Скажи «Goodbye» - Мария Амор

Элка горько засмеялась, и закуривая, сказала хриплым голосом:

— Ну что она скажет: что «весь этот мир — это очень узкий мост, и самое главное — совсем не бояться…»

Александра подумала, что простая Элка помудрее будет, чем все интеллектуалы иерусалимские. Начало темнеть, Элла включила радио, и до самого Иерусалима они ехали почти в полном молчании.

Целые дни невеста проводила в думах о Сергее. Страстно хотелось быть рядом с ним, видеть его, гладить его, вдыхать его запах, прижиматься к нему. Но одновременно Мурка невольно сожалела и о том, что когда она уедет, кто-то другой займет ее место в газете, кто-то другой будет жить в ее квартире, а кто заменит ее маме, отцу, брату, Александре и всем друзьям? Она думала о предстоящей совершенно новой жизни, и даже о том, что замужество позволило бы стать матерью. Не то, чтобы она побоялась завести ребенка и без мужа, если бы захотела, но до сих пор просто не думала о таких вещах. А вот сейчас представила себе маленького, толстенького карапуза со светлым чубчиком и голубыми сияющими глазами. У нее мог бы такой родиться. Если бы она была голубоглазой блондинкой. Но все равно, Мурка сразу позвонила Сергею:

— А ты хотел бы ребенка?

— А у тебя есть?

— Нет, я имею в виду нашего с тобой, в будущем.

— Мурка, очень. Особенно, если бы он пообещал быть отличником. Но, как я помню по урокам анатомии, создать его будет все же проще, если ты приедешь сюда.

— Я сегодня ходила в американское консульство, и они там нашли присланные тобой заверенные документы… — Мурка стала отчитываться об очередных победах могучего чувства над бюрократическими препонами.

Все остальные, помимо Сашки, не приняли весть о грядущих изменениях в судьбе Муры столь же радостно. Анна встретила новость весьма скептически.

— А что ты там будешь делать?

— Не знаю, — Мурка пожала плечами. — Сергей говорит, что я могу делать, все, что я захочу, он во всем меня поддержит.

— Здесь у тебя были все возможности. Там, в провинции, без языка, без работы, без знакомств! Какое применение ты себе найдешь? Это же просто лечь в гроб и сверху себя крышкой прикрыть!

— Буду домохозяйкой!

— О Боже! — застонала Анна. — Моя мать всю свою жизнь провела в толкотне между кухней и туалетом! Не думала я, что моя дочь повторит ее трагическую судьбу!

— Ну да, а быть на побегушках у других, исполнять чужие планы и указания — это гораздо лучше? По мне уж, лучше заниматься собственными делами!

Но Анна только отмахнулась и даже слушать больше не стала. Мурка знала, что мать любит ее, и было больно разочаровывать родителей, но соответствовать их ожиданиям было не в ее силах.

Данька язвил:

— Правильно, Мура! Место женщины на кухне, беременной, босой! Теперь, с богатым мужем, я уверен, у тебя будет все, что тебе надо для счастья!

Максим встал в высокопатриотическую позу несгибаемого израильтянина, и даже отказался встретиться и попрощаться с Муркой. Заявил, что он, конечно, не хочет громких слов, но бросить родину сейчас, когда люди погибают на улицах, недостойно уважающего себя человека. Положив трубку, Мурка заплакала, она знала, что многие израильтяне так же это воспримут, а если и простят ее, то все равно будут смотреть на переезд в благополучную Америку, в лучшем случае как на малопривлекательную человеческую слабость. Но как раз у Арнона она нашла понимание:

— Мура, жизнь сложная штука, но я, старый романтик, верю в любовь. И раз уж так получилось, то я желаю тебе счастья. Сейчас во всех смыслах подходящий для тебя момент заняться личной жизнью. Может, ребеночка родишь. Только уж не знал, что у тебя есть такой вариант.

— У каждой девушки всегда должен быть про запас вариант удачного замужества, — уверенно отмахнулась Мурка, уже позабывшая про собственные жалобы на затянувшуюся холостяцкую жизнь. — Но мне страшно уезжать и бросать здесь всех. Как будто до сих пор мы плыли в одной лодке, а теперь я из этой лодки вылезаю, и оставляю остальных плыть по этому страшному морю действительности в одиночку. Чувствую себя предательницей, — прошептала Мурка, ей очень надо было, чтобы ее переубедили.

— Не бойся за нас, кормчий, — ласково потрепал ее по руке бывший шеф. — . С нами все будет в порядке. К тому же, не ты первая. Вон наша Сэнди тоже живет в Калифорнии.

— Та, которая Ваануну сдала? — Мурке сильно не понравилось сравнение.

— Ну чего ты ерепенишься. Чем Ваануну лучше твоего иранца. Тот хоть свою родину не предавал.

— Н-да, — ох, неприятно было увидеть себя в такой роли! — Но восемнадцать лет одиночки!

— А ты что думаешь, твоего иранца по головке погладили?

Мурка вспомнила растерянный взгляд толстого усатого человечка, и ей стало совсем противно. Правильно и хорошо, что ее из этого дела вышибли. Нет у нее нервов видеть белки вражеских глаз…

Арнон сжалился:

— Ну, не переживай ты так из-за своего отъезда. Ты же за личным счастьем. Может, еще и обратно переедете, да еще и с детишками.

— Нет, Арнон. Это не только из-за Сергея. Это еще и потому, что я здесь во всем разочаровалась. Иначе я бы настаивала, чтобы он сюда приехал. А теперь не смею, не верю больше, что здесь когда-либо все успокоится. Отчаялась. Поэтому я действительно, предательница.

— Что поделаешь, — развел руками Арнон, — патриотизм — это как деньги: или он есть, или его нету. Про себя могу сказать, что я при любом раскладе отсюда не уйду. Здесь родился я, и мой отец, и мать, и мои деды… Если дело дойдет до самого худшего, то я готов хоть в горы уйти, оттуда воевать… — Мура еле слышно заскулила. — Но я понимаю, что это не для каждого. Ты здесь не родилась, и так не чувствуешь. Для тебя могут быть другие варианты.

— А если у меня нет патриотизма, то что же у меня есть? — риторически спросила кающаяся Мура.

— Ну тогда взамен у тебя есть нормальная жизнь. Дорогой тебе человек. Люби его, это важно. — Арнон положил сильную руку на Муркино плечо. — Только знаешь что я хочу сказать тебе сейчас, когда мы расстаёмся? — Он наклонился и заглянул ей в глаза: — Я мог бы быть тебе отличным любовником. Жалко, что ты на это так и не решилась.

Последние слова Арнона были неожиданными, но почему-то лестными и приятными. Она и впрямь очень любила его по-своему, и хоть и не жалела ни о чем, но в этот момент ей тоже почему-то стало грустно, что много возможных жизненных сценариев никогда уже и не воплотятся. Потому что скоро она станет мужниной женой. И сердце её прыгало от счастья, как птица в клетке.

Наконец любимый прилетел.

С самого первого момента встречи все между ними было иначе: серьезность намерений немедленно изменила их отношения. На этот раз Мура встречала не очередного ухажера, а собственного будущего мужа, и они сразу почувствовали друг друга не только желанными, но и близкими и родными людьми.

На второй вечер Мура привела Сергея в отчий дом. Едва войдя в него, она поняла, что визиту было предано великое значение: Михаил Александрович был дома, Анна причесалась, собачью жрачку стыдливо задвинули в угол, а на журнальном столике высилась толстая пачка газетных вырезок, долженствующих открыть новому родственнику глаза на множество безобразий, творящихся в этом несовершенном мире, с целью привлечения его в дальнейшем к неуклонной с ними борьбе.

Михаил Александрович, облаченный в торжественный костюм с галстуком, решительно выступил навстречу претенденту на руку единственной дочери, и по виду папы Мура догадалась, что он собирается произнести нечто традиционное, полное достоинства и соответствующее моменту, вроде: «Молодой человек, любите ли Вы мою дочь достаточно, дабы обеспечить ее счастье?», но в последний момент под строгим взглядом Анны отец семейства смешался, и промямлил:

— Очень рады… Наконец-то… — и он попытался сердечно, хоть и неловко, припасть к плечу будущего зятя, но не сумел, потому что Анна решительно оттерла его от гостя, поэтому он только высунулся из-за ее спины и скороговоркой успел добавить: — Уж не надеялись…

Мура не была уверена, что именно эти слова являются самыми подходящими, но на сей раз ей было все равно. Ничто не могло испортить этого момента. Даже совестливая мать, не желающая всучать порядочному человеку кота в мешке, и потому немедленно после первых приветствий откровенно признавшаяся:

— Муре категорически не хватает дисциплины!

— Я рад это слышать, — отозвался Сергей, нежно обнимая Мурку за плечи, — а то мне вначале показалось, что у нее этой дисциплины излишек.

Анна только вздохнула, и развела руками, и весь вид ее говорил: «я предупреждала, меня потом не вините».

Сережа сразу понравился Михаилу Александровичу, потому что проявил живой интерес к раскопкам в районе Мертвого моря, являвшимися по-справедливости одним из важнейших археологических открытий 20 века, и оказался терпеливым и любознательным слушателем всех притч и рассказов, накопившихся у папы за долгие годы невнимания со стороны остального семейства. Будущий зять приятно удивил и тем, что каким-то образом никогда раньше не слыхал ни одного анекдота из богатого запаса Михаила Александровича. Он заслужил и уважение Анны, за то, что был серьёзным, трудолюбивым, добросовестным интеллигентным человеком призвания, явно любящим ее недостойную дочь, при правильном руководстве способным на борьбу с повсеместной социальной несправедливостью и угрожающими планете экологическими опасностями. Новоявленный жених умудрился пройти даже проверку Даньки, ибо осознавал в полной мере, как мало значит врач по сравнению с настоящим творцом и человеком искусства, и не задавался. Мурке, на этот раз совсем не боявшейся этого обоюдного знакомства, каким-то шестым чувством угадавшей, что не только Сергей будет ее родными оценен, но и он сразу увидит, какая чудесная и особенная у нее семья, это было необыкновенно приятно. В доме воцарилась сердечная дружеская обстановка, если так можно назвать немедленную попытку Анны создать с Сергеем коалицию, направленную на бичевание Муркиной лени и сибаритства.