«Мы одной крови». Десант из будущего - Юрий Валин

— Та що опять за «Тайна»? — с опаской спросил Торчок.

— Я в свободное время пишу, — проникновенно признался майор. — Либретто мюзикла. В смысле, оперетты. Об отважной рыжей разведчице. Нашей, естественно. Такой патриотичной и обаятельной шпионке.

Шведову передернуло, Леха спешно отвернулся. Торчок подумал и уточнил:

— Отож с танцами и хором?

— Все согласно законам жанра, — заверил Попутный. — Земляков, я не понял, что за ухмылки? Музыка облагораживает, что общеизвестно и подтверждено как советскими, так и буржуазными зарубежными исследованиями. Между прочим, если сам Григорий Васильевич Александров за киноверсию моей пьесы возьмется, то ничуть не хуже «Цирка» получится.

— Перестаньте, товарищ майор, — сказала Шведова. — У нас оперетки спросом не пользуются. Особенно бесстыдные и про воров-шпионов.

— Отказываетесь, Марина Дмитриевна, от тезиса о классово близкой прослойке?

— Кто классово близкие? — изумилась старшина. — Шпионы?

— Шпионы, это само собой. Я воров и прочих хулиганов имел в виду. Платформа-то у них наша, рабоче-крестьянская.

Мариша онемела, Женька тоже не совсем понял. Зато Торчок заворчал:

— Не, то застарелое заблуждение. Отож, у вас они, может, и классово близкие, а у нас сидят плотно.

— Вот! — встрепенулся майор. — О лагерях! О мильенах невинно пострадавших. Давай, Павел Захариевич, рубани правду-матку. Кому, как не тебе сказать. С твоим-то уникальным опытом и образованием.

У Торчка, кажется, даже щетина дыбом встала. Было, было у Павло Захарыча слабое место.

Попутный откровенно любовался произведенным эффектом. Тут Коваленко не выдержал и намекнул:

— Нам бы двигаться. Время…

— Опергруппа, встать! — совершенно иным, командным тоном рявкнул иезуит-майор. — Бегом марш!

Километров пять пролетели на одном дыхании. Злость — допинг действенный, особенно когда начальство над тобой куражится и послать его ну никак нельзя. Личный состав порядком обозлился. Трофимову, мало что понявшему, конечно, тяжелее приходилось, но рацию у него старлей забрал, и Леха на ногах держался. Вели группу то сам майор, то Коваленко — маршрут проработали тщательно. Женька и сам понимал, как идет группа, не заблудился бы, хотя скорость бы ощутимо подрастерял.

…Опять болото, в сапогах чавкало гуще — шли быстро, не особенно разбирая дороги и держась подальше от тропинок. Форсировав Тулоксу, группа обогнула хуторок Сяндеба. Где-то здесь был стык участков ответственности финской Ладожской бригады береговой обороны и 15-й пехотной бригады. Но эти детали сейчас были неважны — главное, проскочить, не наткнуться.

…Светлые сосны, снова кочки, вздохи топкой почвы, свободные камуфляжные штаны и бриджи под ними облепляют ноги веригами тяжкими, облако комарья звенит…

Далеко за спиной громыхало. Там озеро, десант, бой разгорается… Ох, господи, вода там чистая, а комаров почти и нет…

В 14.25 началась выгрузка второго эшелона десанта. Финны пристрелялись, точно клали мины у берега и у наскоро сооруженных причалов. Напряженно работали катера и катерные тральщики, непрерывно отсекая высадку дымовыми завесами. На суше тоже не терялись: удачно зажгли дымовые шашки — ветер дул с берега, и тендеры и мотоботы сновали в коридоре, непроницаемом для финских корректировщиков огня. Порядок высадки соблюдался: транспорты делились на три группы, каждый корабль обозначался сигнальным флагом, и командиры высадочных средств четко забирали десант «своего» номера.

Но и сложностей хватало. Сгружать пушки и машины на хлипкие мостки было сложно, баржа с боеприпасами к берегу подойти не смогла, и на челночные рейсы тендеры теряли уйму времени.

Десант уцепился. Дымы прикрывали, финнов уже отбросили от уреза воды, и огонь вражеских пулеметов не доставал район высадки. Подошедшая финская пехота при поддержке бронепоезда дважды пыталась атаковать, но была отбита. Развернувшись в боевой порядок, десантники контратаковали, перехватили железную дорогу и шоссе. Были захвачены три пушки, трактора и автомашины…

— Отдохнули? Полежали? Пора и честь знать.

Лично переводчик Земляков отдохнуть не успел.

Группа лежала под песчаным обрывчиком. Журчал хрустальный ручеек — хотелось сунуть потную искусанную рожу в холодную воду, прополоскать рот. Но еще больше хотелось лежать и вообще не шевелиться. Хоть еще секундочку. Загнали товарищи командиры…

Коваленко сидел наверху, у березы, — охранял вымотавшийся личный состав. Да, спортсменов здесь мало. Вот откуда у Лешки силы берутся? Да и Мариша тоже чуть жива. Тут тренируешься ежедневно и продуманно, да и то язык на плечо свесил. Ладно Торчок, ему, кривоногому, по кочкам скакать самое то…

А Попутный уже стоял на ногах, чистил веточкой сапоги измазанные и умолкать явно не собирался.

— Ничего, еще минутку полежите. Эх, физподготовка у вас не та. Да я понимаю — тяжелое время. Разруха, неурожаи, долгоносик, врагами засланный. Агрономия не на высоте. Ничего, товарищи, все наладится. Вот помяните мое слово — мы хлеб и мясо еще спихивать на экспорт будем. В Африку и Аравию там разную. А самим придется от ожирения лечиться.

Торчок что-то промычал.

— Не верите? — обиделся майор. — Да вы на Евгения не смотрите. Он невестой и университетской учебой замучен. У нас стандарт комплекции вроде как у меня или старшего лейтенанта. Здоровяки! Старший лейтенант, между прочим, на чистом рыбьем жире вскормлен. Да там у него, в балтийском анклаве, даже курей рыбьей мукой вскармливают. Дешево, калорийно, удобно. И никаких карточек. Хоть ужрись той курой тресковой. Потом на воды в Швейцарию или, к примеру, в Турцию поезжай, лечись, приводи печень в порядок. Хотя и от крепости желудка многое зависит. Вот наш Валерий Сергеевич, к примеру…

— Товарищ майор! — не выдержал наверху старлей.

— Коваленко, вы на посту или я именно для вас радиоточку изображаю? — ласково осведомился у невидимого часового Попутный. — По прибытии на базу доложите начальству. Полагаю, придется вам ремонтом казарменного санузла заняться. Там у вас дозатор шампуня барахлит, да и биде пора бы поменять.

— Вот сука! — отчетливо сказала Шведова.

— Это ты, девушка, кому? — с любопытством уточнил майор.

— Это я про кур ваших рыбных. Их только собакам бродячим жрать. — Старшина оперлась о винтовку и плечо Торчка, встала. — Так, говорите, пора, товарищ майор?

Они шевелились. Сами. Леха, которого так и кривило набок, коренастый ефрейтор с тяжело набитым вещмешком. Девушка с лицом, вновь опухшим от комаров и слез, которых не замечала. Они ровно три года живут в войне. И еще почти год будут жить. До следующего мая. Если, конечно, доживут.

Майор, не оглядываясь, уходил кромкой болотца. Автомат под рукой, капюшон накинут — вот же гад неутомимый. Вытягивалась цепочка опергруппы. Съехал с обрывчика Коваленко.

Женька ковылял, дожидаясь, когда одеревеневшие ноги оживут. Потихоньку начали гнуться, Земляков догнал скрюченного радиста:

— Лex, давай-ка мне диск запасной.

— Да, товарищ лейтенант, вы и так все у меня забрали.

— Давай-давай, на месте сразу верну. А мне для равновесия пригодится.

К озерцу вышли. Песок под ногами почти ровный, плотный, удобный. Лешка неуверенно оглянулся.

— Да спрашивай, пока никто не слышит, — пробормотал Женька.

— Если как бы представить… Ну, предположить в принципе. Про карточки и заграницы майор загибает?

— В общем-то, нет. Насмешничает, конечно. Но по сути, правда. Только знаешь, счастья нам это изобилие не добавило. Народ недоволен. И тем, что дороговато, и вообще…

— Сажают? Вредителей много?

— Фиг его знает. В смысле, за вредительство уж точно очень немногих гребут. Вот дураков по пьяни, за воровство, за иное жульничество — этих хватает.

— Странно, — сказал радист. — Карточки отменили, жить можно, а не живется. Еще война будет?

— Так, локальные. По окраинам, — Женька вздохнул. — Большая, может, и будет, но в будущем. А ты о репрессированных… Сидит кто из родных?

После паузы Леха пробормотал:

— Если честно, не знаю, товарищ лейтенант. У бати брат был, дядька мой. Комбриг, орденоносец. Сгинул в 38-м. Вместе с семьей. Тетя Вера, сын их, тезка Лешка — на год меня старше. Мы к ним в Одессу в гости ездили. Отец через год письмо в органы написал. Ответили уклончиво — мол, местонахождение неизвестно. Комбрига и неизвестно? Не верится как-то. Может, спросите майора вашего? Он, кажется, все про всех знает.

— Спрошу при случае. Но результат, сам знаешь…

— Да понятно. — Леху заметно покачивало, набок клонило…

Снова лес… Чуть меньше комаров, зато больше сучьев. Ноги заплетаются, шаг ускорить не выходит.

Хрипит Попутный, гонит. Сам уже не шариком скачет… Пьяные, все как пьяные, ноги не держат. «Вы на зубах, у вас же не вставные… на морально-волевых… — хрипит майор, — мы все не только русские, но местами и советские люди… Километр остался, верста…». Ох, верста чуть больше километра. Сдохнуть бы…