Гром над городом - Ольга Владимировна Голотвина

на глазах у прохожих Ларш не стал, вошел в подъезд. Развернул бумажку уже на лестнице – и охнул от досады.

Одна из его «птичек», хозяйка припортовой лавчонки, писала, что Гвоздодер прячется у ее соседа, старьевщика, на чердаке. Но будет он там только до темноты, ночью упорхнет.

Сейчас бы бежать и хватать этого мерзавца, который Ларшу уже во сне являться начал!

Но Хранитель не стал бы вызывать племянника из Дома Стражи по пустякам. Скорее всего, у него было дело важнее, чем поимка беглого каторжника.

Так. Ладно. Надо поскорее разобраться со здешними делами – и бежать в порт на поиски Гвоздодера.

* * *

– Мне бы сейчас не только с тобой разговаривать, – вздохнул Ульфанш, привычно трогая на пальце перстень с зеленым камнем – знак власти Хранителя. – Мне бы еще и Джанхашара вызвать, да у него много дел в округе. То он тут, а то снова в отъезде. Там тоже дела серьезные. А этот сотник, который его заменяет... он, может, и не дурак, но язык держит не на привязи. Я ему не доверяю.

Ларш положил руки на подлокотники кресла и промолчал. Не стал заступаться за сотника. Тот действительно крепко подвел их зимой, когда из столицы пришел приказ – изловить удирающего через Аршмир отравителя. Болтливый сотник сорвал все дело. Если бы не заступничество Джанхашара, вылетел бы сотник из стражи.

– С Джанхашаром поговорю, когда он вернется, – продолжил Хранитель. – А ты пока прикинь, кому из «лис» можно доверить новости, которые я узнал только сегодня. Разрешаю и «крабов» запрячь в дело, кто поумнее.

– Так что за новости?

– Сегодня прилетел почтовый голубь из Тайверана. А они там, в столице, получили сведения с Берниди.

Ларш подобрался. Берниди – это серьезно. Это не аршмирские жулики. Бернидийцы пакостят с размахом.

– Ты же понимаешь, мой мальчик, что на Семи Островах есть наши люди, которые смотрят и слушают. Один из них прислал сообщение. Кто-то из советников Тагиора спьяну проболтался, что в Аршмир отправлен человек для особых поручений. Очень ловкий, очень опасный человек по кличке Шепот. Он так прозван потому, что никто не слышал его голоса. Своим подручным он отдает приказы только шепотом – из-за ширмы или из соседней комнаты. Зачем этот Шепот к нам отправлен – про то советник не сказал, но заявил, что будет много грохота и что грайанцы такую встряску ввек не забудут. Шепот, мол, был когда-то в Наррабане, кому-то мстил за пиратское братство, да так, что об этом и рассказывать жутко.

– Плохо дело, – вздыхает Ларш. – Но хоть что-то про этого шпиона известно? Хоть какая-то зацепка?

– Нет.

– А как тогда прикажешь ловить бернидийца в портовом городе? Про силуранцев знаем, что сильные, крепкие, неразговорчивые. Про наррабанцев – что смуглые, черноволосые, вспыльчивые. Хумсарцы – чернокожие. А бернидийцы... на их пиратских островах какие только бродяги не сошлись! Со всех земель набежали!

– Единственное, за что сейчас можно зацепиться, это за время. Получается, что этот Шепот у нас недавно. Но даже это точно не подсчитать...

– Вот-вот, надежная примета! Да в портовом городе таких... недавно приехавших... – начал было Ларш.

И осекся.

Что-то шевельнулось в памяти... как-то иначе зазвучала дядина фраза: «Шепот у нас недавно...»

Но тут вновь заговорил Ульфанш:

– На «крабов» у меня надежды нет. Если кто и схватит бернидийца, то это вы, «лисы». Когда вернется Джанхашар, велю ему, чтоб оказывал тебе любую помощь, какую потребуешь... Но у меня к тебе есть еще одно дело.

– Я слушаю.

– Ты знаешь, я на днях собираюсь в Тайверан, на королевский праздник. Уже договорился с ювелиром насчет подарка королю. Но только что ко мне пришла Аштвинна и привела какого-то ограбленного купчишку. У него украли большой ценности вазу. И купчишка, и моя жена говорят, что лучшего подарка королю и придумать нельзя. Вот, взгляни, купчишка записал приметы вазы.

Ларш взял листок бумаги, пробежал глазами по строчкам – и постарался задавить улыбку, которая так и растягивала губы.

– Ты сумеешь найти вазу до моего отъезда? Я могу тебе чем-нибудь помочь? – озабоченно спросил Ульфанш.

«Дай двух сильных дворцовых стражников, чтобы донесли эту дуру до твоего кабинета», – чуть не брякнул Ларш.

Но вовремя вспомнил про записку, полученную у входа во дворец.

Ваза – не Гвоздодер, никуда не убежит.

– У меня уже есть сведения об этой вещи, дядя, – серьезно сказал Ларш. – Уверен, скоро я смогу доставить ее тебе.

4 (2)

* * *

По пути из Дома Стражи Ларш встретил очаровательную троицу. Милеста, Авита и Июми, веселые и нарядные, болтали на ходу и не замечали, как оглядываются на них прохожие. Или замечали, но виду не показывали, потому что им это нравилось.

Июми выглядела почти обычной аршмирской горожаночкой – с заплетенными в косу волосами, в коричневом с красной отделкой платье, из-под подола которого видны плетеные кожаные башмачки. Почти – потому что на шее у нее по-прежнему висела гирлянда из крупных белых цветов. Цветы были так же свежи, как и утром, даже с капельками росы на лепестках. Ларш невольно подумал: а ведь такие не растут в аршмирских окрестностях! Да и в цветниках у знакомых богатых горожан он что-то не видел подобной роскоши.

Поравнявшись с Ларшем, Авита заговорила весело:

– Посмотри-ка на Июми, командир! Скажешь, не красавица?

– Красавица, – с удовольствием подтвердил Ларш. И поймал себя на мысли: ему так приятно, словно при нем похвалили младшую сестренку.

И вдруг шевельнулась неприятная мысль: не забыть бы на днях зайти с Июми в храм! Пусть малышка принесет жертвы Безликим. И заодно посоветоваться с жрецом. Не было бы у девочки неприятностей из-за того, что она себя называет богиней...

Тут же, словно прочитав его мысли, Авита сказала:

– Мы только что зашли в храм Того, Кто Зажигает и Гасит Огни Человеческих Жизней. Показали Июми, как в Грайане приносят жертвы богам. Она всё сделала правильно, как я ей сказала: дала жрецу монету, бросила в огонь несколько зерен, брызнула вином...

– Богиней себя не величала? – Ларш тревожно взглянул на девочку.

Та не слушала их разговор, восхищенно заглядевшись на маляра, который выводил узор на высокой стене каменного здания, сидя на спущенной с крыши деревянной перекладине. На смуглой мордашке девочки ясно читалось: