Русский Рэмбо для бизнес-леди - Александр Звягинцев

– Сколко с казла снять можна?

– "Лимон", а то и боле…

– Баксов? – сглотнул слюну Кобидзе.

– У него и фунты имеются. Пиши, гюрджи, пиши, как говорится у ментов, "чистосердечное признание"

– Чистосэрдэчное признание? – заерзал тот. – Тэбэ зачем?

– Дурдом ты, Кобидзе!.. О своей шкуре думай. Костров тебя же крайним перед ее отцом выставит. Здесь или там, в Турции, ничто тебя не спасет. Щенки твои "Серые волки" перед волкодавами из службы безопасности "Феникса". Кстати, знаешь, кто у "Феникса" босс?

– "Феникс" – крутой, знаю. Кто босс – не знаю.

– Родной отец Ольги Коробовой, которую ты с неба на землю опустил… Врубился, придурок?..

– Щютишь? – вздрогнул летчик, подняв на Романова белые от страха глаза. – Слушай, щютишь, да?

– До шуток мне… Не слабо плешивый тебя подставил!..

– Шен гижо! – выругался по-грузински Кобидзе. – Кышки из казла выпущу!

– Пиши себе оправдательный приговор, Кобидзе, пока не поздно. Может, мне еще удастся отвести топор от твоей ослиной головы.

– Два "лимона"! – округлил глаза тот. – "Лимон" – мнэ, "лимон" – тэбэ!

– Там посмотрим, – усмехнулся Романов. – По ситуации…

Кобидзе лихорадочно заскрипел пером. Написал одним духом, не забыв поставить дату и размашистую подпись.

Романов взглянул на написанное и сунул блокнот в карман:

– Кострову о нашей беседе ни гугу… Получишь наколку на следующую мокруху, сразу мне дай знать.

Не дашь – "Феникс" и Лубянка тут же получат твой портрет в голубых и розовых тонах. Будет тебе Турция с Грузией и Чечней в придачу… Ищейку, мудозвона твоего, в долю брать нам не с руки… Усек, о чем я?..

– Усек, тащ полковник…

– Ну и славненько, Кобидзе, – погладил его по голове Романов. – Как там в вашем братстве говорится – в жизни выживает сильнейший?

Скиф проснулся весь в холодном поту от телефонного трезвона. Трясущимися руками снял трубку. Звонила Аня.

Задыхающимся голосом она выпалила:

– Игорь, стряслось несчастье. Ольга разбилась на самолете.

– Так я и знал.

– Тебе кто-нибудь уже звонил?

– Я только что видел сон про нее. Разбилась у Солнцева?

– Нет… Над Клязьминским водохранилищем.

– Самолет сгорел?

– Нет. Упал в воду.

– Тело нашли?

– Нет, Игорь, нет. Со дна подняли только какие-то вещи.

– Тебе позвонил… Ты узнала от Романова?

– Ой, ты про него уже знаешь!

– Да, я с ним встречался.

– Игорь, это что – покушение?

– Откуда я знаю.

– Я так боюсь, что следующим будешь ты.

– А я уже отбоялся свое, родная. Ну, все… Спасибо за звонок.

Скиф так сжал трубку, что она лопнула, как скорлупа, и острые осколки впились в ладонь.

По дороге в свой загородный терем Романов пытался понять, где насмерть перехлестнулись интересы двух торговых партнеров по нелегальному оружейному бизнесу, Кострова и Ольги Коробовой, но, как ни старался, за отсутствием информации понять ничего не мог. Одно он знал – за любой кровью у "новых русских" стоят большие деньги. "И у их конкурирующего клана, которым негласно заправляет недавно отставленный от большой политики кремлевский фаворит, баксы тоже ломовые", – неожиданно пришла в его голову шальная мысль.

Год назад, чтобы быть в курсе дел конкурирующей фирмы, Романов, по заданию самого Коробова, внедрился в личную охрану тогдашнего фаворита. Сопровождал его в рестораны, сауны, на великосветские тусовки, именуемые презентациями. На них незаметно для посторонних глаз порой оговаривались с агентами зарубежных клиентов разного рода сделки. Информация Романова позволила Коробову выхватить буквально из-под носа фаворита несколько таких сделок. Его холуи тогда, как ни старались, не смогли обнаружить источник утечки информации. Романов же к тому времени получил от Центра новое задание и, уволившись от фаворита, по своему ощущению, следов особых за собой не оставил.

Дома, прежде чем спрятать листок с "чистосердечным признанием" в тайник, Романов снял с него несколько ксерокопий. Шальная мысль о конкурентах между тем не уходила, продолжала колотиться в голове осенней назойливой мухой.

"А что я теряю? – убеждал он себя. – Баксы с Кострова – журавль в небе, а экс-фаворит хоть заплатит немного, да наличными. Опять-таки преданность ему выкажу. Он хоть отставленный, но, судя по тому, что с госдачи его еще не поперли, из команды, значит, пока не списанный, и кто знает, кем его завтра назначат?"

К госдаче экс-фаворита в Барвихе Романов подъехал затемно.

Небритый, с отечным лицом, экс-фаворит встретил его в большом холле, увешанном картинами художников-авангардистов: летающие по небу среди стай рыб трансформированные дома, цветные линии, похожие на извивающихся червей, перекошенные лица с провалами ртов в окружении ржавых консервных банок и строительной арматуры…

– Теще с женой в самый кайф, а по мне эту блевотину бомжам бы на свалку, – перехватив удивленный взгляд Романова на картины, усмехнулся экс-фаворит. – Какими судьбами, Геннадий Васильевич?

– Дело привело, Борис Иванович, – сдержанно ответил Романов, покосившись на тумбочку с телефоном.

Экс-фаворит понимающе кивнул и молча проследовал на застекленную веранду.

Неотапливаемая веранда была сплошь заставлена дубовыми бочками, а один из углов занимала гора скукоженных от мороза яблок. Экс-фаворит оглянулся на дверь и достал спрятанную в яблоках бутылку водки.

– Теща признает огурчики с помидорчиками и капусту лишь собственного посола, – выудив из бочки по соленому огурцу, пояснил он. – Кулацкая порода, из старообрядцев…

– Свое-то оно безопасней, – вступился за тещу Романов. – За ваше здоровье, Борис Иванович.

– На сколько твое дело потянет? – пошутил тот, хрустя огурцом.

– Почитайте и сами определите, – протянул ему ксерокс "чистосердечного признания" Романов.

Экс-фаворит прочитал и равнодушно пожал плечами:

– Ну, грохнул плешивый журналистку, по нашим временам – не событие. А признание исполнителя?..

Во-первых, по закону это не самое главное. Во-вторых, адвокат Кострова как дважды два докажет, что было оно получено с применением недозволенных методов, что, думаю, так и есть…

Подождав, пока экс-фаворит еще раз выпьет и похрумкает огурцом, Романов, оглянувшись опасливо на дверь, сказал шепотом:

– Виктор Иванович Коробов – ее отец. Тот, из Общего отдела ЦК КПСС. Который ныне дела крутит в Цюрихе. Тот самый, Борис Иванович, смекаете…

Экс-фаворит поперхнулся, застыл с вытаращенными глазами и с огурцом во рту.

– Надо же: на ловца и зверь бежит! – пробормотал экс-фаворит. – Сколько за бумагу просишь?

– Смотря сколько вы из Кострова за нее выжмете.

– Выжимать бабки я – мимо. А почему бы тебе самому Кострову яйца не прищемить?.. Ездишь, что ли?..

– Возможность-то прищемить есть, да не про мою честь. Извиняйте, Борис Иванович, – разочарованно протянул Романов, убирая "чистосердечное" в карман.

– Постой! – сдавленным голосом бросил тот. – Оригинал у тебя есть?

– Ну-у…

– Впрочем, и ксерокса хватит. За сколько сторгуемся?

– Воля ваша…

– Жди тут.

Появившийся через несколько минут экс-фаворит сунул ему нераспечатанную пачку стодолларовых банкнот и выхватил ксерокс, будто боясь, что он передумает отдавать его.

– Оценил, что ты, полковник, с этой бумагой ко мне пришел, – сказал экс-фаворит на прощанье. – Намекни плешивому, что его карта может тузом козырным быть бита… Постарайся за неделю дожать его. Упрется рогом или решится на подозрительные телодвижения, сразу звони – мои мальчики его бандитам с радостью устроят детский плач на лужайке.

"Экс-фаворит прав, тряхнуть плешивого стоило бы, – уговаривал себя Романов по дороге домой. – Он еще на афганской наркоте миллионы сколотил.

А ты, Геннадий Васильевич?.. Лох ты нищий по его меркам. А всю черную работу кто за него делал? Уж коли такой случай бог послал – баксы на бочку, плешивый, или "чистосердечное" Хозяину уйдет… Сам не за красивые глаза чемоданы компромата на рыжих и кудрявых ему в Цюрих сливаешь… Да-а… Очумелые "завлабы" с вашей подачи пещерный капитализм в больную Россию фуксиком протащили – вот и кушайте свое дерьмо, ребята! Жрите его солдатскими черпаками из позолоченного корыта… Коли зазеваетесь – не обессудьте… Это у зеков выживает сильнейший, а в вашей "рыночной" буче смердючей, кипучей – подлейший", – засмеялся Романов, ощущая в кармане приятную тяжесть нераспечатанной пачки стодолларовых купюр.

Глава 25

В офисе фирмы "СКИФЪ" стояла зловещая тишина. Все собрались в кабинете Ольги. Сима Мучник полулежал в кресле, стонал и тупо смотрел в пустоту, Тото Костров крутился в офисном кресле, изображая скорбь, у двери, как в почетном карауле перед Мавзолеем, застыли Хряк с Бабахлой, а за Ольгиным столом расположился Костров-старший. К удивлению Тото, в глазах его отца стояли слезы. Дрожащими пальцами он перебирал бумаги Ольги. Особенно почему-то его заинтересовал пустой фирменный бланк с ее подписью, и он отложил его в сторону. Через раскрытую дверь послышался телефонный звонок и голос секретарши Светочки. Скоро она сама на цыпочках появилась в кабинете и протянула Кострову трубку радиотелефона. Тот, смахнув слезы с глаз, со скорбным видом выслушал сообщение.