Рука, что впервые держала мою - Мэгги О`Фаррелл

Мать Теда небрежно машет рукой:

— Где-то здесь. Как-нибудь покажу.

Слова застревают у Элины в горле. Вот чудеса! Она в комнате матери Теда, в ее платье, а рядом — Джексон Поллок, спрятанный в угол, будто хлам с распродажи, а они рассуждают о бесценной коллекции, как о безделушках.

— Да, — отвечает она с трудом, — хотелось бы взглянуть.

Мать Теда вежливой улыбкой дает понять, что разговор окончен.

— А как твоя работа, движется?

Элина задумывается. Работа? Какая работа?

— Нет, сейчас не до того. — Она запускает руку в волосы, не в силах отвести взгляд от полоски холста.

— Пойдем вниз?

— Да, конечно. — Элина поворачивает к двери, но взгляд возвращается к картине. — Вот что, послушайте, миссис Р…

— Ах, ради бога, — перебивает мать Теда, выскользнув из комнаты и распахнув перед Элиной дверь, — прошу тебя, называй меня просто Марго.

Лекси сидит за столом в редакции «Курьера», постукивая ручкой о корпус телефона. Потом, схватив трубку, набирает номер.

— Феликс? Это я.

— Дорогая, — слышится в трубке, — я как раз думал о тебе. Ну что, увидимся вечером?

— Нет, у меня срочная работа.

— Я к тебе приду, попозже.

— Нет. Не слышал, что я сказала? У меня срочная работа. Сяду за машинку, как только Тео уснет.

— А-а.

— А хочешь, приходи, приготовь ему ужин. Я начну раньше.

Недолгое молчание.

— Что ж, — начинает Феликс, — пожалуй, смогу. Но дело вот в чем…

— Ладно, не надо, — нетерпеливо отвечает Лекси. — А можешь меня выручить?

— Все, что хочешь.

— Меня посылают в Ирландию, взять интервью у Юджина Фитцджеральда.

— А кто это?

— Скульптор. Величайший из ныне живущих. Редкая удача, что он согласился дать интервью…

— Ясно.

— Значит, — Лекси не слушает: она должна договорить, сейчас или никогда, — мне нужно ехать, и я хотела узнать, не мог бы ты присмотреть за Тео.

Снова молчание, на сей раз потрясенное.

— За Тео? — переспрашивает Феликс.

— За нашим сыном, — поясняет Лекси.

— Да, но… видишь ли… А твоя итальянка?

— Миссис Галло? У нее не получится, я уже спрашивала. К ней приезжают родственники.

— Понятно. Видишь ли, я бы с радостью, честное слово. Но дело в том, что…

— Все, — перебивает Лекси, — забудь. Я и так сомневалась, стоит ли тебя просить, но раз тебе противна даже мысль о том, чтобы присмотреть за ним три дня, — просто выкинь это из головы.

В трубке слышен вздох:

— Разве я что-нибудь такое говорил? Разве я ответил нет?

— Все и без твоих слов ясно.

— Ты сказала — три дня?

— Я сказала, забудь. Я передумала. Попрошу кого-нибудь другого.

— Дорогая, я присмотрю за ним, конечно. С удовольствием.

На этот раз Лекси медлит, пытаясь понять, искренне ли он говорит, нет ли в его словах подвоха.

— Наверняка мама приедет из Саффолка, — продолжает Феликс. — Ей это в радость. Знаешь ведь, она души не чает во внуке.

Лекси задумчиво хмыкает. Мать Феликса всех удивила — несмотря на свой первоначальный ужас от того, что Феликс и Лекси не женаты, стала заботливой бабушкой и по первому зову, отложив собрания женского клуба и варку варенья, мчалась в Лондон повидать Тео и погулять с ним, если Лекси нужно работать. Положа руку на сердце, Лекси рассчитывала на ее приезд. Она ни за что не доверила бы Тео одному Феликсу. Одному богу известно, что могло бы приключиться с ребенком. Другое дело Джеральдина, с ее шелковыми платками и резиновыми ботами, — само спокойствие и надежность. И Тео ее обожает. Но Лекси все еще злится на Феликса за то, что он согласился с такой неохотой.

— Подумаю, — отвечает она.

— Отлично, — говорит Феликс, и по голосу слышно, что он улыбается. — Поговорю с мамой, ладно? Узнаю, согласится ли старушка.

— Как хочешь, — отвечает Лекси и вешает трубку.

Как выясняется, Джеральдина Рофф занята. Ей, к сожалению, никак нельзя отложить дела церковные, надо выстирать напрестольную пелену… в подробности Лекси не вникала. Итак, придется взять Тео с собой, другого выхода нет. Начало февраля. Англия окутана туманом, всюду слякоть, на тротуарах кучи грязного снега. Лекси едет поездом в Холихед, а оттуда — ночным паромом в Корк. Паром качается на серо-стальных волнах Ирландского моря, а Лекси, стоя у борта, натягивает Те о вязаную шапочку по самые уши, укутывает его в одеяло. Паром прибывает в Корк в предрассветной синеве, под моросящим дождиком. Лекси меняет Тео подгузник на полу портового туалета. Тео, возмущенный подобной бесцеремонностью, кричит и брыкается, несколько женщин останавливаются поглазеть. Лекси садится на поезд, идущий вдоль извилистой береговой линии. Тео, прижавшись лицом к стеклу, изумленно выкрикивает: лошадь, ворота, трактор, дерево. Около полудня они прибывают на полуостров Дингл, и словарный запас Тео иссякает. «Море, — подсказывает Лекси, — пляж, песок».

Когда поезд замедляет ход и мимо проносится зеленая табличка «Скибберлоу», Лекси вскакивает, сажает Тео в рюкзак и взваливает на плечи, достает с полки чемодан. «Скибберлоу — Скибберлоу — Скибберлоу, — мелькает в окне, — Скибб…» Распахнув дверь, Лекси невольно отступает: платформы нет, внизу раскисшая дорога. Лекси выглядывает из дверей. Так называемая станция пустынна. Небольшой деревянный навес, зеленая табличка, два ряда путей — и больше ничего.

Лекси кидает на землю чемодан, потом спускается сама. Поезд со скрипом и лязгом трогается. Тео тараторит и визжит от восторга. Лекси поднимает из грязи чемодан, и, едва она подходит к деревянному навесу, перед ней вырастает человек.

— Простите, — обращается к нему Лекси, — не могли бы вы мне помочь?

— Вы, я полагаю, мисс Синклер из «Дейли курьер», — отвечает он отрывисто, выговор выдает британца. Значит, не Фитцджеральд. Лицо серьезное, волосы слегка взъерошены, воротник на сторону, пиджак расстегнут. Он с неприкрытым ужасом разглядывает Лекси — грязные туфли, ребенка за спиной, сбившуюся прическу, — но воздерживается от замечаний. Из чувства такта, как понимает Лекси. — Сюда. — Он протягивает руку к ее чемодану, берется за ручку.

Лекси не отпускает чемодан.

— Я сама, — говорит она, — спасибо.

Ее спутник, пожав плечами, выпускает ручку.

На обочине их ждет грузовичок с открытым верхом, под слоем грязи и ржавчины едва угадывается красный цвет. Ее провожатый карабкается на водительское сиденье, пока Лекси пристраивает чемодан в кузове, среди корзин для собак и рулонов проволочной сетки.

Лекси устраивается на пассажирском сиденье, с Тео на коленях, и, когда они выезжают на главную дорогу, внимательно оглядывает человека за рулем. Замечает очки в нагрудном кармане твидового пиджака, синее чернильное пятно на указательном пальце правой руки, книгу между сиденьями, а рядом — английскую газету недельной давности (это не «Курьер», а их главный конкурент); замечает откинутые со лба волосы, седину на висках.

— Я полагаю, — начинает она, — вы работаете с Фитцджеральдом?

Ее собеседник, как она и ожидала, хмурится:

— Нет.

Некоторое время они едут по узкой дороге молча.

— Брум-брум, — гудит Тео.

Лекси улыбается ему, провожает взглядом придорожную церковь, из деревянных дверей которой выходит женщина.

— Вы его друг?

На этот раз он не хмурится, лишь отвечает «нет», почти не разжимая губ.

— Сосед?

— Нет.

— Родственник?

— Нет.

— Слуга?

— Нет.

— Агент? Врач? Священник?

— Ни то, ни другое, ни третье.

— Скажите, вы на любой вопрос отвечаете так односложно?

Он бросает взгляд в зеркало заднего вида и, одной рукой держась за руль, другой потирает подбородок. Дорога вьется и вьется. Черные кривые ветви терновника, осел на привязи.

— Строго говоря, — отвечает ее собеседник, — это были не вопросы.

— Вопросы.

— Нет. — Он качает головой. — Не вопросы, а утверждения. Вы утверждали: «Вы работаете с Фитцджеральдом. Вы его родственник», а я отрицал.

Лекси смотрит в упор на чужака, который вторгся в область, где она — специалист.

— Утверждение может выступать в роли вопроса.

— Не может.

— С точки зрения грамматики — может.

— Нет. В суде это не пройдет.

— Мы не в суде, — возражает Лекси. — Мы, насколько я знаю, в вашем грузовике.

— Грузовик! — выкрикивает Тео.

— Не в моем, — поправляет человек за рулем. — В грузовике Фитцджеральда. В одном из его грузовиков.

— Так вот вы кто — юрист?

Он на секунду задумывается. И отвечает:

— Нет.

— Адвокат? — предполагает Лекси.

Он качает головой.

— Судья?

— Тоже нет.

— Шпион? Тайный агент?

Впервые за весь разговор он смеется, и смех у него на удивление приятный — звучный, бархатный. Услышав этот смех, хохочет и Тео.