Вор с Рутленд-плейс - Энн Перри

— Отдамся на его милость. — Шарлотта приняла быстрое и довольно-таки отчаянное решение.

— Что ты сделаешь? — не поверила своим ушам Эмили.

— Это же ради мамы, глупая! — отрезала Шарлотта, и лицо ее залилось краской. — Что-нибудь сочиню, дам понять, что папе известно об их… дружбе и что он не очень красиво во всем этом выглядит.

— Да ты сама-то помнишь, когда у тебя получалось что-либо «сочинить»?

— Я и не говорила, что собираюсь хитрить. Потом, когда это выскажу, заговорю о Мине, о том, как всех потрясла ее смерть… А что? Ты бы поступила иначе?

— Если это именно то, что ты намереваешься сделать, тогда я навещу Теодору, пока мсье Аларик будет лишен возможности предупредить ее, если вдруг они как-то связаны друг с другом. Ну, как? Это будет не так-то и просто, потому что я с ней не знакома, но если уж ты ходишь в мюзик-холл с Иниго Чаррингтоном, то я уж соображу, как попасть в гости к госпоже фон Шенк.

— Вовсе не обязательно постоянно вспоминать о мюзик-холле, — мрачно процедила Шарлотта.

— Не волнуйся, я не скажу Томасу, что ты отправилась к мсье Аларику одна, — нашла чем отплатить Эмили. — И вообще, полагаю, лучше не показывать ему, что это дело тебя все еще интересует.

— Если ты думаешь, что Томас мог решить, что я о нем — об этом, как ты выражаешься, «деле» — уже забыла, ты плохо его знаешь, — удрученно покачала головой Шарлотта. — Он в это ни за что не поверит.

— Тогда включай мозги, а самое главное — не напивайся! — ответила Эмили. — Можешь взять мою карету, а я прогуляюсь. Так это будет выглядеть хоть чуточку респектабельнее.

Дурные предчувствия появились, когда карета свернула с Рутленд-плейс, и если бы Шарлотта не понимала, что это будет выглядеть глупо, то окликнула бы кучера и приказала поворачивать обратно.

Но она была связана словом. Предприятие выглядело крайне необычным, и, возможно, Аларик неверно интерпретирует ее мотивы, — краска бросилась в лицо уже от одной мысли об этом. Кэролайн, безусловно, была отнюдь не единственной женщиной, очарованной им настолько, чтобы совершенно потерять чувство меры.

К тому времени, как карета остановилась на Парагон-уок и лакей помог из нее выбраться, Шарлотта уже искренне надеялась на то, что Поля Аларика не окажется дома и она сможет ретироваться с чувством выполненного долга. Но удача обошла ее стороной — хозяин не только был дома, но и принял ее с видимым удовольствием.

— Как приятно вас видеть, Шарлотта! — Он стоял на некотором отдалении от нее, улыбаясь, и если и был удивлен, то успешно это скрывал — иное было бы неучтивостью.

— Это так великодушно с вашей стороны, мсье Аларик, — ответила Шарлотта и тотчас же почувствовала себя неловко. Она едва успела переступить через порог, а разговор уже пошел не так, как ей бы хотелось. Хотя как знать: возможно, во Франции — или откуда он там приехал; все полагали, что он француз, но никто не помнил, чтобы он говорил об этом, — обращаться к человеку по имени и не считалось фамильярностью.

Аларик по-прежнему улыбался, и ей стоило немалого труда собраться с мыслями.

— Пожалуйста, простите, что пришла без приглашения или даже не оставив заранее карточки. — Это было нелепо, и он знал это не хуже, чем она, но позволило начать разговор.

— Я уверен, что и обстоятельства более чем необычны, — любезно заметил Поль. — Могу предложить вам какой-нибудь освежающий напиток — чашечку чая, например?

Чай дал бы возможность хоть чем-то занять руки, и это означало бы, что ее пребывание в доме продлится как минимум полчаса.

— Благодарю, это было бы чудесно.

Шарлотта опустилась в чрезвычайно удобное с виду кресло, и мсье Аларик, позвонив в колокольчик, отдал служанке распоряжения, а затем сел напротив, на простой диван из темного бархата.

В комнате, что необычно, почти отсутствовали украшения, зато было множество книг в кожаных, с золотым тиснением переплетах, помещенных в футляры из красного дерева, сероватая марина[7] над каминной полкой, турецкий молитвенный коврик, такой блестящий, что он походил на церковное окно. Все это выглядело несколько инородным… и прекрасным.

Француз сидел в небрежной позе, закинув ногу за ногу, и продолжал улыбаться, но глаза его оставались серьезными. Он знал, что она пришла не по какому-то банальному или общественному делу, и ждал, когда же гостья наконец заговорит.

Во рту у Шарлотты пересохло; все заготовленные слова вылетели из головы.

— Мы с Эмили обедали с отцом, — сказала она довольно-таки резко.

Аларик не перебивал, продолжая смотреть ей прямо в глаза.

Сделав глубокий вдох, она продолжала:

— Нам пришлось обсудить одну достаточно неприятную тему — никак не связанную со смертью Мины или тем несчастным случаем, что произошел с бедным Тормодом.

Тень озабоченности опустилась на его лицо.

— Мне жаль.

Шарлотта даже не знала, кто был инициатором этих отношений — Аларик или Кэролайн, — поэтому ей следовало быть осторожной; ведь прежде всякий раз, когда они встречались, ничего другого, кроме крайней любезности, он не выказывал. Либо был более скрытным, чем Кэролайн, либо — что казалось более вероятным — не был осведомлен о глубине ее чувства. В конце концов, он знал ее мать не так хорошо, как она.

Шарлотта прокашлялась. Теперь, когда нужно было раскрыть все карты либо переменить тему и заговорить о чем-то другом, все оказалось не так-то и просто. Она ясно осознавала, что он сидит всего в нескольких футах от нее.

Когда-то Шарлотта считала его предводителем некоего загадочного общества, практикующего черную магию, — теперь это казалось абсурдным. Но что, если она считала его менее тщеславным и более милосердным, чем он есть на самом деле? Возможно ли, что ему не доставляет удовольствия то гипнотическое обаяние, которое позволяет ему без сколь-либо заметных усилий завоевывать сердца окружающих?

Шарлотта сглотнула и начала заново, причем получилось гораздо высокопарнее, нежели ей того хотелось.

— Похоже, отец в последнее время слишком усердно занимался делами и меньше, чем следовало, времени уделял домашней жизни. Думаю, вследствие этого бедная мама чувствовала себя немного позабытой. Разумеется, она не жаловалась. Не станешь же просить мужа о небольших знаках внимания, потому что даже если он их окажет, они ничего не будут стоить — ты будешь чувствовать, что сама их вызвала, а в действительности он о них даже и не думал.

— Стало быть, вы и ваша сестра указали ему на это? — предположил Аларик, и в глазах его проступило понимание.

— Именно, — быстро согласилась Шарлотта. — Мы бы сильно расстроились, если бы наша семья разрушилась из-за обычного недопонимания. Скажу даже так: мы намерены воспрепятствовать этому любой ценой. Подобные вещи выходят из-под контроля очень быстро — возникает новая привязанность, в которую оказывается вовлечена другая сторона, и прежде, чем успеваешь эти отношения расстроить, случается…

Француз смотрел прямо на нее, и она оказалась не в силах продолжить. Было совершенно очевидно: он знает, что она имеет в виду.

— Домашняя трагедия, — закончил он за нее.

Шарлотта с удивлением заметила, что цвет его лица изменился, словно под кожей разлился некий темный, зловещий свет. И тут ей стало ясно, что он просто не понимает силу своих чар, своей власти. Либо он не понимал других женщин в прошлом, либо полагал причиной их собственную природу, а себя — всего лишь злополучным катализатором.

— Думаю, «трагедия» — самое подходящее слово, — продолжала Шарлотта. — Возможно, нам следует поближе взглянуть на то, что способна сотворить страсть. Возьмем, к примеру, миссис Денбай. Вы ведь видели ее? Ее отчаянное, безнадежное чувство к мистеру Лагарду едва ли можно описать таким мягким и избитым словом, как «несчастье», не правда ли?

В течение несколько минут Аларик безмолвствовал, и Шарлотта уже начала чувствовать себя некомфортно под его пристальным взглядом. Ее очень беспокоило, что она находится с ним в комнате одна. Явиться сюда с визитом уже само по себе было большой глупостью, и ей следовало настоять на том, чтобы Эмили поехала с ней. Кто-нибудь мог ее видеть; к тому же кругом постоянно шастают слуги. Пойдут разговоры… Ее репутации ничто не грозило — на Парагон-уок никому не было до нее дела, — но как насчет Эмили? Кто-нибудь мог узнать в Шарлотте ту девушку, что приезжала к Эмили, когда здесь происходили те убийства…

И как насчет самого Поля Аларика?

Шарлотта зарделась при мысли о собственной безрассудности, но все равно понимала, что не хотела бы находиться здесь вместе с Эмили.

Она медленно подняла глаза и была поражена, прочитав в его взгляде отражение собственных чувств, их близости, как будто они дотронулись друг до друга, и у нее под кожей зазвенела побежавшая быстрее кровь.