Полное собрание стихотворений - Александр Блок

19 марта 1906

«Твое лицо бледней, чем было…»

Твое лицо бледней, чем былоВ тот день, когда я подал знак,Когда, замедлив, торопилаТы легкий, предвечерний шаг.

Вот я стою, всему покорный,У немерцающей стены.Что сердце? Свиток чудотворный,Где страсть и горе сочтены!

Поверь, мы оба небо знали:Звездой кровавой ты текла,Я измерял твой путь в печали,Когда ты падать начала.

Мы знали знаньем несказаннымОдну и ту же высотуИ вместе пали за туманом,Чертя уклонную черту.

Но я нашел тебя и встретилВ неосвещенных воротах,И этот взор – не меньше светел,Чем был в туманных высотах!

Комета! Я прочел в светилахВсю повесть раннюю твою,И лживый блеск созвездий милыхПод черным шелком узнаю!

Ты путь свершаешь предо мною,Уходишь в тени, как тогда,И то же небо за тобою,И шлейф влачишь, как та звезда!

Не медли, в темных тенях кроясь,Не бойся вспомнить и взглянуть.Серебряный твой узкий пояс —Сужденный магу млечный путь.

Март 1906

Незнакомка

По вечерам над ресторанамиГорячий воздух дик и глух,И правит окриками пьянымиВесенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,Над скукой загородных дач,Чуть золотится крендель булочной,И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,Заламывая котелки,Среди канав гуляют с дамамиИспытанные остряки.

Над озером скрипят уключины,И раздается женский визг,А в небе, ко всему приученный,Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственныйВ моем стакане отраженИ влагой терпкой и таинственной,Как я, смирён и оглушен.

А рядом у соседних столиковЛакеи сонные торчат,И пьяницы с глазами кроликов«In vino veritas!»[13] кричат.

И каждый вечер, в час назначенный(Иль это только снится мне?),Девичий стан, шелками схваченный,В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,Всегда без спутников, одна,Дыша духами и туманами,Она садится у окна.

И веют древними поверьямиЕе упругие шелка,И шляпа с траурными перьями,И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,Смотрю за темную вуаль,И вижу берег очарованныйИ очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,Мне чье-то солнце вручено,И все души моей излучиныПронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненныеВ моем качаются мозгу,И очи синие бездонныеЦветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,М ключ поручен только мне!Ты право, пьяное чудовище!Я знаю: истина в вине.

24 апреля 1906

Озерки

«Там дамы щеголяют модами…»

Там дамы щеголяют модами,Там всякий лицеист остер —Над скукой дач, над огородами,Над пылью солнечных озер.

Туда манит перстами алымиИ дачников волнует зряНад запыленными вокзаламиНедостижимая заря.

Там, где скучаю так мучительно,Ко мне приходит иногдаОна – бесстыдно упоительнаИ унизительно горда.

За толстыми пивными кружками,За сном привычной суетыСквозит вуаль, покрытый мушкамиГлаза и мелкие черты.

Чего же жду я, очарованныйМоей счастливою звездой,И оглушенный и взволнованныйВином, зарею и тобой?

Вздыхая древними поверьями,Шелками черными шумна,Под шлемом с траурными перьямиИ ты вином оглушена?

Средь этой пошлости таинственной,Скажи, что делать мне с тобой —Недостижимой и единственной,Как вечер дымно-голубой?

Апрель 1906 (28 апреля 1911)

«Прошли года, но ты – всё та же…»

Я знал ее еще тогда

В те баснословные года

Прошли года, но ты – всё та же:Строга, прекрасна и ясна;Лишь волосы немного глаже,И в них сверкает седина.

А я – склонен над грудой книжной,Высокий, сгорбленный старик, —С одною думой непостижнойСмотрю на твой спокойный лик.

Да. Нас года не изменили.Живем и дышим, как тогда,И, вспоминая, сохранилиТе баснословные года...

Их светлый пепел – в длинной урне.Наш светлый дух – в лазурной мгле.И всё чудесней, всё лазурней —Дышать прошедшим на земле.

30 мая 1906

Ангел-хранитель

Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.Во мгле, что со мною всегда на земле,

За то, что ты светлой невестой была,За то, что ты тайну мою отняла.

За то, что связала нас тайна и ночь,Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.

За то, что нам долгая жизнь суждена,О, даже за то, что мы – муж и жена!

За цепи мои и заклятья твои.За то, что над нами проклятье семьи.

За то, что не любишь того, что люблю.За то, что о нищих и бедных скорблю.

За то, что не можем согласно мы жить.За то, что хочу и не смею убить —

Отметить малодушным, кто жил без огня,Кто так унижал мой народ и меня!

Кто запер свободных и сильных в тюрьму,Кто долго не верил огню моему.

Кто хочет за деньги лишить меня дня,Собачью покорность купить у меня..

За то, что я слаб и смириться готов,Что предки мои – поколенье рабов,

И нежности ядом убита душа,И эта рука не поднимет ножа...

Но люблю я тебя и за слабость мою,За горькую долю и силу твою

Что огнем сожжено и свинцом залито —Того разорвать не посмеет никто!

С тобою смотрел я на эту зарю —С тобой в эту черную бездну смотрю.

И двойственно нам приказанье судьбы:Мы вольные души! Мы злые рабы!

Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!Огонь или тьма – впереди?

Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?Вдвоем – неразрывно – навеки вдвоем!

Воскреснем? Погибнем? Умрем?

17 августа 1906

Деве-революции

О, Дева, иду за тобой —И страшно ль идти за тобойВлюбленному в душу свою,Влюбленному в тело свое?

19 августа 1906

Малиновая гора

Русь

Ты и во сне необычайна.Твоей одежды не коснусь.Дремлю – и за дремотой тайна,И в тайне – ты почиешь, Русь.

Русь, опоясана рекамиИ дебрями окружена,С болотами и журавлями,И с мутным взором колдуна,

Где разноликие народыИз края в край, из дола в долВедут ночные хороводыПод заревом горящих сел.

Где ведуны с ворожеямиЧаруют злаки на полях,И ведьмы тешатся с чертямиВ дорожных снеговых столбах.

Где буйно заметает вьюгаДо крыши – утлое жилье,И девушка на злого другаПод снегом точит лезвеё.

Где все пути и все распутьяЖивой клюкой измождены,И вихрь, свистящий в голыхПоет преданья старины...

Так – я узнал в моей дремотеСтраны родимой нищету,И в лоскутах ее лохмотийДуши скрываю наготу.

Тропу печальную, ночнуюЯ до погоста протоптал,И там, на кладбище ночуя,Подолгу песни распевал.

И сам не понял, не измерил,Кому я песни посвятил,В какого бога страстно верил,Какую девушку любил.

Живую душу укачала,Русь, на своих просторах, ты,И вот – она не запятналаПервоначальной чистоты.

Дремлю – и за дремотой тайна,И в тайне почивает Русь,Она и в снах необычайна.Ее одежды не коснусь.

24 сентября 1906

«Есть лучше и хуже меня…»

Есть лучше и хуже меня,И много людей и богов,И в каждом – метанье огня,И в каждом – печаль облаков.

И каждый другого зажжетИ снова потушит костер,И каждый печально вздохнет,Взглянувши другому во взор...

Да буду я – царь над собой,Со мною – да будет мой гнев,Чтоб видеть над бездной глухойЧерты ослепительных дев!

Я сам свою жизнь сотворю,И сам свою жизнь погублю.Я буду смотреть на ЗарюЛишь с теми, кого полюблю.

Сентябрь 1906

«Передвечернею порою…»

Передвечернею пороюСходил я в сумерки с горы,И вот передо мной – за мглою —Черты печальные сестры.

Она идет неслышным шагом,За нею шевелится мгла,И по долинам, по оврагамВздыхают груди без числа.

«Сестра, откуда в дождь и холодИдешь с печальною толпой,Кого бичами выгнал голодВ могилы жизни кочевой?»

Вот подошла, остановиласьИ факел подняла во мгле,И тихим светом озарилосьВсё, что незримо на земле.

И там, в канавах придорожных,Я, содрогаясь, разгляделЧерты мучений невозможныхИ корчи ослабевших тел.

И вновь опущен факел душный,И, улыбаясь мне, прошла —Такой же дымной и воздушной,Как окружающая мгла.

Но я запомнил эти лицаИ тишину пустых орбит,И обреченных вереницаПередо мной всегда стоит.

Сентябрь 1906