Сколково: принуждение к чуду - Олег Рашидов

Выдающийся ученый, человек с превосходным чувством юмора, Сидни не мог не пошутить над Вексельбергом и его покупкой яиц Фаберже. «Я слышал, Виктор, что вы строите инкубатор? — спросил он у него на той встрече. — Яйца у вас есть, теперь вы решили заняться разведением цыплят?»

В январе 2010 г. Игорь Горянин, который первое время работал советником Виктора Вексельберга, прибыл в Москву, «разводить цыплят» уже в статусе руководителя кластера биомедицинских технологий. Оказавшись в белокаменной, он иногда с некоторой грустью вспоминал о том, как, едва закончив праздновать Рождество, коллеги по Эдинбургскому университету начинали планировать, где и как они будут отмечать следующий «кристмас». Вспоминал об упорядоченной эдинбургской жизни, пеших прогулках. В Москве ему даже пришлось съехать из гостиничного номера в Центре международной торговли и снять квартиру, потому что в какой-то момент Горянин просто перестал понимать, на каком этаже этого похожего на улей делового центра у него заканчивается работа и начинается частная жизнь. Горянин ездил по стране и пропагандировал за Сколково, ездил по миру и тоже пропагандировал за Сколково, выступал на конференциях, симпозиумах, встречался с учеными и лжеучеными, с бизнесменами-патриотами и бизнесменами-проходимцами, чиновниками и журналистами.

Но главной задачей его на первом этапе все-таки было собирать.

Профессор Горянин не кривил душой, когда говорил, что проект, подобный Сколково, можно создать в России. Хотя особых иллюзий по этому поводу он не испытывал. Вверенный ему кластер должен был развивать биофармацевтику, биомедицину, промышленные биотехнологии, биоэнергетику и системную биоинформатику. Все эти направления были, пожалуй, одними из самых востребованных и самых модных в мировой прикладной науке. Научные журналы отводили под статьи на эти темы большую часть своих полос. Исследовательские центры и биокластеры создавались по всему миру. Специалисты в этой области были одними из самых востребованных, бюджеты на разработки — самыми «крупнотоннажными». Потому неудивительно, что собственные биотехнологии Россия, где пренебрежение к науке было устойчивым трендом на протяжении многих лет, фактически утратила. Лучшие специалисты разъехались по миру. Те же, кто еще оставался, предпочитали превращать свои идеи в реальность за границей. Счет принципиально новым медицинским препаратам, создаваемым в стране, едва ли шел на десятки.

У Игоря Горянина, пятнадцать лет отсутствовавшего в России, нередко возникало ощущение, знакомое опытным грибникам: вы долго трясетесь в электричке в компании закрывающих сезон дачников, потом топаете километры в резиновых сапогах по сырому осеннему лесу до заветной поляны, когда-то в это же время года усыпанной подосиновиками, и, оказавшись наконец в нужном месте, видите одни срезанные ножки: более опытный конкурент, оказывается, вас уже опередил.

В течение полугода Горянин, который искренне мечтал вытянуть российские биотехнологии на мировой уровень, вместе с коллегами по кластеру проводил ревизию потенциала российских научных институтов, и предварительные результаты этой «разведки» были удручающими. Интересных идей, проектов, готовых к выходу на рынок, было критично мало. И это в стране с большим количеством научных институтов и некогда мощной фарминдустрией.

«Многое из того, что было хорошего в России, увезли на Запад, — объяснял Горянин, — Как говорится, „все было украдено до нас“. Осталось либо совсем плохое, никому не нужное, либо проекты, которые зависли. Зависли по разным причинам — из-за отсутствия людей, финансирования. Проекты, которые, в принципе, уже были сделаны, но им чего-то не хватало. Например, выхода на зарубежных ученых, денег на клинические исследования, доступа к необходимому оборудованию. Были и такие случаи, когда разработчики, имея продукт, просто боялись его коммерциализировать, не хотели связываться с венчурными фондами, боялись, что у них все „сопрут“. Такие проекты, пусть и немного, но были. Нашей задачей было собрать их под брендом Сколково».

Глава 18

Деньги решают не все

ПРОЕКТЫ ПРЕДСТОЯЛО СОБРАТЬ, но прежде нужно было понять, на каких условиях. Команде Сколково предстояло решить нетривиальную задачу — сделать так, чтобы деньги вкладывались правильно, расходовались эффективно, а на выходе давали прибавочную стоимость. По поводу способов поддержки инноваций внутри проекта возможных сценариев кипели яростные споры. По какому пути пойти?

Сколково могло передать деньги в управление венчурным фондам, как это предлагали консультанты из Booz & Co. Сколково могло само стать инвестиционным фондом, «смешав» государственные деньги и частные инвестиции, как это предлагала PwC. Сколково могло вообще не наделять компании деньгами, а только создавать максимально удобные условия для деятельности независимых игроков. Все эти варианты, впрочем, требовали кропотливой работы по выстраиванию отношений с инвесторами. Игра стоила свеч, ведь результатом этих действий должно было стать создание самоподдерживающей системы. И чем быстрее это случится, чем быстрее Сколково перейдет к рыночному саморегулированию, тем быстрее государство выйдет из проекта и перестанет тратить «деньги пенсионеров» на молекулы и интегралы.

Путь навстречу инвестору, впрочем, требовал не только компетенций, но и смелости. Буквально за пару лет до появления Сколково на свет Генеральная прокуратура затеяла проверку институтов развития РОСНАНО и РВК. Главной претензией силовиков было неэффективное расходование государственных средств, инвестированных в венчурные проекты. И пусть потом из Кремля прозвучало заявление, что у институтов развития должно быть право на риск, было совершенно непонятно, насколько широко это право и насколько глубоки возможные риски.

Вот так запросто взять и отдать, например, в управление венчурным фондам, и не просто фондам, а, страшно сказать, американским, государственные деньги? Не просто взять на себя риск, а взять риск позволить рисковать другим? Уверенности в том, что правила по ходу игры не поменяются, не было. Как и в том, что через год или два не придут другие люди и не скажут: «Ну-ка, что вы тут наворотили, кому раздали деньги, где прибыль? Открывайте сейфы, ложитесь на пол!» Кто мог дать гарантии? И чего стоят гарантии в стране, где зачастую одна рука не ведает, что творит другая? Смелость может происходить только от уверенности в своих силах, понимания, что нужно делать и что именно так делать правильно. Откуда и у кого возьмется такая смелость в обществе, где никто никому не доверяет? Пришли же ведь к самому Чубайсу.