Омут памяти - Александр Яковлев

Сохранилась протокольная запись заседания Президиума ЦК от 7 июня 1963 года. Выступили Хрущев, Брежнев, Косыгин, Суслов, Устинов. Принимается решение:

«Тт. Брежневу, Швернику, Сердюку: Вызвать в ЦК Жукова Г. К. и предупредить. Если не поймет, тогда исключить из партии и арестовать».

Я пытался найти какие-то следы, чем же закончился вызов Жукова в ЦК. Ничего обнаружить не удалось. Но, судя по дальнейшему ходу событий, такая беседа в той или иной форме состоялась. Вероятно, под влиянием этой угрозы со стороны Президиума Жуков в феврале 1964 года пишет письмо Хрущеву и Микояну. Вот отрывки из этого письма:

«Я обращаюсь к Вам по поводу систематических клеветнических выпадов против меня и умышленного извращения фактов моей деятельности…

…В ряде мемуаров, в журналах, в различных выступлениях высказывались и высказываются всякие небылицы, опорочивающие мою деятельность как в годы Великой Отечественной войны, а также в послевоенный период. Какие только ярлыки не приклеивали мне начиная с конца 1957 г. и по сей день:

— и что я новоявленный Наполеон, державший бонапартистский курс;

— у меня нарастали тенденции к неограниченной власти в армии и стране;

— мною воспрещена в армии какая бы то ни было партийная критика в поведении и в работе коммунистов-начальников всех степеней;

— и что я авантюрист, унтер-пришибеев, ревизионист и тому подобное.

…В 1937 — 38 годах меня пытались ошельмовать и приклеить ярлык врага народа. И, как мне было известно, особенно в этом отношении старались бывший член Военного Совета Белорусского военного округа Ф. И. Голиков (ныне маршал) и нач. ПУРККА Мехлис, проводивший чистку командно-политического состава Белорусского ВО.

В 1946 году под руководством Абакумова и Берии на меня было сфабриковано клеветническое дело. Тогда меня обвинили в нелояльном отношении к Сталину. Берия и Абакумов шли дальше и пугачи Сталина наличием у Жукова бонапартистских тенденций и что я очень опасный для него человек.

…Как Вам известно, после смерти Сталина и расстрела Берии постановление ЦК о нелояльном моем отношении к Сталину и прочих сфабрикованных обвинениях Президиумом ЦК было отменено. Но вот сейчас на меня вновь клеветники наговаривают всякие небылицы…»

Ответа Жуков не получил.

Начало страдного пути Жукова положил Сталин. Затем последовал кошмар хрущевского судилища. Новую чашу испытаний он допивал уже при Брежневе, когда разыгралась долгая эпопея с опубликованием его мемуаров. В силу своих должностных обязанностей я оказался участником всей этой неприглядной истории.

Приближалась 20-я годовщина Победы над гитлеризмом. Председатель правления АПН Борис Бурков направил в ЦК письмо с предложением опубликовать в Советском Союзе и за рубежом статьи видных военачальников, включая статью Жукова. Вопрос обсуждался на Президиуме ЦК. Буркову сказали, что печатать статьи Жукова и о Жукове преждевременно.

В марте 1965 года маршал обращается в ЦК с новым письмом, в очередной раз описывает все, что он пережил за семь с половиной лет после октябрьского пленума ЦК 1957 года. Просит отменить решение, навязанное, как пишет Жуков, Хрущевым.

И на сей раз Жуков не получил ответа.

Мне известно, что в это время Жуков особенно активно работал над мемуарами. В ноябре 1966 года он вновь обращается в ЦК — к Брежневу и Косыгину. Пишет, что его угнетает продолжающаяся дискриминация, а также о том, что поскольку 2 декабря у него юбилей, он просит накануне своего 70-летия и в дни 25-летия разгрома немецких войск под Москвой еще раз рассмотреть вопрос о справедливом к нему отношении.

И снова стена молчания.

Тот факт, что Жуков готовит мемуары, беспокоил многих, особенно военных, да и политиков тоже. Многие высшие военачальники боялись возможных оценок маршала. Тема жуковских мемуаров стала обрастать разными домыслами. В ЦК доминировало настроение в пользу их публикации, но руководство Минобороны упорно стояло на своем. Брежнев не торопился высказывать свою точку зрения, выжидал, хотел быть уверенным, что Жуков не расскажет о его, Брежнева, поведении на октябрьском пленуме, а также не напомнит о реальных «военных заслугах» руководителя государства. Иными словами, жуковские мемуары стали чуть ли не главным политическим вопросом.

Многоопытный, искушенный в византийстве Андрей Громыко в начале июня 1968 года рассылает «по верху» запись беседы третьего секретаря посольства СССР в Великобритании Кутузова с издателем Флегоном. Речь шла о мемуарах Жукова. Флегон заявил, что располагает копией мемуаров и намерен ее продать какому-нибудь издательству. Возможно, сказал Флегон, рукопись купят в США за миллион долларов.

Дипломат ответил Флегону в том плане, что Жуков — заслуженный военный и государственный деятель, но сейчас он стар, здоровье его пошатнулось, а поэтому публикация мемуаров, тайно вывезенных за рубеж, нанесет ему «непоправимый ущерб». Кутузов добавил, что подобная публикация может нанести ущерб и «государственным интересам Советского Союза». Жуков «это не какой-нибудь писатель Солженицын. Очень жаль старого маршала».

Беседа полна лицемерия, но именно она подтолкнула к тому, чтобы ускорить публикацию мемуаров. Как потом выяснилось, сам Жуков к утечке копии рукописи за рубеж никакого отношения не имел.

20 июня 1968 года отделы ЦК, в том числе и отдел пропаганды, где я работал в это время, вносят предложение издать мемуары Жукова на русском и иностранных языках. В записке сообщалось, что Жуков представил мемуары в издательство АПН еще в 1966 году. Тогда же было поручено редакционной группе совместно с автором внести в рукопись необходимые исправления и дополнения. При доработке основное внимание требовалось уделить «устранению субъективных оценок наиболее важных событий Великой Отечественной войны».

К этой записке мы приложили отзыв Гречко, Якубовского, Захарова, Епишева. После комплиментов в адрес Жукова начальники Минобороны писали, что мемуары нуждаются в существенной доработке. Военачальники утверждали, что

«Некоторые оценки предвоенного периода, данные в мемуарах, серьезно противоречат исторической действительности, принижают огромную работу партии и правительства по повышению военного могущества СССР, в неверном свете рисуют причины наших неудач в первый период Великой Отечественной войны. У автора получается, что эти причины кроются прежде всего в ошибках и просчетах политического руководства, которое якобы не приняло необходимых мер для подготовки наших вооруженных сил к отражению гитлеровской агрессии. Объективные же обстоятельства, определившие временное преимущество немецко-фашистских войск, упоминаются в рукописи вскользь».