Станция 'Самосуд' (СИ) - Ена Вольховская

Илинея опустила взгляд и вдохнула. Объяснить, да? И какую часть они действительно хотят услышать? Наверное, ту, где говорится, что это глупая шутка.

— Я не могу, — сдавленно ответила она. — Чем меньше вы будете знать, тем меньше шансов, что вам придется пользоваться результатами моей просьбы. У меня есть проблемы, и с помощью вас мне могут добавить новых, — угрозы в голосе смешивались с беспокойством. — Если аристократа хоть пальцем тронут, поднимется общественный резонанс. Удивительно, но возмущенные вопли окружающих иной раз способны защитить лучше магии и полиции!

— Илинея! — повысил голос Зейн, но колдунья прервала его:

— Я не собираюсь ничего обсуждать. Просто сделайте, как прошу! В конце концов, вы всегда этого хотели. Вот и совместите приятное для себя с полезным для меня. Все будет хорошо! — она лучезарно улыбнулась матери, словно этого буреподобного разговора вовсе и не было, и быстрым шагом покинула чердак, уже неслышно произнеся: — Главное, все сделать правильно!

Аделина и Зейн еще долго стояли на чердаке, не в силах переварить полученную информацию. Слова дочери обрушились на них ледяным градом, оставляя особенно ужасающие ощущения, на фоне которых любые выходки казались детским садом. За их спиной ребенок ввязался во что-то опасное. Настолько опасное, что она пытается их защитить от этого.

Колдунья не заметила, когда ее дрожащие ноги подогнулись и она почти упала на пьедестал. Зейн молча приобнял ее за плечи, не отрывая взгляда от лестничного проема. Верить в реальность происходящего не хотелось. Что делать? К кому обратиться? Удерживать бесполезно — множество провалов отлично доказали это. Как обезопасить? Как помочь? Множество безответных вопросов крутились в голове.

Ближе к ночи Зейн поднялся к запертой комнате дочери, надеясь спокойно все обсудить, но рука, положенная было на дверную ручку, тут же опустилась. Звуки рвущихся струн доносились из комнаты. Похоже, все еще серьезнее, чем могло показаться. Поджав губы, мужчина выдохнул и спустился в гостиную. Она часто обвиняла его в недоверии. Тот ли это момент, когда нужно дать ей решать самой? Мужчина горько усмехнулся. Да что за вопрос? Она уже давно все распланировала! Оставалось лишь пустить все на самотек.

На следующий день, ближе к вечеру, колдунья схватила вещмешок и чехол с виолончелью и, молча обняв родителей, вышла из дома. Под спутанные мысли ноги несли ее прямиком на кладбище. Солнце потихоньку клонилось к закату, окрашивая небо в красно-сиреневые цвета. Девушка шла по пустынной дороге, толком не глядя вокруг. Поежившись от пронизывающего ветра, она вошла под кроны деревьев, оставляя городок за спиной. Впереди виднелись статуи и решетки. Полуразрушенные дорожки с трудом различались под листвой. Как и смутная фигура у статуи плачущей женщины.

— Какая ирония! — с тоской во взгляде и легкой улыбкой произнесла Илинея, привлекая к себе внимание. — Много лет назад мы впервые встретились здесь ранним весенним утром.

— И осенним вечером мы расстаемся, — медленно кивнула Рида. — Будто закончился день длиной в двенадцать лет, — она сглотнула застрявший в горле комок и повернулась лицом к подруге. — Столько воспоминаний! Все еще перевозишь вещи?

— Да, — коротко ответила колдунья. — Просто решила заглянуть сюда. Мы давно здесь не были. Это, кстати, могила мэтрессы Тариони, — она кивнула на статую.

— Я помню, — улыбнулась Рида. — Вы ей чтения посвящали.

Однако улыбка погасла так же быстро, как появилась, следом за тяжким вздохом. Белое облачко пара медленно поднималось вверх, рассеиваясь, исчезая, так и не добравшись даже до вершин деревьев. Девушки молча стояли рядом друг с другом, думая каждая о своем.

— Столько времени приживаться здесь! Доказывать каждой псине, что ты на своем месте и чего-то да стоишь! И вылететь с позором даже не по собственной вине! — Рида замахнулась ногой, собираясь пнуть мелкий камень, но, бросив взгляд на покрытую сеткой трещин статую, остановилась. — Я полгода потратила только на то, чтобы «настоящие механики» меня перестали воспринимать за кабинетное украшение! И еще столько же, чтобы получать задания, соответствующие моей должности… — возмущалась она. — Ай, ладно! Нытье пользы не приносит! — она резко всем телом повернулась к подруге и крепко обняла ее. — Мне пора. Надеюсь, скоро увидимся! — и тут же отвернулась, скрывая влажные глаза.

Быстрым шагом Рида удалялась от привычного места встреч и одного из самых близких существ. Едва сдерживая слезы, она почти бежала и не замечала бьющие по лицу ветки. Люди расходились, бросая на девушку странные взгляды — слухи в маленьком городе расползаются быстро. Краем глаза она заметила тетю Фиму, через забор громко жалующуюся бабушке. Последняя же подняла на внучку строгий взгляд. Рида расправила воротник коротенького пальто, стараясь скрыть лицо, и спешно поднялась на ступени омнибуса. До отбытия еще около часа, но что-то словно в спину подталкивало и торопило ее.

Маячащее впереди здание вокзала отчего-то успокаивало, словно даря чувство освобождения. Однако это ощущение не продлилось долго. Стоило девушке ступить под своды иронично величественного здания, посостязаться с которым могла лишь ратуша, если не брать в расчет академию, тревога взяла свое. Воспоминания еще были слишком свежи. Каждый нерв внутри верещал об опасности, подбрасывая картинки обвалившихся балок, черного дыма и вездесущего пламени. Мерзкое чувство, словно органы пытались оказаться ближе друг к другу, а лучше просто сжаться в единое месиво, остановило Риду у самых дверей.

Зал ожидая был почти пуст. Лишь несколько человек, которым срочно нужно было уехать, сидели на скамьях, а эхо каждого их действия разносилось по зданию. Каждый шаг, каждый вздох, каждый шорох. Рида стояла в дверях, как парализованная, иногда забывая дышать. Видимой опасности не было, но в ушах стояли чужие крики. Невероятным усилием воли она шагнула внутрь и крепко сжала руки в кулак, позволяя ногтям впиться в грубую кожу. Боль отрезвляла, но тревога все еще не оставляла сознание девушки, холодными щупальцами пробегаясь по спине. Неосознанно, Рида старалась держаться подальше от путей и не отходила далеко двери. Лишь когда в зал вышел мужчина средних лет и громко оповестил о посадке, Рида оперативно помчалась через обширный зал к гудящему за ним паровозу.

Выкрашенная в черный махина приветливо распахнула двери трех несчастных вагонов. Проводники, чуть нервные из-за слухов, стояли рядом, раздраженно ожидая тех немногих пассажиров, что отважились на путешествие. Продемонстрировав билет, Рида забежала внутрь вагона и ввалилась в первое же незанятое купе. Ассоциации ослабевали. Дышать становилось легче. Она поставила единственную сумку на сидение рядом с собой и позволила себе расслабленно откинуться на обитую кожей спинку.

Первый шаг сделан, но упрощаться ситуация не спешила. Ограниченное время, ограниченные средства. Рида посмотрела на бесформенную сумку. Если затянуть пояс,