Богоборец - Артемий Скабер

Я отцепил магию и хлестнул ещё раз. Плеть пошла дугой и разбила опущенное стекло. Осколки влетели в морду рыжему.

Опустил руку, и плеть ударила лысого по голове. Придурки все отвлеклись и не успели использовать магию.

— Ну су-ука-а! — заверещал Ржавый. — Я тебя, падла, кончу! Ты хоть понимаешь, на кого пасть разинул, тварь⁈

В этот момент открылись ворота и выскочил отец Лисицыной с ещё каким-то мужчиной.

— Пошли вон! Передайте своему хозяину, псы, что я не буду продавать свой особняк, — повышенным тоном высказался глава рода.

Длинный встал и зло посмотрел на меня. Помог подняться лысому и закинул его на заднее сиденье. Потом сел за водительское.

— Ты идиот! — рявкнул рыжий. — Потеряешь всё! А когда не сможешь платить по долгам, мы твою стрёмную дочурку своей подстилкой сделаем!

Воздушный таран прогнул двери машины. Краска слезла, обнажив металл. Длинный ударил по газам, и колёса провернулись на месте. Запахло жжёной резиной.

— Тебе конец! За то, что ты сделал — сдохнешь! А теперь просто жди, мелкий ублюдок… — прокричал урод в окно уносящейся в даль машины.

Мы вместе с отцом Лисицыной и одним мужиком проводили драпающих гадов глазами и глава рода обратился ко мне:

— Тимофей?

Мужик выглядел скверно. Синяки под глазами и капилляры полопались. Он закашлялся и стал немного заваливаться. Его подхватил другой.

— Василий Сергеевич! — испуганно позвали отца Лены.

— Всё хорошо… — вернул он себе устойчивость. — Вот же твари… Я приношу свои извинения за то, что вы, юноша, были втянуты в мои сложности и вам пришлось познакомиться с этими людьми.

— Ничего, — покачал я головой.

— Пройдём? — попытался улыбнуться глава рода.

Я последовал за мужчинами. Тот, другой, поддерживал Василия Лисицына.

Глянул на дом. Он покрыт таким же мхом, что и забор. Крыша заросла лишайником. Окна не мылись снаружи уже долгое время. Деревья не ухожены. А сад, где некогда росли цветы, превратился в их кладбище, на котором теперь живут сорняки.

Особняк добротный, большой, но денег на его содержание у них, похоже, нет. Держатся за него, как за последнее напоминание о некогда великом роде.

Мы подошли ко входной двери. Старая кованая латунная ручка потеряла свой блеск.

Отец Лисицыной дёрнул её на себя, и раздался скрип.

— Дочь! — сразу же обратился он к Лене. — Побудь с гостем, пока я приведу себя в порядок для беседы. Возможно, ему нужна помощь. Он сцепился…

Лицо Василия стало ещё более мрачным. Мужик продолжал поддерживать главу рода. Как только они удалились. Лена подошла ко мне и поцеловала в щёку, а затем смущённо отвернулась.

— Тимофей, — улыбнулась она, — я рада, что ты пришёл. Ты не представляешь, как это важно для нас. И ты просто…

— Успокойся. Я сказал, что попробую помочь. Гарантий я никаких не давал. Всё-таки без детектора сложно будет.

— Понимаю, — взяла меня девушка за руку и потащила за собой. — Пойдём. Хотя бы чаем угощу.

Я смотрел на простенькое чёрное платье с карманами. Чем меня удивляла Лена, так это сменой образов. То в чёрной и широкой одежде, то как дама на аукционе, а сейчас как обычная девушка.

Мы зашли на кухню. Примерно так строили ещё в моё время. Это комната для господ. Не очень большая. Сюда приносят готовую еду слуги, когда закончат с ней в другом помещении. Тут ничего лишнего. Всё для перекуса и ночных походов к холодильнику.

Плита хоть и современная, но местами грязная. Чайник с почерневшим дном.

Лена заметила, как я осматриваюсь и немного покраснела.

— Прости. У нас не так много слуг осталось. Был Олег… — девушка замялась, — но сегодня утром он умер, когда мы были на аукционе. Есть ещё Кирилл. Его ты видел. И наша домработница Ольга.

— Ничего… — попытался успокоить девушку улыбкой.

— Просто у меня братья… Они — вышли из рода, когда женились. Никто из них не хочет быть Лисицыным. Хоть наш род стар и уважаем, с деньгами у нас… У отца только я осталась. А я…

Девушка поджала губы и отвернулась. Судя по тому, как дрожали её плечи, она плакала.

Лена налила воды в чайник и поставила его на плиту.

— Когда мама умерла, отец всё меньше работал и больше уделял время нам. Кто же знал, что мои братья… — не поворачивалась Лисицына, — бросят отца. Последний месяц он стал чувствовать себя хуже. А ты знаешь, какой он замечательный зельевар! Только сейчас клиентов почти нет. Урод Боровский палки в колёса ставит. Мы в отчаянии. Я… Хоть отец и не показывает, мы в — заднице! Умоляю тебя, ради Богов, чего угодно, — помоги. Я не хочу потерять ещё и отца…

Девушка отвернулась и закрыла лицо руками всхлипывая.

— Лена… — подошёл к аристократке.

— Тимофей… — обняла она меня. — Мне стыдно. Я впутала тебя тогда, на крыше, и сейчас. Прости. Но я правда не знаю, что делать. Ты меня спас, а я чего-то требую… Мне до сих пор снятся те уроды, что схватили Софью, и то, как они потом лежали мёртвые.

— Что здесь происходит, — спросил зашедший слуга. — Госпожа, всё в порядке?

— Кирилл? — отпрянула от меня девушка. — Всё… Просто я… Вспомнила о матушке, — соврала Лена.

Слуга с грустью посмотрел на Лисицыну. На его лице читалась беспомощность.

— Ваш отец ждёт. Проводите, пожалуйста, гостя, а я принесу чай.

Лена достала платок из платья и вытерла лицо. Улыбнулась Кириллу и, взяв меня за руку, повела. Мы прошли через холл и оказались у двери. Лисицына постучала.

— Входите! — раздался голос Василия.

Мы зашли в кабинет. На стене висела картина женщины. Чёрные волосы, собранные в косу. Улыбка на лице и родинка под губой. Она — точная копия Лены. Наверное, это её мать.

И самое удивительное — полотно магическое. Словно живая, женщина двигалась и посылала воздушный поцелуй. Лена даже не подняла глаза на портрет.

Василий Лисицын сидел за столом. Обстановка весьма военная. Кроме стола и небольшого кресла, рядом, в стороне, стояла тумбочка. Ещё было два стула, которые явно не из этого места. Скорее всего, многое добро уже продали…

— Елена, — позвал отец дочь, — ступай. Мы поговорим с юношей наедине. Тебе незачем…

— Нет!