Золотое царство - Виктория Князева

— Переночевать-то пустишь? — спросил Вертодуб, с трудом разгибаясь после глубокого поклона. На кой отвесил эдакий — и сам не знал. Видимо, мощь и крепость рыбаря Вестреня внушала такое уважение.

— Пущу, не гнать же вас, — усмехнулся рыбарь, — только не взыщите: у меня не царские покои, все по-простому, по-мужицки. Не убоитесь после Золотого дворца?

— Не убоимся, — заверил его Андрей, — спасибо тебе, хозяин.

Все вошли в дом, который, вопреки заверениям хозяина, оказался впору разве что самому зажиточному купцу. На стенах висели искусно вытканные ковры, пол чисто вымыт и застелен пестрыми циновками. Занавески на окнах были расшиты сказочными зверями и птицами, с потолка свешивалась тяжелая медная цепь, на которой висел медный же светильник. Горел он так ярко, что горница, в которую вошли молодцы, была освещена как днем.

— Хорошо тут у тебя, — не удержался от похвалы Вертодуб, — ровно дворец какой!

Вестрень только усмехнулся.

— Садитесь, — показал он рукой на длинные лавки, стоящие вдоль стен, — коли спать, так ступайте в дальнюю горницу, только уж придется вам на полу ложиться, кроватей особых у меня для гостей не заведено. На моей постели спит давно тот, кто поперед вас пришел. Сам я на печь полезу, а вы уж берите ковры и попоны да укладывайтесь себе спокойно.

— Поужинать бы с дороги, — смущаясь, предложил стрелок и тут же опомнился. — Да ты не думай, хозяин, у нас все с собой. Присесть бы где…

— Чего там, — махнул рукой Вестрень, — вы люди дорожные, припасы, поди, не велики, даром что слуги царевы. Садитесь за стол, разносолов не держу, а сыты будете.

— Нам бы только чайку горячего, а уж разносолы да закуски у нас такие, что и царям впору!

— Это откуда же? — удивленно поднял брови старый рыбарь, скептически оглядывая запыленные мешки незваных гостей. — Я так думаю, коли забрели в мою глушь, значит, и дело есть больно важное. А потому бережливыми быть надобно, каждый кусок чтобы был на счету.

Стрелок махнул рукой и уселся на лавку близ большого стола, покрытого белой скатертью. Скинул с плеча заветный мешок и пожелал вытащить из него такие закуски и заедки, которых не едал в лучшие годы и сам царь Елисей. В мешке что-то зловеще заворчало, в избе ощутимо запахло жареным. Вестрень так и подскочил на месте, бросился к большой печи, пошуровал там кочергой, да так и развел руками.

— Это что такое? — шепотом спросил он стрелка, с опаской отойдя на почтительное расстояние. — Я уж думал, у меня что горит, даром что печь сегодня не топил.

— Увидишь, — усмехнулся Андрей и выудил из мешка большого запеченного петуха, от которого шел такой аромат, что у всех потекли слюнки. Следом за ним стрелок вытащил несколько румяных пирогов, кувшин вина с затейливым рисунком на боку, длинного осетра, за щеками у которого была пареная свекла, бараньи котлетки, четырех жареных перепелов и миску с солеными рыжиками.

— Ничего себе! — так и ахнул рыбарь. — Это чего такое?

— Такие вот, хозяин, водятся у нас штуки, — многозначительно сказал Андрей и нахально подмигнул изумленному Вестреню.

Старик, хлопая глазами, только головой качал, наблюдая, как разошедшийся стрелок достает из чудо-мешка все новые и новые кушанья.

— Да когда ж конец-то будет? — не выдержал он. — Ведь не бездонный же он у тебя!

— Бездонный, — уверил его Андрей с улыбкой, — это, вишь, штука колдовская. А коли захотелось тебе какою лакомства отведать — только попроси, все будет. Потому и называется — лакомый мешок.

— Эвон! — причмокнул хозяин. — Вот это вещь так вещь! Ничего не пожалел бы за такую чуду! Не продашь ли?

— И не проси! — помотал головой Андрей, — Это, брат, такая штука, что ни за какие деньги не купишь. В походе же покушать — первейшее дело…

Тут стрелок вспомнил про кота и выругался про себя, что начал рассуждать как вечно голодная животина. Другие молодцы тоже с содроганием подумали о Баяне. Однако за стол сели живо и кушали не без удовольствия, добрым словом вспоминая Ягу. Хозяин затопил пузатый медный самовар, наколол сахар щипцами и принес четыре щербатые чашки, на которых еле виднелся цветочный узор.

За столом Витомысл начал травить байки. Причем почему-то про баню, и до того похабные, что краснел даже видавший виды Вертодуб и незаметно пихал товарища в бок ногою. Но Витомысл никак не унимался.

— И вот, значит, прохаживаюсь я у нее под окнами, а она, не будь дура, и глазками стреляет, и то плечико мне кажет, то локоток. День так хожу, два хожу, наконец нашелся — передал ей через дворовую девку записочку: так, мол, и так, влюблен, дескать, чувства овладевают. Не изволите ли вы… ну и дальше все как полагается — жажду, мол, припасть к вашей ручке. Вечером, значит, передал, с утра вышел снова под окнами прохаживаться, а у самого ноги подгибаются, а голова так и горит. Говорю же — дев ка первостатейная! Ждал-ждал, наконец — вот она, во всей красе, только что немного надутая и глаза вроде как заплаканные.

— Прекрати, — прорычал Вертодуб, — ты чего?

— Смотрю я на нее — оторваться не могу, — как ни и чем не бывало продолжал Витомысл. — Хотел уж прямо к ей в дом идти, как вдруг сзади кто-то как огреет по затылку!

— И правильно, — буркнул Вертодуб, — эдакого охальника!

— Я, конечно, оглядываюсь, а там стоит муж ейный, купчишка! Борода рыжая, окладистая, глаза маленькие, вот как у борова, а кулаки такие здоровые, что меня аж в пот бросило. Ну он меня и метелил, скажу я вам! Думал — жив не буду, ан через недельку-другую оклемался, ничего.

— А что баба? — не выдержал стрелок, которого, несмотря на нелюбовь к такого рода историям, мучило любопытство. — С ней как?

— А чего там, — хмыкнул Витомысл, — подкараулил я как-то, когда она в баню пошла, сунул девке, что шайки да мочалки там носила, пару монет да и зашел следом. Ой, что тут началось, братцы! Баба как меня увидела — сразу на пол так и хлопнулась, а как я ей в лицо холодной водой плеснул, завизжала так, будто бы невесть что случилось.

— Ну и?.. Поорала она, а что дальше было? Снова тебе досталось?

— Еще как досталось! — крякнул Витомысл, и глаза его стали маслеными. — Поломалась, конечно, для виду маленько, да потом мы с ней все сладили. Эх, и славно же было, мужики! Вот это баба так баба!

— Мало тебя били! — сурово сказал Вертодуб и обратился к Вестреню: — Ты прости его, хозяин, что эдакое непотребство рассказывает! Сами не ведаем, чего на него нашло, может, скушал лишнего али выпил чего не того…

— Чего это я выпил? — обиделся Витомысл. — Чайку — это да, хватил чашек пять, а чтобы вина или хотя бы кваса — это нет, желания не имею. А вот еще случай был…

— Опосля расскажешь, — грубо оборвал его Вертодуб, решив, что добром с товарищем не сладишь. — Ты лучше ешь давай скорее, да спать ложиться будем — завтра вставать чуть свет надобно!

— А куда вы направляетесь? — поинтересовался рыбарь, разочарованный тем, что с байками покончено. — Тут уж либо назад, либо к самой Снежети идти, больше ничего окрест нет, даже голову приклонить негде. Места дикие, нехоженые! Да и до Снежети только по реке идти, лодку-то я дам, да уж успеете ли до вечера доплыть — не ведаю.

— Так лодку, значит, дашь? — обрадовался Андрей, — Вот спасибо! Сколько же за нее попросишь? У нас с собой золота да серебра не много, да уж не поскупимся, за ценой не постоим!

— Мешок, — коротко сказал Вестрень.

— Как? — изумился стрелок. — Да ты что, хозяин? Нам этот мешок шибко нужен, дорога дальняя, кто знает, где окажемся. Не с голоду же помирать!

— Коли хотите мою лодку, — зевнул рыбарь, — так и быть, отдам за ваш мешок. А ежели не хотите — возвращайтесь завтра домой, другого пути нет. А о еде не печальтесь, мешок, сами говорили, бездонный, вот и возьмите с собой сколько надобно.

— Да ты посуди, хозяин, — горячо заговорил Андрей, — путь нам такой предстоит, что никаких запасов не хватит! Если бы мы еще по своей воле шли…

— Э нет, — покачал головой старик, — я, гости дорогие, в ваши дела не вдаюсь, ничего знать не знаю и ведать не ведаю. А только лодка у меня одна, на ней и за рыбой, на ней и за хлебом, за солью в Снежеть плаваю. Коли вам отдам — с чем сам останусь? Годы мои уже не молодые, даром что силен дюже, мне в день до Золотого царства не дойти. Не с голоду же помирать? Вот и предлагаю вам справедливую мену — я вам лодку, кормилицу мою, а вы мне мешок даете. Коли целыми да невредимыми назад вернетесь и лодку мою приведете — отдам его вам назад, мне он не больно и нужен, я привык своим трудом кормиться, а не чудес ждать. Вы решайте, утром и поговорим, а пока уж извините старика, пойду я почивать.

— Доброй тебе ночи, — пожелал за всех Витомысл и подпер голову кулаком.

Рыбарь встал, залпом выпил стакан квасу, отер губы и ловко забрался на печь. Там он укрылся с головой толстым одеялом и через минуту уже оглашал избу громким храпом.