Школа выживания волчицы - Марина Крамер

– Ладно, проехали. Но если в твоих отношениях с Диной краеугольным камнем стала работа – ее нужно менять.

Никита отрицательно покачал головой:

– Нет. Человека надо любить со всеми потрохами – с работой или без, с привычкой к курению или к езде на мотоцикле. А иначе это не любовь. Нельзя приспосабливать кого-то к себе, менять его так, как ты считаешь удобным для себя.

– Глупость какая-то.

– Да? Глупость? Тогда давайте заключим пари. Вот возвращаемся мы домой, и вы продаете байк и всю свою оптику. А я ухожу от вас, ползу на брюхе к Динке и в зубах несу самое большое бриллиантовое кольцо, какое только смогу купить. И вы – почетная гостья на нашей свадьбе, – усмехнулся он. – Идет? Нет? Чего с лицом-то случилось? Это же так просто: вы делаете то, чего хочет ваш муж, а я – то, чего хочет моя девушка.

– Ты больной, – констатировала я со вздохом, в душе понимая, что он прав, а разговор мне неприятен как раз поэтому.

– Так и вы нездоровая, – откликнулся телохранитель, закуривая.

– Вот кто тебя терпеть-то будет, какой работодатель? – попробовала отшутиться я, но Никита шутку не принял:

– Да не в этом дело. Хотя нет, как раз в этом. Какой работодатель будет относиться ко мне так, как в вашем доме? И вообще, пустой это разговор.

Предложение о пари запало мне в сердце. А что, если он прав? Я так уверенно декларирую какие-то вещи, считая их простыми и понятными для каждого, но сама не в состоянии поступать так, как советую другим. Акела не требует от меня многого, только прекратить подвергать свою жизнь опасности. Он тоже хочет жену, которая не будет смотреть на него в прицел винтовки. Что, разве это много? Нет, это капля по сравнению с тем, что он делает для меня. Так почему же я цепляюсь за то, от чего он хочет меня уберечь? Потому что привыкла решать сама и делать только то, чего сама хочу? Потому что папа с малых лет позволял мне все это? Он мне даже курить в шестнадцать разрешил, чтобы только по углам не пряталась. Вот, опять нашла виноватого…

– Я вам настроение испортил? Извините, Александра Ефимовна, не хотел. Но вы как-то очень больно на мозоль наступили, – сказал Никита, выбрасывая окурок. – Наверное, я действительно ее люблю, а слова всякие о том, что глаза не горят, говорю как оправдание себе. А чего оправдываться? Надо или компромисс искать, или действительно расходиться окончательно и не заедать чужую жизнь.

– Как-то глупо все, правда? Почему нельзя без таких сложностей?

– Это жизнь, – вздохнул Никита и взял меня за руку. – Идемте, чего стоять-то столбом.

Мы двинулись дальше по улице. Внезапно выглянуло солнце, осеннее, довольно хмурое, но все-таки солнце, и сразу стало как-то легче, светлее, как будто серый камень домов заиграл другими красками. И даже ссылка в Саратов перестала вдруг казаться мне таким уж ужасом и несправедливостью, и захотелось примириться с теткой и съесть каких-нибудь деликатесов, черт их дери. Как все-таки мало нужно…

– Ольга ничего не знает о походе Саввы к Моисею, – вдруг произнес Никита будничным тоном, словно минуту назад не упрекал меня во всех грехах. – Он ей ничего не рассказал.

– Что? – не сразу поняла я. – А, ты об этом. Знаешь, возможно, он прав. Меньше знаешь – крепче нервы.

– Вы ее видели? На ней же лица нет.

– Переживает, он ведь муж ей. Это я как раз понять могу.

– Хотите, я попробую ему позвонить? Вижу ведь, вы извелись вся, так не терпится узнать хоть что-то.

И тут я совершила немыслимый для меня поступок. Я отказалась.

Глава 22

Акела

Выключайте сознание, пока противник думает.

Все валилось из рук. Сперва он разбил чашку, в которую собирался налить чай. Потом неловко повернулся во время работы с шестом и попал ногой в небольшую яму, здорово подвернул ступню, которая мгновенно распухла. Апогеем стал сердечный приступ у тестя – пришлось вызывать «Скорую» и почти насильно везти Фиму в больницу. Прихрамывая, Акела кое-как добрался до здания банка и заперся в кабинете. Скинул неудобные ботинки, наложил на ступню тугую повязку и, вытянув ногу на стул, задумался. Странный инвалид не шел из головы, однако ничего нового вспомнить так и не удалось. Не было среди его знакомых, даже самых далеких, такого человека. Акела перебирал в памяти имена и фамилии, воскрешал образы, но нет – никого, кто передвигался бы в коляске, найти так и не смог. Хорошо еще, что ситуация с пропавшими деньгами разъяснилась: заместитель бухгалтера фирмы, со счетов которой деньги исчезли, не выдержала и призналась, что подделала подпись начальницы, а потом испугалась. Хоть здесь все было чисто, и винить себя повода у Акелы не было.

Хотелось позвонить жене и услышать ее голос, но он сдерживался. Не надо беспокоить и без того нервную Алю, не надо лишний раз напоминать ей, что их разделяют километры и неизвестно, сколько еще это продлится.

Позвонил Моня, справился о здоровье Клеща, спросил, можно ли навестить.

– Я не врач, – хмуро огрызнулся Акела. – Хочешь – поезжай, навести.

– А ты чего не в духе? – удивился Моисей.

– Ногу подвернул, болит, – бесстрастно сказал он, оглядывая повязку на ступне.

– Это плохо. Новостей нет?

– Иногда отсутствие новостей – самая лучшая новость.

– А менты чего? Затихли? Что там с этим трупом в Сашкиной учебке, ты не узнавал? – не отлипал Моня.

– Не узнавал. Похоже, что Аля там ни при чем, следователь тоже так считает.

– А говоришь – не узнавал.

– Это еще в день ее отъезда было известно. Других новостей нет.

– Нет, и ладно, – благодушно согласился Моня и попрощался.

Акела убрал трубку в ящик стола и снова задумался. Он сказал Моне правду. Со следователем Ряжской он переговорил в тот же день, когда Аля села в поезд. Выходило, что жена правильно все рассчитала: к ней этот труп никакого отношения не имел, можно расслабиться. Оставались еще убитый коллекционер и пропавший меч. Весьма дерзкое преступление, наглое и какое-то демонстративное – средь бела дня умыкнуть вещдок. Похоже, этот меч был кому-то настолько сильно нужен, что человек рискнул. Подумав об этом, Акела вдруг снова вынул мобильный и позвонил Карепанову. Борис Евгеньевич долго не брал трубку, но потом все же ответил:

– Слушаю вас.

– Это Сайгачев.

– Да, я вас узнал.

– Есть какие-то новости?

– Есть, – огорошил его Карепанов, – но вы не могли бы приехать в кафе неподалеку от нас?

– Да. Буду через полчаса, – бросив беглый взгляд на часы, сказал Акела.

Повязку с ноги пришлось снять, она мешала обуться. В тесном ботинке ступне стало дискомфортно, но выхода не было – нужно ехать.

Карепанов ждал на крыльце кафе, курил и напряженно вглядывался во все проезжающие машины. Когда Акела, прихрамывая, выбрался из джипа, Борис Евгеньевич с удивлением спросил: