Главная тайна Библии - Том Райт

Это заставляет думать о следующей возможности, которая, полагаю, воздает должное и важнейшим текстам Писания, и реалиям жизни человека, с которыми после столетия кошмаров все мы слишком хорошо знакомы. Когда человек отдает свое сердце чему–то иному, нежели Бог, и поклоняется идолам, он все слабее отражает образ Божий. А один из важнейших законов человеческой жизни гласит: ты становишься подобием того, чему поклоняешься, более того, ты начинаешь отражать то, чему поклоняешься, не только для самого объекта поклонения, но и для окружающего мира. Если человек полностью во власти денег, он все больше оценивает себя в денежных знаках, а другие люди для него все больше превращаются в кредиторов, должников, партнеров или заказчиков. Если человек одержим сексуальностью, он думает о себе только в этом ключе (его предпочтения, техника, соответствующая история) и все больше видит в окружающих реальных или потенциальных партнеров для секса. В случае если идолом для человека становится власть, он также думает о себе в этом ключе, а все прочие люди становятся для него союзниками, соперниками или пешками. Эти и подобные формы идолопоклонства сочетаются между собой в разных формах, и все они непременно повреждают способность носить образ Божий как у самого идолопоклонника, так и у его окружающих. И я полагаю, что человек может спускаться по такой дороге все ниже и ниже вниз, отказываясь слышать даже намеки на Благую весть, не замечая ни отблесков подлинного света, ни призывов повернуться и пойти в другую сторону, ни указателей, говорящих о любви Божьей, так что после смерти он станет, в силу собственного выбора, существом, которое некогда бегло человеком, но теперь уже им не является, творением, которое начисто утратило образ Божий. Со смертью тела, обитавшего в благом Божьем мире, где мерцание света доброты еще не совсем угасло, такие люди моментально оказываются не только за рамками надежды, но и за рамками сострадания. И тут не нужно концлагеря в прекрасной стране, ни камеры пыток во дворце наслаждений. Творения, которые продолжают существовать, никак не отражая своего Создателя, уже не могут вызвать ни в себе, ни в других естественного сочувствия, которое может быть обращено даже на закоренелого преступника.

Я прекрасно понимаю, что описываю страну, карты которой нет ни у одного человека. Христиане верят, что Иисус побывал в аду и вернулся оттуда, но и эти слова оставляют нас перед темной бездной, так что мы не можем составить путеводитель для других путешественников. Мне бы очень не хотелось, чтобы читатель решил, будто я (или кто–либо еще) имею четкое представление обо всем этом. И не стоит думать, что я получаю удовольствие от подобных размышлений. Однако Новый Завет, а также печальные реалии нашего мира вынуждают меня прийти к такому выводу относительно одной из самых мрачных богословских загадок. Я был бы рад узнать, что я не прав, но только не за счет отказа от веры в то, что этот мир есть благое творение единого истинного Бога и что в итоге Бог совершит суд, о котором возрадуется все творение.

5. Заключение: цели человека и новое творение

Я не хотел закончить данную главу на этой ноте — и у меня есть достойная причина: Новый Завет снова и снова также отказывается заканчивать на этом. В Послании к Римлянам Павел недвусмысленно заявляет, что действительно «самовольным и непослушным истине, но покоряющимся неправде» грозит осуждение; но далее он все больше переносит акцент на тот факт, что Бог заключил всех людей в тюрьму непослушания, чтобы в конце всех помиловать.[204] Конечно, из этого отрывка и подобных ему видно, что, сказав «всех», Павел не говорит «всех отдельных людей», но скорее «людей любого рода». Однако слова Павла обо «всех» постоянно должны были превосходить представления его аудитории, потому что ими он хотел показать, что сила Божьей любви способна нарушать наши ожидания. Павел помнил, как Божья благодать изменила его собственное каменное и жестокое сердце, и потому понимал, что по эту сторону могилы нет ни одного человека в мире, с которым не могло бы произойти подобного.

Таким образом, величественное, хотя и загадочное, окончание Откровения Иоанна дает нам удивительные и, быть может, огорчающие нас намеки на будущие цели, на работу, для которой это новое творение является только началом. Описание Нового Иерусалима в главах 21 и 22 ясно показывает, что некоторые категории людей оказались «вне»: псы, волшебники, любящие и совершающие ложь. Но в тот самый момент, когда мы думаем, что тут все понятно: одни внутри, другие вовне, — мы находим образ реки, вытекающей из города, и на ее берегах — древо жизни, не одно дерево, а множество, и, как сказано там, «листья древа — для исцеления народов». Это великая тайна, и что бы мы ни говорили о грядущем мире, необходимо оставить место для этой тайны. Она не заставляет нас сомневаться в последнем суде для тех, кто сознательно поклонялся и служил идолам, которые делают нас бесчеловечными и уродуют Божий мир. Однако мы должны помнить, что Бог всегда непредсказуем.

Но самое важное, что мне хочется сказать в конце данной главы и этой части книги: суть Божьего замысла не сводится к «небесам и аду». И это один из главных «сюрпризов» христианской надежды. Как я изо всех сил стремился показать, вопрос: «Что будет со мной после смерти?» не является важнеишим, центральным, определяющим, хотя христиане так думали на протяжении столетий. Новый Завет, верный своим ветхозаветным корням, настойчиво говорит о том, что важнейший, центральный, определяющий вопрос касается замысла Бога спасти и воссоздать целый новый мир, новую вселенную. И судьбу каждого отдельного человека следует рассматривать именно в этом контексте — не только в том смысле, что мы лишь часть великой картины, но и в том, что мы должны получить «спасение» уже сегодня, чтобы сыграть свою важную роль (о которой Павел говорит поразительными словами — «соработники Бога») в рамках великой картины и Божьего замысла. И тогда мы можем понять, что вопрос нашей «судьбы»: ждет ли нас радость или горе, — это просто неверная точка зрения, неверный подход к проблеме. Нам надо задать себе иной вопрос: «Каким образом придет новое Божье творение?», — а он влечет за собой еще один: «Что мел, люди, можем сделать для такого обновления творения, для осуществления замыслов Бога о его новом мире?» И тогда перед нами стоит иной выбор: хочу ли я поклоняться Богу Творцу и через это познать, что значит стать полноценным человеком во славе, который отражает Его могучую, исцеляющую и преображающую любовь к миру? Или же я хочу поклоняться самому этому миру, лелея поврежденную человеческую природу, и получать власть или удовольствие от сил этого мира, которые постепенно лишают меня человечности и усугубляют испорченность этого мира?

Это размышление подводит к еще одной, отрезвляющей, мысли. Если то, что я изложил, в достаточной мере «попадает в цель», тогда утверждать, что основным является вопрос, куда я попаду: на небеса или в ад, — иными словами, утверждать, что главное в мире — окончательная судьба отдельного человека — это ошибка, быть может, подобная ошибке иудеев I века, о которой прямо говорили как Иисус, так и Павел. Израиль верил (как говорит Павел, а уж он–то должен был в этом разбираться), что все цели Бога Творца сводились

исключительно к вопросу избавления Израиля. Но Благая весть Иисуса открывает, что у Бога был другой замысел: как спасти мир через Израиль и таким образом спасти также и сам Израиль, хотя все к нему одному не сводится. Возможно, сегодня перед нами встает подобная проблема: надо меньше думать о том, кого из людей Бог возьмет на небеса и как Он это совершит, но больше о том, как Бог искупит и обновит свое творение через людей и как при этом попутно Он спасет самих людей, хотя всё к ним одним не сводится. Если мы, в свете этого, перечитаем Послание к Римлянам и Откровение — а затем прочие книги Нового Завета, — мы найдем в них гораздо больше пищи для размышлений. И если мы — здесь я обращаюсь к нашему разговору во второй главе — сможем изменить церковное богослужение, чтобы оно олицетворяло эту поразительную надежду Нового Завета, мы могли бы почувствовать, как эта великая картина поддерживает нас самих и придает нам силы.

А в частности, мы бы увидели, что вопрос о миссии церкви внезапно занял центральное место и сам при этом претерпел изменения. Об этом мы и будем говорить в последней части книги.

Часть III

Надежда, воплощенная в жизнь: Воскресение и миссия Церкви

12. Спасение сегодня:

Небеса, земля и Царство Божье

1. Введение

Прочитав все, изложенное выше, мы должны задать себе вопрос: «Ну и что из этого следует?» Допустим, мы навели порядок, разобравшись с представлениями о Божьем будущем, о «жизни после смерти» и о конечных вещах, но можно ли из этого сделать какие–то выводы относительно нашей нынешней жизни? Или все дело лишь в том, чтобы мы учили и проповедовали истину и чтобы наши похороны и богослужения отражали библейские представления о смерти и конечном замысле Бога, чтобы отмести другие идеи — небиблейские или даже направленные против Библии, — которые проникли в церковь сегодня?