Перекресток одиночества-4 - Руслан Алексеевич Михайлов

пододвигая ко мне блюдо с тонко нарезанным вяленым мясом – Мы пообщались. Они сообщили, что находятся в предаварийном бедственном положении и напрямую попросили помощи. За помощь обещали отблагодарить продовольствием. У нас есть требуемые им элементы аварийного оборудования. Но как выяснилось, заменить их самостоятельно они не могут. Поэтому придется отправить с вами специалиста.

- Случайно не…

- Милена – кивнул Михаил Данилович – Или ты из числа тех, кто боится женщин на корабле?

Я пожал плечами:

- Да нет. Скорее я в чем-то из тех несовременных наивных романтиков, которые считают, что женщин надо оберегать от суровых арктических экспедиций…

- Но придется. Так что поздравляю тебя, Охотник, с новым членом команды и новым пунктом назначения. Вы отправляетесь в легендарную Пальмиру – и знал бы ты как я тебе завидую.

- М-да… А можно больше подробностей про это таинственное убежище? Слишком много неясностей, если честно. Почему они выбрали именно наше Убежище, хотя мы годами жили в изоляции? У них наверняка было больше выбора…

- Подробности есть. Не то чтобы прямо много, но они есть и напрямую связаны с луковианцами…

**

Задерживаться в Убежище я не стал. После разговора с главой Замка, еще несколько часов я занимался рутинной работой, обслуживая вездеход и узнавая машину лучше. В этом деле мне помогал экипаж вездехода, пополнившийся еще одним членом. Милена была знающей, въедливой и ничего не скрывающей. Она открыла уйму мелких секретов, подсказав, где самые слабые места этой поистине безумной инопланетной техники, чей основный принцип действия по сию пору окончательно не раскрыт. Предположений много, а доказательств нет.

После того как в полностью опустошенные и вычищенные шкафы и контейнеры машины начали мы заново загрузили и аккуратно разложили все необходимое для не слишком длительного путешествия, остаток отведенных на отдых суток я посвятил двум самым важным занятиям. Первое из этих занятий видели все и мало кто его одобрил – я ушел на трехчасовую охоту, волоча за собой нарты и полагаясь только на собственные силы. Вернулся я небольшой медвежьей тушей, обложенной толстыми сучьями, и был встречен с общим ликованием и облегчением. Постаравшись скрыть лезущие наружу эмоции, я поулыбался, пожал руки стариков, раскланялся со старушками и, получив от них миску с жидким горячим супом и почти прозрачным чаем, направился в свою личную комнату в новой пристройке. По пути меня перехватил высокий старик с очень серьезным строгим лицом, в очках с треснувшими толстенными линзами. Ухватив меня за рукав мокрой от остатков растаявшего снега куртки, он буквально потребовал от меня ответа по какой-то глупой причине я отправился на охоту, хотя в леднике еще хватает мяса, да и с дровами пока все хорошо. У

ж не глупое ли лихачество во мне играет?

Заглянув ему в прикрытые прозрачными щитами линз глаза, я улыбнулся и ответил, как есть:

- Почему я пошел на охоту? Да потому что мне очень не хотелось туда идти. Вот поэтому и пошел.

Старик вроде бы ничего не понял и отпустил рукав, замерев в замешательстве. Ободряюще ему улыбнувшись, я указал на сидящего за «нашим» столом погруженного в записи Федоровича и сказал, что возможно он сможет помочь с подбором и заменой хотя бы одной линзы для очков. Забывший про охоту строгий старик поблагодарил с той самой холодной вежливостью потомственного интеллигента и торопливо пошаркал к указанному столику.

А я, вернувшись в комнату, торопливо и жадно перекусил в полном одиночестве, после чего уселся за небольшой столик и занялся вторым важным занятием – просмотром и перечитыванием всех имеющихся у меня чужих и своих когда-то сделанных записей. Где надо я дополнял записи новой проверенной информацией, ставил огрызком карандаша жирные вопросительные или восклицательные знаки. Освежив знания, все записи я оставил на столике, придавив их куском медвежьей челюсти с парой клыков. Такое видное место для этой части записей я выбрал намеренно – если мы не вернемся, они будут увидены первым вошедшим и возможно содержащиеся в них знания сослужат добрую службу здешним старикам. Верхний лист этих заметок был, пожалуй, самым важным – я собрал на нем все то, что я знал о здешней медвежьей охоте, когда малой группой идешь на зверя с рогатинами. Отныне в каждое свое возвращение я буду пополнять эти заметки новой информацией.

Закончив, я вытянулся на койке и провалился в спокойный глубокий сон.

Свежих сил и бодрости мне понадобится немало.

А возможно и быстрота рефлексов, если подтвердятся данные, полученные от затухающего голоса легендарной Пальмиры…

**

Погода разыгралась.

Все началось с резко усилившегося ветра, затем повалил снег и наконец ударил град. Величина бьющих в верхнюю часть кокпита градин, достигала грецкого ореха. Снег при этом никуда не делся, а ветер стал еще сильнее. Когда видимость стала нулевой, я вынужденно остановил машину под прикрытием ближайшего холма. Двигаться дальше было попросту невозможно. Я остался в кресле водителя и каждые пятнадцать минут приводил вездеход в движение, продвигаясь на пару метров вперед, затем назад, делая с десяток таких вот «дерганий». Слишком много льда и снега падает с черных небес. И совсем не хочется оказаться внутри ледяной ловушки. По сторонам от машины начало образовываться пока невысокое, но быстро растущее вверх снежное ущелье.

Как всегда дежурный Филимон принес в кокпит горячего чая – один стакан мне, другой сидящему рядом Сергею Блату, а третий устроившейся на брошенном на пол Милене. Сергей с неумелой и даже чуток агрессивной галантностью предложил девушке занять второе кресло, но она категорически отказалась от любых поблажек, заявив, что каждый из нас должен относиться к ней как к равноправному члену команды и что она наравне со всеми будет выполнять свою часть обязанностей по вездеходу – включая уборку, готовку и прочее. Отчего-то робеющему Филимону пришлось пояснить ей, что рутинных дел в машине не так уж и много, а те, что есть выполняются им самолично и с большим удовольствием.

Высказавшая свою позицию Милена философски пожала плечами, оценила положение предложенной ей койки и занялась обустройством странноватого гнезда в передней части просторной машины. В этом гнезде она сейчас и пребывала, отстегнув протезы, полулежа на плотно свернутой медвежьей шкуре, оставшись в старой синей рубашке и серых коротких шортах. Стакан чая она разместила на принесенном с собой советском бакелитовом подносе, успев рассказать историю об одном из нынешних жителей Замка, что лет так сорок пять назад был официантом в одном из летних кафе курортного города Сочи. И нес он на подносе