Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна

Стремительные шаги. Хлопок ведущей в коридор двери.

Тишина, вокруг и за створками, нарушаемая лишь громким стуком моего сердца.

Глубоко вздохнув, я открыла дверь, переступила нерешительно порог. Дрэйк стоял возле кресла с брошенным на спинку синим пиджаком, глядя в пустоту. На лице печать удивления, недоверия, задумчивости.

— Дрэйк? — позвала я неуверенно.

Новый удивленный взгляд.

— Я… не подслушивала, но…

— Мы громко разговаривали. — Мужчина улыбнулся, но невесело, с каплей затаенной горечи. — Полагаю, ты знала о привязке?

— Дамалла сказала. Она подруга Лиссет и суккуба и…

— Мы знакомы. Привязка многое меняет. Все меняет, — Дрэйк помолчал и спросил вдруг, посмотрев на меня пристально, изучающе: — Ответь честно, Сая, ты хотела бы уехать?

Я закрыла дверь, приблизилась к мужчине.

— Да, — я перебирала мысли, пытаясь найти верную, складывала слова, составляя ответ, что шел бы от сердца, выражал мои чувства. — Я хотела бы уехать. Домой, в довоенную Феоссию. Даже не в храм, а в Тишшу, городок, где я жила с родителями. Вернуться в наш дом, к маме с папой, и чтобы ничего этого не было. Ни войны, ни рабства, ни неизвестности. Но это невозможно. Прошлого не изменить и как было прежде, уже никогда не станет. Тишшу фактически стерли с карты Феоссии во время бомбежек. Мой дом разрушен. Быть может, и родителей моих нет среди живых. Уезжать же в другое место… чужое, незнакомое, где я останусь совсем одна… опять… Я не хочу. Не только из-за привязки или из-за запрета Нордана. Несколько дней назад я радовалась бы такому редкому шансу, но теперь… теперь мне страшно оставаться одной и… и…

Слова закончились, уступив место побежавшим по щекам слезам. Я опустила поспешно глаза, попыталась отвернуться, но Дрэйк неожиданно обнял меня, привлек к себе, и я уткнулась лицом в его плечо, не сдерживая уже рвущегося с рыданиями страха.

Страха остаться вновь совсем одной в неизвестности.

Страха прошедшего вечера.

Страха перед прошлым, настоящим и будущим.

Я ревела в голос, не стесняясь, цепляясь отчаянно за мужскую рубашку, ощущая смутно, как теплые ладони гладят меня успокаивающе по вздрагивающей спине, как Дрэйк прижимает бережно, говорит что-то негромко, ласково, хотя слов разобрать я не могла. Не разрывая объятий, опустился осторожно в кресло, усадил меня к себе на колени. Не знаю, сколько я плакала, но постепенно рыдания, дрожь стихли, и я лишь всхлипывала, действительно чувствуя себя котенком, только что взятым домой из-под ливня, мокрым, взъерошенным и беспомощным.

— Вам же… во дворец надо, — вспомнила я вдруг.

Вместо этого сидит со мной, терпеливо пережидая мои слезы.

— Ничего страшного, подождут.

— Я вам… рубашку промочила.

— Другую надену.

— Мужчины не любят женских слез, — я шмыгнула носом.

И я всегда избегала плакать при посторонних. Другим не нужно ни видеть, ни знать моих слез, страхов, боли.

— Слезы тоже бывают разными. — Дрэйк выпрямился, одной рукой вытянул из-за спины пиджак, положил на подлокотник, достал из кармана носовой платок и подал мне. Я взяла, вытерла лицо. — Легче?

— Да. Благодарю.

Внутри пусто, но и страха, тревоги нет. Не навсегда, вскоре они неизбежно вернутся, однако сейчас я могла заполнить пустоту чем-то иным.

— Не за что. — Мужчина коснулся волос возле моего лица, поправил.

Жест бессодержателен, но я ощущаю тепло рядом со щекой и не хочу чувствовать его лишь на расстоянии. Даже на таком малом.

— Вы меня не отошлете?

— Привязка не позволит. — Пальцы продолжали перебирать длинные черные пряди. Карие с огненными искрами глаза затягивали, и я с радостью, охотно погружалась в темный омут, ища ответы на мучающие меня вопросы.

— Только из-за привязки?

— Сая, вероятно, ты не представляешь до конца, что такое парная привязка. Она действует на обоих. Равноценно.

И, словно вопреки сказанному, я все-таки повернула лицо, позволяя пальцам коснуться моей щеки. Лишь на мгновение, а затем Дрэйк аккуратно ссадил меня с колен. Поднялся сам, взял пиджак. Будто по команде распахнулась дверь в коридор, являя Нордана, успевшего сменить маскарадный костюм на обычную свою одежду.

— Едем или к Диргу Октавиана?

— Едем, — подтвердил Дрэйк и покинул гостиную.

Нордан полоснул по мне взглядом мрачным, колким, точно старый лед, и тоже вышел, закрыв за собой дверь.

Я присела на подлокотник кресла, теребя платок, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Когда Нордан успел спуститься? Я ведь не слышала шагов перед тем, как он открыл дверь. И мужчина говорил, что определяет мое настроение по запаху. Едва ли он мог не заметить сильного эмоционального всплеска, а значит…

Стоял под дверью. Чувствовал. Но не вошел прежде, чем я выплакалась. На плече другого мужчины. И сейчас ничего не сказал.

И если привязка действует на нас одинаково, то, получается, нет ни связанного, ни связующего. Мы связаны как пара, как равноправные партнеры, что бы это ни значило. Только робкие чувства к Дрэйку продолжали тянуться упрямо к солнцу, к теплу, вопреки его собственной сдержанности, вопреки привязке, вопреки влечению к Нордану. Вопреки всему.

Мужчины отсутствовали весь день. От Пенелопы я узнала, что она пыталась связаться с Дрэйком еще до полуночи, но императорская резиденция не то место, куда можно дозвониться легко и быстро. Сама я большую часть времени провела в своей комнате, подолгу глядя в раскрытую книгу, но не различая букв, не понимая смысла.

Что будет с Валерией? Найдут ли Эдуарда и его отца? Я не сомневалась, что молодой человек покинул поместье до приезда Дрэйка и Бевана, да и герцог, узнав о провалившемся заговоре, не станет ожидать смирно визита императорских гвардейцев.

Что скажет Нордану Октавиан? Ведь потакание капризу наследницы, поставившее под угрозу если не жизнь девушки, то ее честь и будущее страны, не может остаться безответным, безнаказанным.

Все ли в порядке с Пушком?

И что ждет меня? Известно ли на самом деле Валерии о моем статусе рабыни? Расскажет ли она о сиянии?

Множество вопросов и ни одного ответа.

Удивительно, но Дрэйк и Нордан вернулись к ужину.

Первый ужин втроем. В молчании, наполнившем столовую тучами хмурыми, тяжелыми. Под аккуратный перестук столовых приборов. Под скрещивавшиеся иногда взгляды мужчин. Без защиты книг и газет.

Нордан закончил трапезу первым, вышел стремительно. Я выждала минуту-другую и, отложив вилку с ножом, лишь тогда решилась спросить:

— Дрэйк, могу я узнать, все ли… хорошо с Ее императорским высочеством?

— Хорошо настолько, насколько возможно в сложившейся ситуации. Но глаз теперь с нее не спустят. Ройстона ищут — и герцога, и старшего сына. Имущество и банковские счета арестованы, прислугу допрашивают, однако супруга герцога вместе с младшими детьми покинула империю буквально день назад — потребовалось срочно навестить дальнюю больную родственницу в Виатте, а солидная часть денег переведена в заграничные банки, — Дрэйк усмехнулся. — Ройстон сильно рисковал, делая ставку на столь ненадежный план.

— Поэтому заранее подготовил пути отступления, — произнесла я негромко.

— Вряд ли он действовал в одиночку, полагаясь лишь на обаяние сына. Независимо, согласилась бы Валерия сбежать с Эдуардом или ее пришлось бы увести против воли, кто-то еще, помимо коллег по оппозиции, должен был поддержать герцога в его дальнейших притязаниях на трон. Вернее, на место подле трона, — мужчина помолчал и продолжил: — Об этом известно очень ограниченному кругу лиц, даже Валерия ничего не знает. Октавиан болен и на нынешней стадии болезнь эта уже не лечится. Мы не можем точно предположить, сколько ему осталось, по самым благоприятным прогнозам выходит пять-шесть лет, не более. Возможно, ограниченный круг с некоторых пор не так и ограничен.

Понятно, почему наследницу выдадут замуж после восемнадцати. Юная девушка не сможет в одиночку управлять страной, а советников вокруг окажется слишком много и советы их будут противоречивы. Понятно, почему герцог рискнул. Год-другой ожидания грозил обернуться появлением нежеланного консорта, влиять на которого, в отличие от неопытной Валерии или собственного сына-марионетки, будет непросто.