Голубые шинели - Натали Бранде

Грузовик набирал ход, не было никакой возможности соскочить с него — я бы разбился насмерть, а машина с преследователями подбиралась все ближе и ближе, в принципе у меня не осталось никаких шансов оторваться от них. В этот момент грузовик въехал на какой-то здоровый мост. Мы ехали прямо рядом с ограждением, и поскольку я стоял ногами на бампере машины, держась за выступы кузова, то я был как раз на уровне этих перил.

Ну, надо решаться, подумал я, это, пожалуй, единственный реальный шанс спастись — другого может не быть, — подумал я и, набрав полную грудь воздуха, что было сил оттолкнулся от кузова машины и полетел вниз, в воду, которая приближалась ко мне с невероятной скоростью, надвигалась на меня темной холодной массой, я летел ногами вниз и понимал, что если таким образом я войду в эту воду, то, возможно, уже больше никогда не вынырну. Не знаю, каким уж образом мне удалось сгруппироваться и перевернуться, но мое тело острой бритвой разрезало рябистую поверхность Сены, и я камнем пошел на дно. Уже погрузившись в воду, я начал судорожно стягивать с себя кожаную куртку, ставшую в мгновенье ока каким-то каменным, тянущим меня вниз панцирем. Она все не поддавалась. А воздуха в легких оставалось все меньше и меньше — и вот уже когда я совсем почти отчаялся, мне удалось освободиться, и еще одним последним усилием я взмахнул руками, направляя свое тело наверх. Я вынырнул, хлебнув воздуха, и снова ушел под воду.

Плавать я научился в возрасте пяти лет. Я нырял, как утка, вода была моей любимой стихией, мне ничего не стоило проплыть под водой еще и еще, метр метром. Время от времени выныривая, чтобы хлебнуть воздуха, я, может бы только минут через двадцать отважился подплыть к берегу и, оглядевшись как следует, не заметив никого из преследователей я вылез наконец-то на берег.

Весь мокрый, в перемазанной какими-то водорослями рубашке, облепившей тело, я сидел на траве и пытался понять — кто же мог преследовать меня, кто? Неужели полковник сумел разыскать меня здесь? Совершенно очевидно, что это не были официальные органы власти — то это не полиция, и даже не Интерпол. То, как они пытались меня схватить, говорило лишь об их принадлежности к великому племени мафии. Кто это мог быть и зачем? Если полковник — то зачем, в конце концов, я ему нужен? И тут меня осенило: да ведь он, наверное, ищет пленку. Ведь перед моим отлетом из России Володя обещал отправить полковнику пленку с записью нашего с ним разговора. Видимо, копию пленки он уже получил и теперь хотел бы забрать еще и оригинал. Но как он мог выйти на меня? Неужели через поляков? Ну хорошо — предположим даже, что люди Мишки-Китайчика описали меня — но найти меня в Париже? Нет, это было практически невероятно. Но если не полковник, тогда кто?

А тем временем события в Москве разворачивались довольно-таки вяло. Володя действительно сдержал свое слово и отправил полковнику кассету с записью его разговора с Тимофеем. Полковник получил бандероль вечером после работы, когда жена принесла ему с почты небольшой сверточек.

— Гена, — позвала она из коридора, — тебе тут посылочка какая-то пришла, что бы то могло быть?

Жена у полковника была молодая, лет на пятнадцать моложе его и потому, наверное, дура. Ну как можно радоваться неопознанной маленькой посылочке?

Встревоженный полковник выскочил в коридор, схватил посылку и долго сидел над ней, не распаковывая ее, с ужасом думая — не бомба ли, часом? Но там, вроде бы, ничего не тикало, да и вес был ничтожный. Поэтому, соблюдая все меры предосторожности, он все-таки развернул многочисленные слои бумаги и в глубине этого свертка обнаружил кассету. Прослушал ее в наушниках и побелел. Он узнал свой голос. И голос этого пидора. Значит не зря, не зря он побаивался этого тихого говнюка — вот он какую подлянку устроил, записал их разговор на пленку. Ах он старый козел, как он мог так форшмануться с этим мальчишкой…

Полковник побежал на кухню и накапал себе тридцать капель валокордина.

— Гена, что случилось? — обеспокоено спросила жена. Она сидела на кухне, вся в бигудях, с включенным феном, и сушила голову.

— Да пошла ты, сука! — грубо рявкнул полковник и выбежал вон их кухни.

Жена недоуменно пожала плечами и, пробормотав:

— Сам мудак! — продолжала сушить свои кудри.

Полковник схватился было за телефон — позвонить Буряку, но тут же отдернул руку. А что, если и телефон его прослушивается?

С большим трудом он дождался следующего дня, вызвал врача и взял больничный. Потом, соблюдая невероятные меры предосторожности, озираясь по сторонам, сел в свою машину и поехал в офис к Волчаре. Он там был всего дважды и не хотел лишний раз там светиться, но уж больно сложной оказалась ситуация.

Волчара изумленно выпучил глаза, увидев на пороге своего кабинета полковника собственной персоной, да еще и в спортивном костюме.

— Гена, ты что, заболел? — ошеломленно спросил Волчара.

— Да нет, Борис, — полковник назвал Волчару по имени, — не заболел, беда у меня.

Полчаса они сидели при закрытых дверях, обсуждая сложившуюся ситуацию.

— Значит так, ясно, что парень слинял, — сделал вывод Борис, — слинял, потому что почувствовал опасность. Ему ж до дембеля было рукой подать, в такой период деру дать — надо серьезно в штаны наложить, ведь трибунал светит. Но он на это пошел, а значит где-то ты, Генаша, его спугнул.

— Но где? — развел руками полковник.

— Где — не знаю, но если он почувствовал, что до дембеля все равно живым не доберется — значит ты не так игру повел, ясно, так что вина твоя.

Полковник обречено молчал.

— И пленочка эта, — продолжал Волчара, — пленочка эта конечно взрывоопасная, что и говорить. Надо пацаненка твоего найти. Я ребят уже к его мамаше в Сибирь отправил.

— Только не трогай ее! — взмолился полковник. Он боялся непредсказуемых последствий, ведь сказано же в записочке, приложенной к кассете, что если с матерью Тимофея этого что-то случиться, аналогичная кассета попадает на стол главного военного прокурора.

— Да ну что ты — на фига она нам сдалась, старушенция. Что там в деревне, стариков, что ли, мало, кому копейка не помешает? Мои ребятки там покрутятся, узнают, что к чему, и заплатят маненько мужику какому подходящему. Так что если сам Тимоша там объявится или весточка от него какая — мы будем знать об этом в пять минут. Это первое. Второе — все мои люди сейчас работают по вокзалам и аэродромам с фоткой твоего Тимоши. Есть версия, что он, подлец, за границу утек. А без визы проще всего была смотаться куда-нибудь в братские соцстраны бывшие. Типа Польши, Чехии. Ну, там тоже свои люди есть, фотку его и туда отправили. Так что на след его мы выйдем обязательно. А ты лучше вот о чем подумай: ведь не мог же это валенок деревенский сам придумать куда и как смотаться. Да еще тебя на кассетку записать. Тут без хорошего консультанта не обошлось. Соображаешь?