Любовь и другие диссонансы - Януш Вишневский

У Анны заломило в висках. Сверчок замолчал.

Сергей равнодушно повел плечами и потянулся к кнопке на панели, чтобы переключиться с радио на диск.

— Сергей, — Анна почувствовала подступающий приступ удушья и начала судорожно искать ингалятор в сумке. — Как ты можешь? Господи, неужели мало на долю поляков страданий…

— Не начинай, прошу тебя. Всем бывало тяжело. Не драматизируй. К нам сегодня придут гости. Жизнь продолжается. К тому же погибли чинуши. Бюрократы и взяточники.

Она схватила ингалятор и впрыснула в рот лекарство. Дышать стало немного легче.

— Эти люди летели, чтобы почтить память погибших в Катыни — между прочим, от рук наших, как ты говоришь, чинуш. И вот такая нелепость, такая несправедливость!

— Давай сменим тему!

— Неужели ты не отменишь вечеринку? Это же неприлично!

— А мне плевать! Понятно?! У меня своих проблем хватает!

Анна снова почувствовала, что задыхается.

— Притормози! — крикнула она.

Сергей неожиданно послушно съехал к обочине, остановил машину, перегнулся через Анну и открыл ей дверцу:

— Прошу! Тебе действительно лучше прогуляться. Я заброшу продукты домой и съезжу в офис часа на три-четыре. Как получится. В любом случае буду к семи.

Анна вышла. Закинула на плечо сумку на тонком ремешке. Поправила светлый плащ, заметив на кармане маленькое красное пятно, похожее на отпечаток губной помады. Вишневый оттенок, как у Даши… «Что за ерунда лезет в голову, — подумала она и ускорила шаг. — Дашина помада, Дашины губы… Какая нелепая смерть! Несколько часов назад эти люди и не подозревали, что видят своих близких в последний раз».

Захотелось курить. Анна не курила уже лет десять. Точнее, по-настоящему вообще не курила — так, баловалась. Перешла дорогу. Купила в ларьке сигареты и зажигалку. С жадностью затянулась, держа сигарету в подрагивающих пальцах. «Наплевать, — подумала она. — Будь что будет. Все мы ходим по лезвию бритвы, каждую минуту, каждую секунду пытаясь заглушить паническое чувство страха — перед жизнью, перед смертью, перед любовью наконец». Она еще раз глубоко затянулась и выбросила сигарету.

Путь лежал через сквер. Удивленно отметила, что кое-где еще лежит снег. Газоны уже тускло зеленели, на березе набухли почки, кусты по-весеннему растопырили покрытые нежной зеленью ветки. Анна остановилась, подставив лицо слабым лучам солнца. Закрыла глаза. Кто-то тронул ее за локоть.

— Простите, девушка… Не пугайтесь, мы с вами недавно встречались!

На Анну смотрела, улыбаясь, женщина из инвалидной коляски. Поверх пальто на ней было вязаное пончо веселой расцветки. Рядом стояла девочка-подросток в короткой курточке, синих брючках, модных кроссовках. Вокруг девочки, словно щенок, прыгал упитанный ребенок лет двух, в ярком комбинезоне и шапочке с заячьими ушками. Анна почему-то решила, что это мальчик.

— Извините, — Анна покачала головой, — я что-то не припоминаю…

— В театре, — женщина неопределенно махнула рукой, — на Чеховском фестивале…

Анна покраснела. Ну конечно, как она могла забыть!

— Ничего-ничего, — похлопала ее по руке женщина. — Я-то вас запомнила, вы такая красавица! Ваше лицо… В нем чувствуется порода.

— Спасибо, — смутилась Анна, — а вы, вероятно, живете где-то тут, недалеко? Прогуливаетесь?

— Да вот, дети меня вывели, — женщина рассмеялась. — Кто из нас кого прогуливает, это вопрос. Кристиночка моя молодец. Я бы без нее пропала! Ведь как Ванечку родила, так и не встаю. Проблемы с позвоночником…

— Мне очень жаль, — пробормотала Анна.

— И мне жаль, — согласилась женщина, — но ничего уж не поделаешь. Пришлось принять это как факт и продолжать жить. Мне повезло и с Кристиночкой, дочкой, да и муж у меня замечательный! Когда это со мной произошло, он неделю не спал и не ел. Говорит, «молился, чтобы у тебя жажда жизни не пропала…» Помогли его молитвы: каждое утро я готова кричать от радости, что жива, я здесь, я есть…

Девочка-подросток поспешила за непоседливым братишкой вглубь сквера, на небольшую детскую площадку с качелями, горкой, выцветшим за зиму теремком.

Надо было что-то сказать, ответить этой мудрой женщине, но Анна не могла подобрать нужных слов.

— И мне не страшно. Я перестала бояться, — проговорила та и, ловко управляя коляской, покатила к детям. — Этот страх… От него нельзя прятаться… Напротив, надо пропустить через себя. И вот тогда — тогда обернешься и увидишь, что никакого страха нет. А есть ты.

— Спасибо вам, — Анна едва сдерживала слезы, — спасибо… Вы очень важные слова сказали…

И пошла прочь, почти побежала. «Пропустить через себя свой страх… Но у этой женщины, по крайней мере, есть дети — повод бороться и побеждать. А у меня ничего, ничего».

— Ни-че-го! — выкрикнула Анна, и на нее удивленно покосился старичок, осторожно несущий на вытянутых руках картонку с тремя десятками яиц.

Через час она была на кухне. Сергей аккуратно поставил пакеты с покупками на пол, только упаковка соленых крекеров, видно, выскользнула и теперь лежала отдельно.

— Отлично, — сказала Анна вслух, — с крекеров и начнем.

Она разложила их на большие тарелки. Намазала маслом. Положила на каждый ломтик сыра, ломтик ветчины, маслину. Осторожно проткнула всю конструкцию пластмассовой шпажкой.

Концепцию фуршетных приемов Анна выработала уже давно. Кроме «крекерного», существовало еще два варианта: «эклерный» и «рулетный». Сегодня она собиралась использовать все три, ведь гостей ожидалось много, и надо было соответствовать.

«Чему соответствовать, — спросила себя Анна, — образу хорошей хозяйки?»

Заметив, что сломала ни в чем не повинный крекер, вернулась к хозяйственным хлопотам. Расправила на разделочной доске лаваш, выложила на него тертый сыр с майонезом, разровняла остро пахнущую массу столовой ложкой, туго свернула в рулет, обмотала пищевой пленкой, спрятала в холодильник.

Оперлась ладонями о подоконник, вздохнула. Почему у нее такое ощущение, будто на дворе осень? Грустно, тоскливо и ничего не хочется.

Нарезала малосольную семгу, форель. Неожиданно громко рассмеялась.

«Поезд… Особый запах железной дороги, назойливые проводники… Под стук колес можно спрятаться от рассказов и расспросов, вытянуться на неудобной полке. Мерно раскачиваясь, ехать и ни о чем не думать. Но куда? Куда ехать-то, Господи?!»

Десерт для вечеринки планировала приготовить в том же духе. Вишню она иногда выдерживала ночь в ликере «Гранд Марнье», ей нравился его терпкий апельсиновый вкус и аромат благородного коньяка. Достала пузатую бутылку с сургучной печатью, плеснула в бокал. С удовольствием выпила.

«Великолепно, скоро я стану выпивать с восьми утра…»

Первыми, как обычно, явились Свиридовы. Двадцать лет назад Сергей вместе с добродушным, улыбчивым Антоном Свиридовым начинал свой бизнес. Собирали документы, прошли все бесчисленные инстанции. Потом пили шампанское в полуразрушенном помещении, арендованном под офис. Сами клеили обои, таскали мебель. Через год радовались первым заработанным деньгам и отпуску в Турции. Все было в новинку и казалось невероятным. Мысли были романтичными, а дружба — светлой и честной. Пока не превратилась в бесконечную конкуренцию, разъедающую, словно кислота.

Свиридов с годами превратился в плотного лысоватого мужичка. Его жена, бывшая балерина, тезка Анны, всегда представлялась Анютой, что в ее возрасте выглядело глупо и жалко.

— Анна, дорогая! — воскликнула Анюта, сбрасывая с плеч на руки Сергею накидку из щипаной норки. — Что с тобой? Ты выглядишь такой усталой! Совсем себя не жалеешь!

— Плохо спала в последние дни, — сдержанно ответила Анна. — Много работала. Вернулась из Берлина, мы открывали там выставку…

— Ха-ха! — звонко рассмеялась Анюта. — Ты открывала выставку! Да ты у нас ударница!

Анюта, хоть и закончила балетное училище, никогда не работала. Совсем юную ее, девочку из хорошей московской семьи, выдали замуж в «хорошие руки», она родила троих детей; старшую дочь уже сосватали за достойного мальчика, сына крупного банкира. Жизнь Анюты представлялась Анне унылой чередой изысканных приемов. Анюта пила, и это был, разумеется, секрет Полишинеля.

— А ты выглядишь просто замечательно, — улыбнулась Анна, разглядывая ее вечернее платье на тонких лямочках и сверкающее бриллиантовое ожерелье.

— Брось, я надела первое, что попалось под руку, — пожала голыми плечами та и взяла с подноса, предложенного официантом, стакан виски.

Сергей увел мужчин в кабинет, чтобы продемонстрировать свое последнее приобретение — изготовленную на заказ двустволку. Он обожал оружие, хоть никогда и не охотился.

Прибывали все новые гости. Анна встречала дам, провожала в гостиную.