Разбойничий тракт - Юрий Иванов-Милюхин

Он видел, как противник мысленно уже оделся в белый саван, как сковал его смертельный ужас, но на заросшем густой щетиной лице казака никакой жалости не отразилось. Подождав, пока подпоручик осмыслит свою роковую ошибку, Дарган со свистом рассек воздух клинком, подворачивая его так, чтобы над плечами жертвы после удара не возвышалось даже малого выступа.

Голова повесы дрогнула бровями и не спеша скатилась на землю. Дарган снял с пояса истекающего кровью всадника кожаный пенал со свинцовыми пулями, мешочек с порохом и пыжами, затем столкнул тело с седла, поймал за уздечку шарахнувшуюся было лошадь.

За деревьями замелькали уланские мундиры с золотыми пуговицами, конники продолжали осторожно двигаться вперед. Хорунжий из пистолета выстрелил в воздух и рысью направился к следующей группе деревьев. Следовало поскорее замести следы, чтобы окончательно оторваться от погони, хотя он был уверен, что после всего, что сейчас произошло, уланы вряд ли посмеют углубляться в чащу.

Второй день путники почти без остановок двигались только вперед. Солнце перевалило на западную половину небосклона, редкие перелески перешли в сумрачные дебри. Даргана заботила лишь одна мысль – поскорее пересечь границу с Россией, на просторах которой никто никогда никого не искал. Он давно осознал, что причиной всех бед стала злосчастная кардинальская цепь, если бы не она, то вряд ли бы за ними гонялись. Но что совершилось, то совершилось, оставалось лишь добраться до Терека живыми и невредимыми, а там постараться доказать, что ни к кардиналу, ни, тем более, к королю Франции они отношения не имеют. Намекнуть, что цепь возжелал выкупить богатый месье Месмезон из маленького городка под Парижем.

Дарган и представить себе не мог, что раритет вместе с медальоном давно уже и безвозмездно передала своему родственнику Софи, молчащая рядом, и считал, что ищут их еще и за драгоценности, которых оказалось достаточно в схроне на парижском подворье. Но если бы ему сказали, что кардинальская цепь с подвеской уже переданы по назначению господину Месмезону, а искать их продолжают лишь по одной российской причине – по однажды посланному в войска приказу, не имеющему обратного хода, каким бы ни казался он чудным, – он бы все осознал и успокоился.

Лес перешел в сухостой, под копытами лошадей зачавкала сырая почва, покрытая мхом, дальше начиналось болото. Нужно было уходить подальше от этого гиблого места. Окинув сумрачным взглядом унылую картину, Дарган уже тронул уздечку, чтобы завернуть лошадь назад, когда вдруг его внимание привлек угол то ли короба, то ли какого-то сундука, блеснувший из-за кочек. Он пригнулся к гриве, стремясь всмотреться получше, и заметил человеческие фигуры, успевшие позеленеть от водорослей.

– Месье д'Арган, там это… экипаж, – насторожилась спутница. Через мгновение она поправилась: – Но-но, там гренадьер.

– И ты увидала, – буркнул под нос казак и вытащил ногу из стремени. – Надо прощупать, может, в сундуке что имеется.

– Месье, земля мягкий, – воскликнула женщина.

– Вижу. Да больно уж заманчиво угол блестит, он вроде как медный. Наверняка внутри что-то есть.

Он спрыгнул с седла и, стараясь попадать сапогами на толстые сучья, направился к тому месту. Почва под подошвами задышала сильнее, вскоре она начала продавливаться, а следы казака тут же заполнялись грязью. Дарган изменил тактику, он принялся прыгать с кочки на кочку, руками помогая себе удерживать равновесие.

Когда он добрался до ствола почерневшей березы, возле которого выпирал из болота странный предмет, дыхание у него перехватило. В солнечных лучах отблескивал угол окованного медью сундука, нижней частью ушедшего в болото. Вокруг него в странных позах по грудь увязли в жиже четверо французских гренадеров при оружии, кожа сползла с их лиц, обнажив белые черепа, руки тоже были объедены. Что они здесь делали и как попали в жуткую трясину, оставалось загадкой, как и то, почему эти люди не сумели выбраться отсюда. То ли они пытались уберечь от наступающей русской армии штабные документы, то ли в сундуке была казна какой-нибудь из наполеоновских дивизий.

Дарган решился приподнять крышку короба, но каблук соскользнул с кочки и нога тут же провалилась в болото по колено. Он едва успел выдернуть ее, уже без сапога, и вдруг понял, почему гренадеры навсегда остались здесь. Под страхом быть проглоченными топью, они цеплялись друг за друга, не давая возможности кому-то одному добраться до спасительного дерева до тех пор, пока не умерли своей смертью. Об этом свидетельствовали пальцы солдат сомкнувшиеся на кителях. Болото засосало их по груди, но потом передумало и не стало втягивать глубже.

Казак мысленно вспомнил «Отца и Сына», но любопытство пересилило страх. Обломав сучья на березе, он бросил их на болотину, прилег на них и острием шашки срубил замок на крышке сундука вместе с печатями, налепленными вокруг. Дарган рывком поднял крышку, сверху в сундуке и правда оказались документы, но под бумагами горбились какие-то мешочки, перевязанные шнурками.

Дарган полоснул по материи лезвием шашки, из разреза потекли золотые монеты, они заполнили углубления, проскользнули на дно сундука. Это было так неожиданно, что казак едва не поперхнулся слюной. Он почему-то подумал, что в мешочках должны были быть ордена с медалями, ведь на них лежали документы.

– Софьюшка, посмотри-ка, на что мы наткнулись, – обернувшись назад, громко закричал он.

– Золотой казна? – радостно откликнулась женщина, которая следила за действиями спутника с неослабевающим вниманием. – О, месье д'Арган, давай сюда.

Перекинув на грудь заплечную сумку, казак положил в нее несколько мешочков и сразу почувствовал, что уйти с грузом ему не удастся, настил из веток предательски хрустнул, погрузился в жижу на пару вершков. Оставалось одно – перетаскивать добро по частям.

Дарган принялся таскать мешочки по одному, но и это оказалось нелегко. Кочки убегали из-под ног, норовили отпрыгнуть лягушками, приходилось пластаться во весь рост и по грязи ползти к твердому участку земли. Казак с трудом управился с тремя мешочками, на большее ни сил, ни желания уже не хватало.

Заметив его состояние, Софи присоединила конец веревки к седлу лошади, вторым обвязалась сама и смело шагнула на тропу, устеленную ломкими сучьями.

– Куда ты! – Дарган попытался было остановить жену, но, поняв, что из этой затеи вряд ли что получится, бросился к лошади.

– Надо много ларжан, – засмеялась она.

– Ай да молодец! – поцокал языком казак. – Ни за что бы так не догадался.

– Аллюр труа кгреста. – Софи подняла вверх сжатый кулак.