Погранец - Владимир Геннадьевич Поселягин

однако работы не останавливались, рядом костерок развели, грелись у него. А зерно было. Россыпью. Я же говорил. Так что осматривая, кривились, нужно сушить, но стали грузить в мешки. Полные. Потом по два мешка на санки, и потащили обратно. Крышку закрыли, объём определили, как в двадцать мешков. Матрёна сама считала. Вернулись, уже полночь была, а там цыганский табор. Вся деревня оказывается за нами шла. Все дети внизу, в схроне. Там спят в тепле. Едва места на нарах хватило. Взрослые наверху на санях под шкурами и одеждами. Не все, некоторые чуть в стороне, там родник, строили шалаши. Они тут что, обустроится решили? Или стоянка на несколько дней и уйдут дальше? Не понятно. Решил утром узнать. Мне кстати место внизу на нарах выделили. Поэтому оружие в стойку, разделся и спать. Даже кормили, в большой кастрюле супу рыбного отварили. Консервы тут были рабыне. Это уже вторая кастрюля, первую ранее опустошили.

Утром действительно пообщался со стариком. Я уже поел супу, даже с хлебными лепёшками, а часть зерна просушили на сковороде, растёрли в муку и замесили тесто. Чуть горчит, но зерно признали годным. За новой партией к схрону уже ушла половина деревни, видать за раз всё хотят вывезти.

- Дед, я обещание выполнил. Вот схрон жилой, одежда, оружие с патронами, припасов на три дня всей деревне не экономя, даже медикаментов немного. Зерно сам видел, годное. Выполняй и свою сторону договора.

- Не спеши.

- А чего медлить? Скоро тут наша армия будет, летом или осенью освободят эти земли, и что? Надо успеть.

- Да погоди ты. У нас с командиром партизанского отряда договорённости, они что добудут, с нами поделятся, всё же женщины тут и дети. Вон, сам видел, три бабы и две девки с животами ходят. Если что мы найдём, тоже с ним делимся. Весна, голодно не только у нас. Половину припасов отдадим. Оружие и патроны так всё, оставим что для охоты или охраны. Я уже отправил ходока к командиру, его Пантелеймон Андреевич зовут. Харламов. Слышал о таком?

- Нет, я давно тут не был.

- Он у нас директором школы был в районном селе. В отряде и военные, и из нашего района мужики. Из нашей деревни тоже есть. Помогаем друг другу чем можем. Через два дня будут тут.

- А связь с нашими?

- Есть радист. Прилетают самолёты. Только это секретно.

Мы сидели на санях, и пили горячий чай из кружек. В схроне его нет, это мой, из Китая, тот что похуже. Сделал вид, что нашёл пакет в обёрточной бумаге на верхней полке. Ух как ему обрадовались, все пили с удовольствием, некоторые даже с причмокиванием.

- Хорошо. Знаете, тут рядимо ещё схрон есть. Тоже с зерном, там он получше. С сорок первого лежит. Как думаете, как взятки командиру отряда хватит, чтобы меня к себе взял?

- Откуда узнал?

- Как-то я связанного полицая допрашивал... - пустился я в воспоминания.

- Ты уже рассказывал.

- Там другой был. А этот в декабре сорок первого, и он рассказал про схрон. Летом нашёл по приметам. Проверил.

- Ясно. Сколько полицаев ты допросил?

- Почти три десятка.

- Ого. Удивил меня.

- Знаете, у меня есть место, бункер, где вся деревня жить сможет, место удобное, там водопровод есть, сортиры, казарма. Даже баня. Бывший бункер НКВД. Законсервированный. Правда, пустой, вывезли всё, но жить можно. Ещё можно туда привозить раненых партизан, устроить госпиталь, место есть, чтобы восстанавливались. Вы об этом с командиром отряда поговорите.

- Далеко бункер?

- Да нет, полчаса пешком идти. Тут у озера.

- Чёрное озеро? Говорили плохое место. Ты образован?

- Да, помнит тех троих, что меня учли? Писать и читать они научили. Двое командирами были, капитан и майор. Киномеханик старший сержант. Да, он оставил своё оборудование мне и плёнки, подходящий зал в бункер есть, можно кино крутить. Я умею. О, пусть командир отряда назначит меня киномехаником, введя в штат. А что, нормально, и по мне.

- Подумаем. А пока прогуляемся, хочу глянуть на бункер.

Собрался тот быстро, на удивление взял всего одного жителя деревни, матушку. Священника убили каратели, забили прикладами, когда тот хотел остановить их, вот осталась матушка с двумя детьми, она службы вела, икона была. Тот оставил за старшего инвалида Ивана, я уже знаю, что тот житель деревни, и ранен был ещё в Финскую, где участвовал. Артиллерист он, по воинской специальности. Вот втроём и прогулялись. А пока шли, я описывал как о бункере узнал.

- Когда налёт был и маму убили, я помогал раненым. Там старший лейтенант был, НКВД, у него по две шпалы в петлицах. Как армейский майор. Вот он бункер показал и почти сразу умер. Тут на берегу озера его могила. Мы первой же ночью вернулись на дорогу, похоронили убитых. Маму в отдельной, воронке сделали могилу. Я крест поставил, она крещёной была. Мы в бункере и жили до конца весны, делая вылазки к немцам. Меня учили как взрослого, а зимними вечерами учили читать и писать. Всё что надо добыли в разбитой сельской школе. Уходили бить врага далеко, к Пинску, или Минску, чтобы тут не шуметь и врага к убежищу не привлекать. Вот они меня всему и обучили. Там в дежурке стол есть и внутри журнал, на Филимонова. И погибший командир НКВД, был Филимоновым. У бункера три входа-выхода. Основной, потом грузовой и тайный, чтобы уйти если окружат его. Какой показывать?

- Который ближе?

- Тайный.

- Давай его показывай.

- Так пришли уже, вон лисья нора в кустарнике. Оно и есть.

- Так мы же не пролезем, даже голова моя? - удивился бывший унтер.

- Это кажется. Там если присесть можно увидеть, что нора больше.

Я первый внутрь скользнул, потом матушка, и за ней уже старый. Действительно спокойно проползли, и дальше встали, чуть в согнутой позе, низкий свод не давал в полный рост встать, это мне без проблем, наблюдали как я открыл замаскированную дверцу, и мы прошли в тамбур, тут я зажёг заготовленную керосиновую лампу и при её свете спустились по колодцу на пять метров глубже, и дальше по коридору двинули. Я показал надписи на стене и потолке, послания от зеков, матушка крестилась, не дура, понимала, что это значит. Так и дошли до бункера. Показал все помещения, комнату дежурного, где раньше явно телефоны