не с актрисой, выдававшей себя за нее. В актерские же способности самой соседки Илюшин не верил: слишком убедительно была рассказана ею история о заболевшем Никите, которому она, по всей видимости, от души сопереживала.