Бес специального назначения - Антон Мякшин

Псы-рыцари тоже забеспокоились, но призыв поднять мечи и защищаться не поддержали. Ослабевшие руки попросту не держали оружия. Особо слабонервные, потупив головы, опустились на колени, а самые сообразительные сразу легли и притворились мертвыми. Князь Невский озадаченно потер подбородок рукоятью меча.

— Вы уж это… хотя бы для вида поборитесь, — попросил он. — Соромно русским воинам безоружных губить!

Ливонцы негромко заскулили, сбиваясь потеснее. Вид у них был жалкий — настолько жалкий, что даже самый отъявленный злодей постеснялся бы втягивать их сейчас в более-менее активные боевые действия. Что уж тут говорить о христолюбивом православном воинстве? И мне было как-то не по себе, но что делать? Битва должна состояться, и все тут! Ход истории нарушать нельзя.

Князь сделал два пробных выпада и опустил меч.

— Уж больно жалкие вы… — вздохнул он. — Нет, не могу слабых губить. Не так меня с детства воспитывали.

— Жалко! Жалко! — многоголосо ответила дружина. — Убогие да немощные, что с них возьмешь. Давайте, ребята, в чувство бедолаг приводить…

— Или порубить, чтоб другим неповадно было? — вслух рассуждал князь.

— Жалко! — повторяли дружинники. — Негоже так! Но надо…

Александр Ярославич потоптался на месте, пожал плечами и попробовал себя накрутить:

— Русской землицы взалкали, изверги? А? Отвечайте! Молчите? Стыдно? Зачем вы с мечом к нам пришли? Чего хотели?

Командир ливонцев икнул и беспомощно развел руками, ясно демонстрируя: единственное, чего он сейчас хотел бы больше всего, — это превратиться в плавленый сырок или морковку, чтобы иметь полное право спокойно полежать в тихом и прохладном холодильнике.

— Русский свинья посметь повысить голос? — услышал вдруг Александр Ярославич и вздрогнул.

Ратники загудели, оглядываясь.

— Да! Да! Вы правильно слышать! — выступил я вперед, стараясь повнушительней лязгать забралом и греметь боевым топором по нагруднику. — Ливонцы хотеть драться и только драться! Русские свиньи есть — фу! Трусливые скоты! Обнажать мечи и вступать в честный бой!

— Вот это другое дело! — обрадовался Невский. — А ну, раззудись, плечо!.. Друже — в сечу!

— Нихт! — проблеял командир ливонцев. — Пожалуйста, герр Александр… Мои люди… отравлены, мы не можем… мы молим о пощаде!

— Чего-то я не пойму, — снова остановился князь. — Друже, на месте стой! Вы будете драться или нет?!

— Конечно, будем! — заявил я. — Германцы, вперед!

Германцы со стонами повалились на землю. А я почувствовал себя дураком — стою один против сотен.

И еще идиотский шлем давит на темечко… Как в этом металлоломе вообще сражаться можно?

— Вперед, ливонцы! — завопил я. — Ну и пусть мы все умрем, пусть мы все потонем в пучинах этого проклятого озера, но, может быть, так и надо? Может быть, в этом и есть сермяжная правда? А как быть, если всем нам — собравшимся здесь германцам — от роду написано потонуть в Чудском озере? А как написано, так все оно и будет. Вперед!

— Какой «вперед», если вы все вповалку лежите? — заметил Александр Ярославич.

— Это хитрый прием! Мы вас за ноги кусать будем, а потом добьем! Воспряньте, храбрые рыцари!

Кто-то за моей спиной, гремя доспехами, кое-как соскреб себя с сырой земли и встал на ноги.

— Ура! — закричал я. — Зиг хайль! Видите, мы уже готовы к бою!

— С ума сошли, убогие, — проворчал Невский.

— Сейчас ты сам сойдешь, — пообещал я, замахиваясь топором. — Битва должна состояться!

БАМ!

Какое злостное коварство — бить по голове, да еще и сзади. Я рухнул, как снесенный памятник, а сволочной германец шаркнул ножкой и проскрипел:

— Извинения просим, храбрые русичи…

В голове у меня помутилось — не столько от предательского удара, сколько от отчаяния. Вокруг меня топотали чьи-то ноги, кто-то куда-то меня тащил, а я ничего не мог с этим поделать. Я мог только наблюдать. Дружинники, которые за время моего зажигательного выступления два раза бегали к озеру за дополнительным горючим, умильно приговаривая: «Ничего, болезные, это бывает с непривычки-то… », поднимали псов-рыцарей и жалостливо отпаивали их спиртом.

Ливонцы кричали благим матом, отбивались чем под руку попадется, призывали на свои больные головы скорую смерть, но нетрезвые русичи всерьез прониклись идеей всепрощения и не отступали.

Александр Ярославич отхлебнул из поднесенного шлема, икнул, глупо улыбнулся, неожиданно обнял ливонского командира.

— А давай брататься! — предложил он. — Нр-равишься ты мне, пес. Неугомонный. Вишь, все стремится русской земли хапнуть, а сам еле на ногах стоит. Пойдешь ко мне в челядь? Я тебя Бориской назову и новые лапти подарю взамен этой железной сбруи, а?

Германский предводитель покачивался и пытался ускользнуть, но князь держал крепко.

— Рыцари, вперед! — по инерции хрипел еще я, увлекаемый кем-то прочь от куча-малы на берегу. — Отпустите… Кто там еще?

— Тихо, Адольф! Если я не ошибаюсь, сейчас времеатрон заработает! И нас перенесет отсюда…

— История… должна… быть…

— Тс-с! А то кто-нибудь на нас оглянется и заметит.

— … Сохранена… Ливонцы должны утонуть… — мысли путались у меня в голове.

— Да, да, я понимаю. Но что уж теперь поделаешь, когда не хотят они тонуть?

— Они должны! Обязаны! Автомобиль истории бодро вырвался из колеи и на всех парах летит в кювет… То бишь — в беспросветное небытие! Этот вонючий циклоп где-то здесь рыщет и только поджидает, когда наступит неизбежный конец света, чтобы потом беспрепятственно воцарить на развалинах! Гиена! Прощелыга! Пустите, я их сам пойду сейчас по одному топить, если уж они на добровольных началах не желают…

— Начинается!

— Ура! То есть — что начинается? Где?

Небо вдруг посветлело, точно от взрыва шутихи. На землю потянулись солнечным дождем золотые нити. Словно мощными щупальцами, окутали они меня, взвизгнувшего, как от щекотки, Степана Федоровича, пару-тройку поваленных шатров, какие-то посторонние бочки с забитыми крышками…

— А поскольку мы все стали друзья… — словно из другого мира, гудел бас Александра Ярославича Невского, — таперича должны искупаться! Освежимся и дерябнем еще по чарочке, чтоб добру не пропадать! Бориска, ты чего плачешь?

— Лучше сразу убейте! О, зачем я пришел на эти земли! Если выживу, и внукам закажу, и правнукам, чтобы с русскими не связывались!

— Друже! Кунайте германцев в реку! Пущай проморгаются, а то вон какие мореные! Того и гляди, скиснут совсем!

— . Князь, может не надо кунать? Мы уже пробовали — они тонут! Доспехи-то тяжелые… Как бы они все… Не с кем дружить будет!

— Чего? Главный приказал — слушайтесь. Не боись, прорвемся… Помоемся заодно. Бориска, пойдем, я тебе лично шею намылю! Да не ной ты, никто тебе зла не желает!..

Солнечные нити подняли меня к небу. Золотой свет вспыхнул последний раз и погас. Серая тьма окутала меня плотно, с копыт до рогов, скрутила — и погрузила в вязкое, смоляное небытие. Визг перепуганного Степана Федоровича потонул в моих ушах. Я уже ничего не слышал, и видно ничего не было-стало как-то промозгло, дыхание прервалось, и я понял, что нахожусь уже вне времени…

ГЛАВА 3

Удивительное ощущение: вокруг дремучее Средневековье, закрываешь глаза — хлоп! — и уже двадцатый век. Милый сердцу продымленный и промасленный воздух, сжимающая легкие влажность и подвальная сырость. Прямо как в планетарии — нажал кнопку, перед тобой послушно сместились галактики.

— Получилось! — затрещал знакомый фальцетик. — Получилось!

Я попытался протереть глаза — кулаки мазнули по шершавому металлу. Адово пекло, на мне же все еще эти треклятые доспехи, этот закрытый шлем со скрипучим забралом. Хвост Люцифера! «Получилось! » У меня ведь тоже получилось! Я втиснул Ледовое побоище в исторические рамки. Псы-рыцари благополучно утонули! Правда, не так, как положено, но все же… Не мытьем, так катаньем. То есть наоборот — именно мытьем. Странный все-таки народ — эти русские. Ну, да ладно, кончено, и хорошо. Теперь это дело прошлого. Причем очень даже глубокого прошлого. А кто это, интересно, так орет?

— Получилось! Получилось!

Я поднял забрало. Сырые стены, каменный пол, низкий потолок. В спертом воздухе неощутимый для обычных людей запашок сильных заклинаний. Ага, я в подвале, да еще в таком, где только что кто-то экспериментировал с магическими письменами. Впрочем, нетрудно догадаться — кто и с какой целью. В метре от меня, отгороженный какой-то замысловатой конструкцией, сплошь состоящей из металлических трубочек, резиновых проводков и зеркал, соединенных в какую-то хитрую систему, приплясывал собственной персоной фюрер, бил в ладоши и верещал:

— Получилось! Проект «Черный легион» осуществлен! Посмотрите, господа, — настоящий живой рыцарь! Гитлер! Времеатрон! Еще не разрушенный и вполне действующий! Погибель наша и наше спасение!