Несладкая жизнь - Маша Царева

У них была страсть. Немая, жаркая, окропленная серыми британскими дождями, обласканная скупым московским солнышком, пахнущая потом и мускусом. Хрустко накрахмаленные простыни очередной окраинной гостиницы, полыхающая табличка «Do not disturb», принесенные равнодушной горничной сэндвичи… Полгода он жил Инной, он ею дышал. Они встречались раза два в неделю, и он ждал этих скомканных мускусных свиданий, как бледнеющая жертва ждет своего вампира. Светлана знала, что у него роман (она называла это «интрижкой»), и, как всегда, делала вид, что ей все равно. Но однажды ночью, Антон, не просыпаясь, погладил ее по плечу и нежно прошептал: «Инночка!»

И столько силы было в этом «Инночка», столько тепла, страсти, тоски…

Светлана встрепенулась, записалась в салон красоты. Подровняла свою неизменную стрижку «кружком», записалась на интимную эпиляцию. Ей хотелось снова стать желанной, единственной. В последнее время их супружеский секс как-то незаметно сошел на нет.

У Светы была нежная тонкая кожа. После эпиляции ее синевато-бледный обнаженный лобок стал похож на тушку ощипанной курицы. Она вернулась домой и запила лимонной фантой горсть димедрола.

Стюардесса Инночка потом говорила: «Да она у тебя ведьма, хитрая змея! Она же знала, что ты вернешься с работы, знала, что ее откачают, спасут! Это был просто ход конем». Антон гладил Инночку по голове. Сам он считал по-другому: не ход конем, а акт отчаяния, мольба о помощи. Его жена, несчастная, еще более бледная, чем всегда, непричесанная, без косметики, целыми днями лежит на диване лицом к стене. Отказывается есть, не поворачивается в сторону телевизора. Как он может ее оставить?..

Инночка терпела унизительный гостиничный секс в надежде на то, что ее жизненной энергии в конце концов удастся разбить этот тройственный союз. Когда она поняла, что ничего не выйдет, что Светлана всегда будет скорбным призраком маячить близ их мускусной кровати, она завела роман со вторым пилотом.

С Антоном они больше никогда не созванивались, но через общих знакомых он узнал, что Инна оставила небо и родила близнецов.

А жизнь Антона постепенно вошла в свою колею. Размеренные будни с женой, редкий спокойный секс – техничный, предсказуемый, неизменно заканчивающийся сонным поцелуем в плечо и тихим: «Спокойной ночи, милая». И вспышки горячей оранжевой страсти, голодный блеск в чужих улыбающихся глазах, безликие номера отелей, запах латекса и незнакомых духов…

Роман с женатым мужчиной. Катастрофа. Бесконечные американские горки – и никуда не деться от адреналинового водопада, и временное затишье – это обман, минута отдыха перед тем, как крошечный карусельный поезд опять сорвется в пропасть.

Антон пригласил ее на открытие морского ресторана «для своих». Красиво подсвеченный особнячок в центре Москвы, два этажа гастрономического безумия, разудалой эклектики, когда сочная, едва прихваченная огнем форель поливается горьковатым каштановым медом, и на вкус это божественно. Ежедневные поставки свежайшей рыбы, икры, крабового мяса из Владивостока. Астрономические цены. Шеф-повар был в хорошем смысле безумцем, Настя словно в театре побывала, на эстетском спектакле «не для всех».

Антон любовался ею, возбужденно разрумянившейся. И думал о том, что у всех чувственных наслаждений одна природа. И с аппетитом жующая белозубая красавица возбуждает больше помешанных на диете загадочных вобл.

Но в самый разгар веселья, когда должны были вынести политый «Куантро» полыхающий десерт, он вдруг заметил за одним из столиков близкую подругу жены. Она его тоже увидела, скупо поздоровалась и теперь рассматривала ни о чем не подозревающую Настю с ироническим прищуром.

– Настен, я должен тебя о чем-то попросить, – прошептал Антон.

– Проси, о чем хочешь! – разомлевшая от вина, разрешила она.

– Боюсь, тебе будет неприятно…

– Ты меня пугаешь!

– Ты должна срочно уйти, – серьезно сказал Антон.

– Что? – она не поверила своим ушам.

– Я предупреждал, – его взгляд нервно заметался по столу. – Понимаешь, здесь подруга моей жены. Она передаст. У Светы слабое сердце.

– Но… Мы могли бы уйти вместе. – Настя расстроилась, конечно, но виду старалась не подавать. – Пойдем в какой-нибудь тихий ресторанчик, где нет вероятности встретить знакомых…

– Настя, она все поймет. Ты уезжай, а я через пару часиков к тебе в гости загляну. А ей скажу, что встречался с тобой по работе.

– Ну… Ладно. Только знаешь, не надо сегодня в гости. Я устала.

– Ну, солнышко, не обижайся. Разве было бы лучше, если бы я тебе соврал? Я доверяю тебе, все мои карты на столе. У меня нет семьи, так, формальность. И я ведь предупреждал тебя, что формальность эту нам придется соблюдать.

Всем, кто хочет постичь основные законы московской светской жизни, увидеть главных ее фигурантов, хорохорящихся второстепенных персонажей и прибившуюся к ним шушеру, неплохо бы месяц-другой поработать поваром или официантом в заведении вроде «Бомонд-cafе». Все как на ладони. Никаких секретов. Обслуживающего персонала никто не стесняется, при официантах обсуждается все что угодно – от покупки кокаина и намечающегося группового секса с участием прошлогодней «Мисс России» и «того, ну помнишь, рыжего, по прозвищу „Мишка-миллион“» до отправления ребенка в частную школу в Цюрихе и впечатлений от парижской Недели высокой моды.

А то, что на официантках никогда не женятся, – ерунда, Василиса в первый же рабочий день с придыханием рассказала Насте о некой «Светке-стервозе», которая, проработав в «Бомонде» два неполных месяца, подцепила заезжего нефтяника и теперь припеваючи живет в его квартире в Майами.

Каждый день на Настиных глазах разворачивался спектакль, объемное драматическое действо, лишенное режиссерской диктатуры, набирающее обороты, как снежный ком с горы.

Она наблюдала, училась, впитывала как губка. Ей необязательно было тратиться на журналы мод – все актуальные тренды были на посетительницах кафе. Стоило ей немного напрячь слух и зафиксировать обрывки разговоров – и можно было собрать воображаемый паззл московской dolce vita: кто с кем, когда, почем и, главное, зачем.

Настя не отдыхала даже в свой единственный выходной. Она покупала каждый номер «Афиши» и «Time Out» и красным фломастером подчеркивала события, которые просто не имеют право пройти мимо ее напряженного внимания. Ходила на выставки и кинопремьеры, дегустировала новые блюда в модных ресторанах, с кем-то знакомилась, обрастала связями, напрашивалась на какие-то закрытые вечеринки, открытия и презентации, сидела в первых рядах на интересных показах мод.

Однажды в каком-то баре на Сухаревке она встретила Ларочку. Ту самую цыганочку-хохотушку, лучшую подругу Оксаны. Она была с каким-то подвыпившим кавказцем в пошловато-вычурных казаках из змеиной кожи. Посмотришь на такого – вроде бы приличный мужик, с модной двухдневной небритостью, в добротно сшитом костюме и богемно распущенным воротом белоснежной рубашки. А выйдет из-за стола – и в глаза бросаются малиновые казаки. Как удар в солнечное сплетение. Денег заработал, но купить хороший вкус невозможно. Он что-то рассказывал Ларе, громко, с жаром, перегнувшись через стол. Было видно, что ей неудобно за перебравшего виски кавалера.