Возвращение Мориарти - Джон Гарднер

Вероятно, пытаясь доказать свою невиновность, Драскович предпринял действия, которые и привели его к падению. Он представил в Скотланд-Ярд три улики. Первой была промокательная бумага из курительной комнаты отеля, на которой отпечатались следующие слова: «Уберите хромого». Из всех проходивших по делу хромым был Джонг.

Второй уликой стала телеграмма, адресованная мистеру Гиффорду в отель «Куинс»:

Если Шэнкс недалеко от острова Уайт, пусть срочно уезжает и повидается с вами. Ждите письма. У. Браун. Лондон.

Джонг жил в Шенклине.

И, наконец, третьей уликой было письмо.

Мистеру Уильяму Гиффорду

Дорогой сэр.

Из Эдинбурга поступили новости, о которых вы, вероятно, уже знаете. У них есть адрес заведения. Известно также, что день или два назад вы были в Лондоне. Возможно, вам следует встретиться со мной, поскольку дело приобретает нежелательный поворот. Новости не плохо бы передать на остров Уайт. Вам виднее. Д. отправляется туда завтра. Отошлите это.

Судя по почерку, письмо было написано одним из самых опытных и проверенных офицеров отдела уголовных расследований старшим инспектором Уильямом Палмером.

Несколькими днями позже Джонг, Курр, Мюррей и трое других были арестованы голландской полицией в Роттердаме и доставлены в Лондон, где их ждал суд. Джонга приговорили к пятнадцати годам, Курр и трое других получили по десять, Мюррей как соучастник отделался восемнадцатью месяцами тюремного заключения.

Еще через несколько месяцев Драскович, Майклджон и Палмер попрощались со свободой на два года каждый. Пострадал даже старший инспектор Кларк, едва не ставший жертвой организованного Курром покушения.

Инспектор Кроу засиделся над документами, снова и снова перечитывая некоторые показания. В его распоряжении было всего одно свидетельство, да и то слабое, связи Мориарти с событиями, о которых шла речь в документах. Свидетельство это исходило от Ната Драсковича и было произнесено на смертном одре. Дело требовало серьезного осмысления и тщательного расследования. Не в первый уже раз инспектор пожалел о том, что в его распоряжении нет регистрационной системы наподобие той, которой располагает континентальная полиция. А еще он впервые всерьез задумался о роли Мориарти.

В какой-то момент Кроу понял, что должен как можно скорее поговорить по крайней мере с одним из главных участников давнего скандала. Ни с Джонгом, ни с Курром, ни с им подобными беседовать не было желания. Нет, сначала он попытается воззвать к чувствам Майклджона или Палмера.

Через полчаса ему доложили, что, судя по последним донесениям, Палмеру удалось в свое время открыть пивную в Хортоне. Кроу твердо верил в девиз «куй железо, пока горячо», а потому, не откладывая дело в долгий ящик, отправился навестить бывшего коллегу. Но тут его поджидала очередная неудача. Прибыв на место ближе к вечеру, инспектор узнал, что некоторое время назад, относительно недавно, Палмер продал заведение и эмигрировал в Австралию, дабы начать жизнь с чистого листа. Новость удивила Кроу, поскольку Палмеру было около шестидесяти, а это не самый подходящий возраст для того, чтобы пускать новые корни.

Вернувшись ближе к ночи в Лондон, инспектор забрал поступившие за день рапорты, касавшиеся понедельничных событий, и устало прошествовал домой, на Кинг-стрит, в нежные объятия миссис Сильвии Коулз. Он уже решил, что начнет следующий день с поиска Майклджона.

Во вторник, около десяти утра, Мориарти провел короткое совещание с участием Эмбера, Ли Чоу, Пейджета и Паркера. Спир провел беспокойную ночь и все еще сильно страдал от боли, но беспокоивший его накануне жар, похоже, спал.

Ли Чоу была доверена перевозка захваченной у Тоггера и Кребица добычи. Ее следовало доставить к Солли Абрахамсу вместе с сообщением, что в ближайшие двадцать четыре часа к старику наведается сам Мориарти.

Паркер, продолжавший наводить справки насчет инспектора Кроу, получил сразу несколько заданий: отправить людей в город для выяснения настроений уголовного мира, собрать подкрепление и заняться поисками Грина и Батлера. Эмберу предстояло связаться с воровской тройкой — Фишером, Кларком и Гэем — и передать им приказ: явиться в Лаймхауз для консультаций с Профессором.

— Мне нужно поговорить с ними о том деле в Хэрроу, — сказал Мориарти. — Дело намечается выгодное, и добычи там хватит на всех. — Он повернулся к Пейджету. — Ты там побывал, обстановку знаешь, так что останешься со мной.

Пейджет нахмурился — он до последнего надеялся, что Профессор не станет настаивать на его участии в планируемом ограблении.

— Ну-ну, Пип, не вешай голову. — Мориарти редко обращался к приближенным по имени, особенно в присутствии остальных. — Тебе же скоро жениться. Фанни уже определилась с датой?

Пейджет покачал головой, бросив в сторону Профессора взгляд, который при желании можно было бы интерпретировать как недобрый.

— Что ж, тогда я сделаю это за нее, — улыбнулся Мориарти. — Как насчет следующего вторника? Через неделю. К тому времени у нас всех, надеюсь, будет не один повод порадоваться.

Получив в ответ согласный кивок, Мориарти распорядился предать эту новость широкой огласке.

— Тебя ждет большой праздник. Настоящая свадьба. Свадьба, достойная королей.

Бедняга Пейджет смущенно опустил глаза.

— Нам нужно собрать все силы. — Профессор переключился на другую тему и, слегка переменив позу, потрогал раненую руку. — Я не потерплю, чтобы какие-то выскочки пытались сдвинуть меня с законного места или расколоть мою семью. В пятницу из Парижа, Рима, Мадрида и Берлина прибывают мои люди. Они должны увидеть, что наши позиции здесь прочны и незыблемы. Мне нужно, чтобы к этому времени в Уайтчепел вернулись братья Джейкобс. Эмбер, — он резко повернулся, — после того, как передашь сообщение Фишеру и другим, сходи к Элтону в Стил. Я хочу поговорить с ним сегодня вечером.

Совещание закончилось, и все разошлись. Остался только Пейджет.

— Есть еще какие-то мысли насчет того, что мы вчера обсуждали? — спросил Профессор, убедившись, что дверь закрыта, и их никто не слышит.

— Скорее всего это кто-то из четверых. — Лицо Пейджета отразило сильное беспокойство. — Но о таком и думать не хочется. Надо допросить тех, кого мы взяли вчера на Нельсон-стрит. — Он прикусил губу. — Вы серьезно насчет свадьбы?

Выдержав долгую, в добрую минуту, паузу, Мориарти кивнул.

— Серьезней не бывает. — Его здоровая рука изобразила жест, обозначавший, по-видимому, что эта тема закрыта. — Терремант еще здесь?

— Терремант и еще четверо. Один присматривает за Роучем и Фрэем.

— Хорошо, они нам понадобятся.

— Остальные сторожат тех, с Нельсон-стрит.

— Мальчишку держат отдельно?

— Трое вместе, а мальчишку оставили в соседней со мной комнатушке.

— Хорошо. С ним-то мы и поговорим в первую очередь.

Архитектор и инженер, занимавшиеся в свое время переоборудованием склада, были большими хитрецами. Апартаменты для Мориарти устроили на третьем этаже, в задней его части и как раз над помещением, ставшим позднее называться «комнатой ожидания», и кухней. Человек, впервые попадавший на первый этаж, видел голое, пустое пространство, никак не используемое и пребывающее в состоянии, близком к полному разрушению.

Лишь очень немногие могли догадаться, что облезлые стены — фальшивка, что за ними скрыты переходы, ведущие в кухню.

Устроенные в этих переходах железные винтовые лестницы вели на второй этаж, представлявший собой огромный улей из жилых и спальных помещений и угрюмых камер, пригодных как для хранения оружия и добычи, так и для содержания пленных.

Комната у Пейджета была большая, окна напоминали те, что можно увидеть в мастерской художника или скульптора. Расположенные под углом к грязному небу, они все же пропускали достаточно света. Лишнего здесь не было, но имеющееся обеспечивало вполне уютное проживание: кровать, письменный стол, еще один стол, за которым Пип и Фанни ели, стулья, кресла и платяной шкаф, с которым соседствовал подобранный в пару комод.

Стены украшали несколько картин, главным образом, дешевых репродукций, напоминавших о былых делах, а на комоде, рядом с серебряным дамским зеркальцем лежали две серебряные щетки.

С двух сторон к комнате примыкали кирпичные камеры — одна использовалась как ружейная, в другой в данное время содержался мальчишка-бегунок, захваченный людьми Паркера возле дома Грина на Нельсон-стрит. В эту камеру и направились Мориарти и Пейджет — ключ от нее Пейджет взял в кухне у Бартоломью Райта, отвечавшего за замки и все к ним прилагающееся.

Мальчишка лежал на полу, подтянув к животу колени, с искаженным болью худеньким личиком. Лежал он неподвижно, и Пейджет, едва взглянув на него, подумал, что в такой же должно быть позе обнаружили Морана надзиратели в камере тюрьмы на Хорсмангер-стрит. На столе — высохшая лужица блевотины и остатки пищи; утром пленнику дали немного бекона, кусок хлеба и кружку пива. В памяти у Пейджета навсегда остались спутанные, жесткие от грязи, похожие на пружинки волосы.