Дочь моего мужа - Эмма Робинсон

class="p1">Она подозревала, что вот-вот может снова разреветься. Она не могла просто сидеть здесь и плакать: ей нужно было что-то делать. Оставшись одна в доме, она, по крайней мере, могла спуститься на кухню в пижаме, не рискуя ни с кем столкнуться. Однако, когда она попыталась встать, даже свесить ноги с кровати оказалось непросто. Впрочем, ей всё равно не нужно было выходить из комнаты кроме как в туалет: утром Ребекка не только принесла ей кофе и печенье, но и оставила поднос с едой и напитками на прикроватном столике. Чипсы, сэндвич в фольге, тарелочку с оливками, фрукты. Она всё еще чувствовала себя неловко из-за того, что набросилась на нее. Она просто пыталась помочь.

Это была еще одна вещь, с которой Даниэль приставала к ней последние полгода. Ты должна научиться просить о помощи. Хотя это было непросто. Она не привыкла к этому. Просьбы о помощи казались ей проявлением слабости. Слабость вела к уязвимости. А уязвимость вела к боли.

Под краем подноса с едой была спрятана брошюра от группы поддержки больных раком. Доктор Грин настояла, чтобы она взяла её. На обложке была фотография женщины, улыбающейся в телефонную трубку. Приятно поговорить.

Еда как будто издевалась над ней: ее желудок еще не был готов к твердой пище. Может, ей не стало бы плохо от чего-то жидкого? Ее рука дрожала, когда она налила в стакан воды из графина и развернула брошюру, чтобы прочитать ее. В ней был список вещей, о которых, по их мнению, она, возможно, захочет поговорить, когда позвонит. Понимание своего диагноза. Финансовые вопросы. Разговоры с семьей.

Кара закусила губу. Пришло время взглянуть правде в лицо. Лечение не помогло, и она должна была решить, как сказать Софи, что ее не будет рядом, и она не увидит, как та растет. Прежде чем она могла бы передумать, Кара набрала номер, указанный на лицевой стороне брошюры.

На звонок ответили после седьмого гудка. Кара сделала глубокий вдох. – Здравствуйте, я, эм… Мне нужен совет.

Женский голос на другом конце был спокойным и теплым. – Конечно. Меня зовут Джулия. Чем я могу вам помочь?

Кара уставилась на серебряный цветок на обоях. Если она будет опираться только на факты, то сможет это сделать. Просто скажи это. – Меня зовут Кара. У меня рак яичников в последней стадии. Мне нужен совет, как рассказать об этом моей дочери. Софи. Ей четыре. Она очень умная для своих четырех, но, знаете, она еще маленькая.

К счастью, Джулия не выразила никаких дурацких соболезнований. – Хорошо. Во-первых, скажите, как вы себя чувствуете?

Как она себя чувствовала? Она позвонила не для того, чтобы рассказать о себе. – Я в порядке. Просто немного устала. У меня только закончился последний курс химиотерапии, так что, знаете, не супер.

Джулия делала паузу каждый раз перед тем, как заговорить. Она всё записывала?

– Могу себе представить. И что вы думаете о своем прогнозе? Ваш врач всё вам рассказала? У вас остались какие-то вопросы?

Доктор Грин была потрясающей. Честно рассказывала обо всём. Кара не хотела сейчас вдаваться в подробности. – Вопросов нет. Кроме разве что желания точно знать, сколько у меня времени. Этого мне никто не может сказать наверняка.

Еще одна пауза. – И что вы чувствуете по этому поводу?

Ради всего святого. Вот почему она раньше не звонила ни в одну из этих служб. Она не хотела сидеть и рассказывать незнакомцам о своих чувствах. Какой в этом был смысл? Единственная причина, по которой она звонила сейчас, заключалась в том, что ей нужно было узнать, как рассказать Софи о происходящем. В её груди разгорался огонь.

– Слушайте, я знаю, что у вас там, наверное, есть сценарий разговора, которого вы должны придерживаться, но я не хочу тратить ни ваше, ни свое время – мы можем просто поговорить о моей дочери? Что мне ей сказать?

Кара знала, что это прозвучало грубо, но ей было всё равно. Впрочем, ей показалось, что эта Джулия ни капельки не расстроилась.

– Прежде чем вы сможете что-то рассказать своей дочери, вам нужно разобраться в том, что происходит. Вот почему я спрашиваю вас о ваших чувствах. Прямо сейчас, в эту минуту, что вы чувствуете?

Кара крепко сжала телефонную трубку.

– Если вы и правда хотите это знать, то я злюсь. Я просто чертовски зла. Если бы у меня были силы, я бы с радостью ударила кого-нибудь или что-нибудь прямо сейчас.

Она была уверена, что после этого ее звонок будет завершен, но Джулия на этом не остановилась.

– Злиться вполне естественно, Кара. Вы оплакиваете саму себя. А злость – часть этого процесса.

Но это было нечто большее, чем просто злость. Это было не то чувство, которое она испытала, когда кто-то занимал парковочное место, на которое она уже нацелилась, или украл скутер дочери, на который она копила три месяца. Это была глубокая, жгучая, страстная ярость, от которой ей хотелось выть.

Может, причина была в том, что она не могла видеть лицо этой Джулии, или в том, что она была незнакомкой, или же в том, что Кара была одна в доме. Как бы то ни было, настойчивость Джулии в том, чтобы узнать, что чувствует Кара, мешала контролировать ее тлеющие эмоции.

– Знаю, наверное, вы постоянно это слышите, но почему я? Почему именно сейчас? Это просто так несправедливо. Софи слишком маленькая, чтобы потерять маму. Всё это просто неправильно.

Если она и слышала это сотни раз, Джулия этого не сказала.

– Вы правы. Это несправедливо по отношению к Софи. Но это несправедливо и по отношению к вам, Кара. Вы можете грустить и о себе.

Густая, горячая лава бурлила в животе Кары, угрожая вот-вот завладеть ею. Она так сильно сосредоточилась на Софи, на том, чтобы сделать все, что нужно, чтобы та была в безопасности. И что произошло теперь, когда всё это было улажено? Что происходило с ней, пока Ребекка и Джек вместе с ее дочерью играли в парке в счастливую семью? Сколько времени у нее было? Как всё случится? Её будто током ударило: она была так сосредоточена на бытовых вопросах, что не подумала о реальности прощания с Софи. Как, черт побери, она могла попрощаться со своей прекрасной девочкой?

Всё, что кипело в ней, вдруг превратилось в пепел.

– Боже, я этого не вынесу. Я просто этого не вынесу.

Женщина на другом конце провода терпеливо ждала, пока Кара плакала.

– Не спешите, Кара. Милая, я никуда не денусь.

Как