Шаг в четвертое измерение - Элен Макклой

— Все это весьма правдоподобно, — ответил я. — Но я все же остаюсь при своем мнении. Миссис Стоктон и Алиса не способны на убийство. И не потому, что они женщины, а потому, что они, как индивидуумы, на такое не способны.

— Даже если их жертвой становится Уго Блейн?

Я замолчал, помня о страстной привязанности Франсес Стоктон к Джонни и о собственном расплывчатом предположении, что Блейн мог проводить какие-то эксперименты над мозгом мальчика и его характером с целью практической разработки своих чудовищных теорий. Неохотно, против воли, я был вынужден признать, что, испытав сильнейший шок после такого открытия, такая сверхэмоциональная женщина, как Франсес Стоктон, могла совершить безумное непреднамеренное убийство. Но только не Алиса! И если кто-то из них убил Блейна, чтобы защитить Джонни, то как объяснить убийство Шарпантье, если только он каким-то образом не был связан с Блейном?

— Мне очень жаль, Данбар, — улыбнулся Уиллинг, словно прочитав мои мысли. — Вам, конечно, трудно сохранить объективность по отношению к Стоктонам? Особенно к Алисе.

— Но кому нужна моя «объективность» по отношению к Алисе? — пробормотал я сквозь зубы.

— Тут ничего не поделаешь. Нужно смотреть правде в глаза. Убийство Блейна вновь заставляет нас обратиться к Стоктонам для поиска решения этой загадки. Когда был убит Шарпантье, Блейн нам казался наиболее вероятным подозреваемым. Но теперь убит и Блейн. Значит, нам нужно искать в другом направлении.

— Не мог ли стать убийцей тот человек, «который убежал»? Что касается мотива преступления, то он налицо. Шарпантье наверняка бы выдал властям беглого немецкого военнопленного, а Блейн сразу же заявил, что он непременно это сделает, руководствуясь собственными корыстными интересами.

— Но мы потеряли ваших двух самых перспективных кандидатов на роль человека, «который убежал», — напомнил мне Уиллинг. — Теперь мы должны вести его поиск тоже в ином направлении. Блейн и Шарпантье были единственными иностранцами в долине, личность которых до конца не была установлена. Вероятно, как мы считали, они и являются обманщиками и самозванцами. Но теперь оба они убиты.

— В таком случае либо Герагти ошибся, и среди военнопленных не было шестого, того, «который убежал». Или же он на самом деле был, и в настоящее время скрывается где-то в горах, как вы вначале и предполагали.

— Если бы их тела были обнаружены в какой-нибудь отдаленной долине или возле озера за долиной Тор, я мог бы с вами согласиться, — ответил Уиллинг. — Но для чего шестому военнопленному, которому удалось около года успешно скрываться в горах, с них спускаться, тем самым привлекая к себе внимание, чтобы совершить убийство Блейна в его коттедже и Шарпантье возле верхнего моста?

Когда Уиллинг приводил эти доводы, я понял — и по его голосу, и по выражению лица, — что он все еще скрывает на этот счет свои тайные мысли. Он был бесстрастным, — слишком бесстрастным. Может, он уже что-то знал или подозревал нечто гораздо большее, не сообщая мне об этом? Более того, он мог скрывать все от меня, так как это касалось семьи Стоктонов. Если член их семьи оказался бы втянутым в это дело или даже виновным, то это, несомненно, стало бы настоящей трагедией для Алисы. Уиллинг знал, что мне, скажем, небезразлична Алиса. Он мог опасаться, что если я узнаю всю правду, то не смогу скрыть от нее своей осведомленности. Что же он утаивал от меня?

Вдруг я вспомнил об одном обстоятельстве, которому не придал вначале особого внимания. Сегодня ранним утром он разбудил меня, а я, пребывая в полусонном состоянии, так и не спросил его о причинах его поездки в Далриаду.

— Почему сегодня ночью вы отправились на машине в Далриаду?

Мы уже дошли до болота. Уиллинг бросил взгляд на вершину холма.

— А вот и лорд Несс, — сказал он.

На свой вопрос я так и не получил ответа.

Когда мы взбирались на холм, я мысленно вернулся к тому дню, когда впервые увидел Эрика Стоктона. Я вспомнил его чуть вздернутую верхнюю губу, и как я не мог решить — истолковать ли ее, как признак «гордыни», либо «жестокости». Но никаких мыслей о его беспримерной жестокости, которая могла проявиться в нападении на Блейна, тогда у меня и в голове не было. Я думал только о жестокости психологического порядка, этом цивилизованном заменителе насилия, которую можно искупить определенными элементами искусства, разума и даже благосклонности. Все это имеет такое же отношение к убийству, как фехтование или бокс к войне.

Мерзкий колючий куст был вырван с корнем. Ангус расширял, орудуя лопатой, лаз под ним. Рядом стоял Несс, наблюдая за каждым взмахом лопаты. Ангус бросал грунт на большое решето, которое используют строители для отделения земли от камней при проведении земляных работ.

— Как рано вы сегодня встали, — сказал Несс. — Вы побывали на озере?

— Да, мы там были, и у нас есть новости, — ответил Уиллинг.

— Плохие?

— Этот человек оказался настоящим Уго Блейном. Но он убит.

Коротко Уиллинг изложил то, что мы увидели. Несс не был, как я предполагал, сильно поражен этим известием.

— Ну вот и Блейн тоже…

В его голосе чувствовалось безразличие. Мне показалось: он уже знает то, что стало известно Уиллингу.

Ангуса тут же откомандировали в Инвентор, чтобы позвонить инспектору Россу и сообщить ему о случившемся, а Несс стоял, словно в трансе, и вертел в руках какой-то предмет. Потом он передал его нам, аккуратно зажав между большим и указательным пальцами: маленький металлический диск, покрытый ржавчиной и грязью.

— Мы нашли это сегодня утром. Эта вещица вряд ли заинтересует инспектора Росса. Для него — это лишь вещественное доказательство, подобранное на месте преступления. Для меня это кое-что гораздо поважнее. Может, спустимся в эту дыру?

Теперь, после того как Ангус расширил лаз, было легко спускаться в подземную камеру. Дневной свет, свободно проникавший через широкое отверстие, рассеял царившую там накануне темноту. Теперь я уже видел весьма отчетливо — стены, выложенные из плоских камней разной формы, плотно подогнанных друг к другу, без швов, заполняемых обычно известковым раствором; земляной утрамбованный пол, покрытый довольно скользкой твердой глазурью, выложенный большими каменными плитами, низкий потолок, который удерживал на себе слой земли толщиной в несколько футов. На нем росли кусты, вереск и сорняки. Как это ни странно, это сооружение напоминало допотопное бомбоубежище. Правда, если бы не искусная мозаика из камней, в которую было вложено столько человеческого труда, оно больше походило бы на заячью или лисью нору.

Как и ночью, здесь было тепло и остро пахло землей, и вновь у меня появилось беспричинное ощущение гнета, загнанности, — и мне было неприятно долго находиться там. Это место было создано самим страхом. Я был в этом уверен. Мне казалось, что страх цепко удерживает его в своих когтях.

— Что это за сооружение? — поинтересовался Уиллинг.

— Дом пиктов.

— Вы хотите сказать, что пикты на самом деле жили в таких подземных домах?

Несс улыбнулся.

— Все, что невозможно объяснить в шотландской истории, обычно относят на счет пиктов. Некоторые люди считают, что завоеватели — шотландцы — жили наверху, на земле, а завоеванные пикты — внизу, под землей, — какое-то подпольное движение в буквальном смысле слова. Такая теория объясняет легенды об эльфах или «карликовом народце», живущем в полых холмах и в горах, так как пиктов традиционно представляют смуглыми людьми небольшого роста, — вы сами видите, какой здесь низкий потолок. Но я не верю ни единому слову этих россказней. Я считаю, что шотландцы и пикты — это два племени одной и той же расы — расы кельтов, говорившие на одном и том же кельтском языке, у которых были одинаковые обычаи и обряды. Наследование по материнской линии, распространенное у пиктов, не может быть решающим опровержением этого факта, так как оно было общим для всех примитивных народов, и обычно ассоциируется с клановой системой. Нет никаких сомнений в том, что наши предки как шотландцы, так и пикты, жили первоначально в так называемых «пиктовых домах». Они разбросаны по всей территории этой части Шотландии. У моего соседа Макхета в Друмтилохе один из них находится прямо посередине его лужайки перед домом, и он старательно его оберегает. Если вы попросите таксиста в Далриаде привезти вас к ближайшему «пиктовому дому», что я однажды проделал, то он обязательно привезет вас в ближайшую галерею с портретами разукрашенных красоток, — он воспринимает слово «пиктовый» в его древнем значении — «разукрашенный».

— Вы до этого не знали, что один из них расположен на ваших угодьях? — спросил Уиллинг.

— Понятия не имел. «Пиктовые дома» обычно обнаруживают при распашке полей, а на болотах, как известно, никто не пашет. У этого дома — первозданный вид, он точно такой, каким был тысячелетие назад. Земля почти целиком забила вход, а оставшееся маленькое отверстие заняли корни растущего сверху куста. Только весьма любопытный мальчик мог споткнуться здесь, на этом месте. После этого Джонни старательно замаскировал лаз с помощью каменной плиты и колючего куста, который воткнул в почву так искусно, как будто он рос здесь целые столетия. Вероятно, сам Джонни или кто-нибудь другой, нечаянно сдвинул привальный камень, когда входил в дом либо выходил из него. Вот как вы сюда угодили.