Дм Мой или Шанс №2 - Александр Белоткач

— А куда можно это? — и стянув с себя, мгновенно ставшую тяжелой и ненужной в отлично прогретой квартире куртку, я смущенный своим чисто домашним нарядом, протянул ее Катьке. Но та словно ничего не замечая, легко подхватив мою куртку, утащила ее куда-то в прихожую, и оттуда уже крикнула:

— Можешь переодеваться. Я пока чай поставлю.

Я естественно не стал артачиться, самому уже не терпелось взглянуть на подарки, быстро скинул с себя все, оставшись в одних плавках, раскрыв пакет и достав кимоно, оделся. Так же и борцовки, что пришлись как и кимоно мне впору.

— А тебе идет! — появившаяся незаметно на пороге Катька, глядела на меня каким-то новым, странным взглядом, — Ты прям как Китайский монах из фильма! Помнишь? Ну, где он сбегает из монастыря, что бы спасти ту девчонку!

А затем, взяв меня за руку, повела в родительскую спальню. Там я увидел себя в огромном в полный рост зеркале, и надо сказать был озадачен. Еще никогда я не видел себя в таком наряде, да еще и рядом с Катькой, которая сейчас была как-то особенно красива. Казалось что этот костюмчик, мне привычен как старая футболка, или заношенный до неузнаваемости свитер. Как те свои старые и привычные вещи надев, тут же забываешь об их существовании, так и сейчас, мне казалось, что это кимоно, почему-то легко растворяется в сознании, никак не напоминая о себе.

Затем мы еще долго пили чай на кухне, а когда спохватившись, я глянул на часы, оказалось что уже за полночь.

«Да, ну и скандал будет, если обнаружится, что меня нет в квартире».

— Слушай Кать! Я пойду, наверное? Там могут искать меня. — встав из-за стола, начал прощаться я. Но Катька, человек практичный и простой, играючи провела запрещенный прием.

— Ал, я вообще чего тебя позвала. Отец недавно купил новые кассеты, Брюс Ли, И еще там всякие. Я не успела посмотреть. Если хочешь, проверь или тебя не ищут, и посмотрим вместе.

«Ну кто? — спрашивается, на моем месте смог бы устоять перед таким искушением? Правильно! Никто». Вот и я не устоял.

Слазив к себе через балкон, и обнаружив крепко спящих родителей, неподозревающих, что их чадо заделалось прежде времени героем из анекдота, вернулся той же дорогой, то есть, через те же перила в соседнюю квартиру. И до самого утра почти, вместе с Катькой, смотрел на огромном экране, последние новинки видеопиратов.

Мы сидели рядышком на диване, а перед нами стоял стеклянный столик на колесиках, на котором была навалена всякая всячина из тогдашнего дефицита. Здесь были какие-то шоколадки в ярких обертках, сирийское одуряюще пахнущее печенье, в длинных как колбаса шелестящих упаковках, соленые орешки, пирожные с моим любимым кремом, и еще много чего. Так что тот вечер, точнее ночь, запомнилась мне как самый лучший киносеанс моей жизни. Катька, как и всегда, была простой и немного ироничной. За все время, что мы смотрели видео, она перекинулась со мной лишь несколькими фразами. Да и то, в основном дело было только в моей робости. Так что я и есть вначале стеснялся. Но после пары дружелюбных улыбок, (а улыбалась Катька очень мило и как-то по-доброму), я растаял. И пока мы смотрели, как Брюс спасал честь некоей леди, и как великий Чак Норис пытался завалить своего вечного конкурента в очередном крутом поединке, я не заметил, как подмел все что было на столе. Но этот факт лишь порадовал мою подругу. Она как признавалась раньше, не любила сладкого, а отец мол, словно забывая об этом, постоянно привозит целыми упаковками. В общем, когда мы прощались, я, глядя на Катьку, видя как она в смущении отводит глаза, еще раз искренне поблагодарил за подарок и все остальное, а затем, не удержался и поцеловал в щечку, слегка прижав к себе ее за худенькие плечи.

— Ты очень хорошая девчонка! — сказал я ей на прощанье, — Я всегда буду твоим лучшим другом! Если ты не против конечно?

Чего я тогда сморозил, я понял лишь позже. Но тогда, Катька как-то странно вздрогнув отстранилась, и тихо проговорила:

— Боюсь, что так оно и будет! — и развернувшись, ушла, хлопнув на прощанье балконной дверью. Я же слегка озадаченный таким поворотом, вернулся к себе. И еще долго не мог уснуть, прокручивая эпизоды из фильмов и последние Катькины слова. Однако, на следующий день, мы снова поздоровались с ней как ни в чем ни бывало. Она по-прежнему улыбалась, и болтала совершенно как и всегда. Так что, лишь к концу недели, (как жираф на третьи сутки), я понял, что же ляпнул тогда, пытаясь выразить по-ребячьи свою благодарность. Я представил себе; как признаюсь Юльке в любви, а она в ответ:

— «Ты очень хороший мальчик Алекс. Я буду твоим лучшим другом. Если ты не против конечно!»

«Балда, да и только! — ругал я себя, — обидеть девчонку? Ведь она абсолютно искренне и открыто ведет себя, а я как последний обормот, пользуюсь этим!»

Но все же как я себя не уговаривал, как не твердил, что это плохо закончится, перестать общаться с Катькой я не мог. То и дело мы виделись с ней, то во дворе, то вечером на балконе. И всякий раз я ругал себя за слабость, но ничего не мог с собой поделать. Нравилась мне Катька и все! Нет, наверное это была не любовь. Или Любовь она совсем другая, и я просто еще ничего в этом не понимаю. Только вот, я не краснел при встрече с ней, как с Юлькой. Мне не становилось дурно при случайном прикосновении. Я чувствовал себя с ней просто и легко. И она, как мне казалось тоже. Так что, к концу года мы с Катькой так сблизились, что я уже не представлял себе как смогу без нее.

9

А тем временем с Юлькой, мы все больше и больше отдалялись друг от друга. И в один из обычных вечеров, возвращаясь с тренировки, я встретил ее в парке с Борькой Длинным. Они шли, держась за руки, мило болтая о чем-то, а я, увидев эту картину, как полный идиот, раскрыв варежку, остановился посреди аллеи. И как насмешка. Как пощечина. Юлька увидев меня, только приветливо помахала рукой, и отвернувшись как ни в чем ни бывало, медленно удалилась, так же весело болтая с Борькой.

И пусть признаться, Борька Длинный был парень хоть куда, многие девчонки по нему сохли, для меня это был удар. Как я пришел домой. Как лег спать. Не помню. Да только с того времени что-то перегорело во мне. Возможно я действительно был страшно влюблен, и сам не мог разобраться в себе. Но жизнь вдруг потеряла для меня яркие краски. Все стало каким-то пресным и серым. И даже наши посиделки с Олегом, больше не радовали меня. Я выглядел так, словно был чем-то болен. Мать испугавшись, насилу потащила меня в поликлинику, думая, что я подхватил какую-то неведомую хворь. Только оказалось здоровье мое в порядке, ну а говорить с мамой на темы сердечные, я не мог. В школе, Юлька по-прежнему была приветлива со мною, и как-то даже попросила меня помочь ей с алгеброй. Но все же, я чувствовал, здесь что-то неладно. И вот, спустя недели две, мой новый друг снова затащив к себе на ужин, заставил выложить все, что так мучило меня эти дни.