Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг. - Гаральд Граф

Адмирал назначил день смотра и приказал быть готовыми выйти в море. Он прибыл на крейсер к подъему флага. Команда и офицеры стояли во фронте. Приняв рапорт командира и вахтенного начальника, адмирал Эссен стал обходить фронт офицеров, которых почти всех знал лично. Когда очередь дошла до меня, он довольно строго спросил: «Что же, Вы окончательно решили жениться?» От неожиданности вопроса я несколько опешил, но быстро ответил: «Так точно, Ваше Превосходительство». Адмирал сказал «хорошо» и прошел дальше.

Этот маленький случай был очень характерен для Н.О. Эссена. С одной стороны он показал, что адмирал помнил все мелочи, касавшиеся его офицеров, а с другой – что он умел привлекать к себе сердца подчиненных сердечным отношением к их частным нуждам.

Тогда я не придал никакого значения этому вопросу адмирала и думал, что он просто вспомнил свой разговор со мною перед назначением меня на «Макаров». Но в дальнейшем оказалось, что этот вопрос с его стороны не был просто выражением внимания.

После подробного осмотра крейсера адмирал приказал сниматься с якоря, выйти в море и произвести артиллерийскую и минную стрельбы. Щиты для этого были уже заготовлены.

Пройдя плавучий маяк, пробили боевую тревогу и сделали несколько галсов, имея щит сбоку. Затем произвели минную стрельбу. На этом смотру все как‑то не ладилось: подача снарядов заедала, команда работала вяло, стреляли скверно, и одна мина утонула. Командир управлялся из рук вон плохо, так как страшно волновался. Адмирал явно выражал свое неудовольствие, и мы все были в подавленном настроении.

Когда крейсер встал на якорь и мы были вызваны во фронт, адмирал, прощаясь, сказал: «К сожалению, я убедился, что крейсер не находится в боевой готовности и личному составу надо будет много поработать, чтобы привести его в таковую. Надеюсь, что когда я произведу следующий смотр, то все будет иначе».

Это было очень тяжело выслушать от адмирала Эссена, но мы не могли не признать, что он был глубоко прав. Мы и сами знали, что корабль не находится в боевой готовности, но ведь об этом меньше всего заботились на гардемаринском отряде. Однако выслушать такое порицание от адмирала Эссена нам, которые его так высоко ценили, было тяжело. Тем более что он не принадлежал к категории адмиралов, которые считали необходимым в воспитательном отношении наводить страх на подчиненных. Он выражал неудовольствие только тогда, когда оно было действительно заслуженным.

После этого дня потянулись скучно и однообразно. Почти половина состава офицеров разъехалась в отпуска. Уехал и старший минный офицер, и я остался за него. Пока еще никто не знал, в какое плавание будет назначен «Макаров» и вернется ли прежний командир или будет назначен новый. Порембский, конечно, не мог остаться, так как еще не откомандовал кораблями второго ранга.

Неожиданно в начале Пасхальной недели я был вызван к начальнику штаба флота, на «Океан». В назначенный час я предстал перед Стецом (капитаном 1‑го ранга Стеценко). Первый вопрос, который он мне задал, опять касался моей женитьбы: «Вы ведь, кажется, женитесь?» – «Эк ведь далась им моя женитьба», – подумал я и ответил: «Так точно, господин капитан 1‑го ранга». – «Хорошо. Поэтому адмирал считает, что вам, наверно, было бы приятным быть назначенным на заградитель “Амур”, достраивающийся на Балтийском заводе. Что вы на это скажете?» Во‑первых, что я мог иметь против назначения старшим минным офицером на корабле минной специальности, а, во‑вторых, это назначение действительно было бы мне выгодным в отношении личных дел. Наконец, раз таково желание адмирала, то тем более я должен принять это назначение, да и не имею права отказываться. Одним словом, я был доволен этим назначением, и в голове стали мелькать соображения, что может быть заградитель еще не скоро будет готов и это даст мне возможность часто ездить в Кронштадт и вообще быть сравнительно свободным. Поэтому я не замедлил ответить, что чрезвычайно признателен адмиралу за его внимание, и спросил, когда должен выезжать в Петербург. На это последовал лаконичный ответ: «Немедленно, так как командир заградителя давно уже просит о назначении минного офицера». Я раскланялся и, чрезвычайно довольный, отвалил на крейсер.

Оставалось только доложить командиру о полученном назначении, сдать должность и уложиться. Затем предстояло прощание с соплавателями. Это было очень грустно. Если бы не желание жениться, то я бы совсем не был бы рад этому назначению и перспективе покинуть «Макаров».

Глава V. На заградителе «Амур»: У Балтийского завода. В Отряде заградителей. Зимовка у Свеаборга. Летнее плавание (1909–1910 гг.)

Уже на следующий день утром я садился на старом либавском вокзале на поезд. Я знал вокзал с 1904 г., и ровно ничего в нем не переменилось – такой же грязноватый и тесный. Предстояла длинная и скучная поездка с пересадкой в Риге, но в уже гораздо лучший поезд.

Утром следующего дня, хорошо выспавшись, я увидел предместья Петербурга, и скоро поезд подошел к Варшавскому вокзалу. Носильщик живо справился с багажом, и через несколько минут я сидел на извозчике и катил по столь знакомым улицам. Был чудный весенний день.

К большому огорчению родителей, я пробыл у них только пару часов, так как страшно торопился поехать в Кронштадт, чтобы увидеть невесту.

Полтора часа, которые полз пароход, показались длиннее, чем весь путь от Либавы. Наконец показался Кронштадт. Пароход подошел к пристани и ошвартовался. Я выскочил на набережную, взял первого попавшегося извозчика и поехал. Как назло, у него оказалась не лошадь, а ужасная кляча, которая на все усилия ее подгонять только вертела хвостом и решительно отказывалась ускорить бег. Извозчик весьма прельщался обещанием получить «на чай» и старался вовсю, но на клячу это не производило никакого впечатления и она продолжала плестись. Впрочем, она по опыту знала, что от чаевых ей ничего не очистится и они целиком останутся в ближайшем трактире. Но наконец так доплелись до Николаевского проспекта, и, не дожидаясь сдачи, я понесся по лестнице. Меня, конечно, уже ждали.

Как ни хотелось подольше побыть в Кронштадте, но больше трех дней я не решился остаться, раз начальник штаба мне сказал, что я должен срочно ехать на заградитель.

Я рассчитывал, что «Амур» находится еще в такой стадии готовности, что мне придется жить на берегу и проводить на нем только рабочее время, а следовательно, я мог бы по вечерам ездить в Кронштадт. Увы, расчеты не оправдались.

Чтобы попасть на «Амур», пришлось ехать на самый конец Васильевского острова, к Балтийскому заводу и пройти через всю его огромную территорию. «Амур» стоял, ошвартовавшись к набережной между «Енисеем» и «Андреем Первозванным». На первый взгляд показалось, что его готовность находится в таком состоянии, что действительно на нем нельзя еще поселиться. Это меня обрадовало. Всюду были видны рабочие, стучали молотки и трещали сверла.

На палубе я застал командира – капитана 2‑го ранга Константина Ивановича Степанова[233], красивого, статного мужчину, лет сорока двух, тут же я ему и явился. Он встретил довольно любезно, но со свойственной ему сухостью. Во всяком случае, выразил радость, что теперь он имеет минного офицера, который ему был крайне необходим.

К сожалению, вскоре я и мои соплаватели постигли, что значит служить под его начальством. Это был узкий формалист, педант и очень недалекий человек. Он всецело отдавался службе, и, кажется, более добросовестного службиста нельзя было сыскать. Для него буква устава была все, и он не допускал никаких отступлений. При его недалекости эти, может быть, и положительные качества создавали невероятно тяжелые условия службы на корабле. Он, выражаясь морским языком, «драил» с утра до вечера.

С места же он обескураживал заявлением, что в ближайшие дни он рассчитывает, что ему, офицерам и команде удастся поселиться на заградителе, и сразу же приняться за налаживание службы. Офицерам пока придется нести дежурства, а затем и вахты. С грустью я убедился, что напрасно не последовал совету своих и не остался хотя бы еще дня на два дома.

Кроме меня, на заградителе были старший офицер – старший лейтенант Семен Ильич Зеленой[234] – и старший механик[235]. Познакомившись с ними и подробно осмотрев заградитель, я поехал домой.

Следующее утро пришлось встать чуть свет, чтобы поспеть к 8 ч на заградитель, так как добираться надо было часа полтора.

С.И. Зеленого я знал довольно хорошо, так как плавал с ним на учебном корабле «Николаев», где он был старшим минным офицером. Это был очень милый человек. Он отличался сиплым голосом, из‑за повреждения голосовых связок. Старший механик тоже был очень симпатичный человек. Он уже был в плохих отношениях со Степановым, предполагал остаться на корабле лишь на время постройки и на нем плавать ни за что не хотел. По летам он был старше командира и давно уже отвык от службы на корабле, так как занимал несколько лет береговое место. Поэтому строгости командира ему казались насилием над личностью и у него с ним часто выходили стычки. Через несколько дней появились два вновь испеченных офицера – мичманы Н. Раленбек[236] и Б. Сокольников[237]. Первого командир назначил ревизором, а второго – штурманом. Они оба были очень славные молодые люди и внесли много оживления.