Новая Зона. Все сокровища мира - Виктор Точинов

– А кто же? – удивилась стена Слизи.

– Ты видение моего травмированного мозга.

– Это, Лорд, махровый солипсизм. Мне, как сам понимаешь, его не опровергнуть – ни в теории, ни эмпирически. Так что думай своим травмированным мозгом что хочешь. Реальная картина бытия от этого ни на йоту не сдвинется.

– Откуда ты слова-то такие узнал? Солипсизм… Имманентность… Не полагается тебе, Шмайсер, слов таких знать.

– Навострился немного на этой работе… Однако заболтались. Давай-ка ты меня о чем-нибудь спросишь… Или попросишь о чем-нибудь. А потом отвалишь восвояси.

– Я, пожалуй, попрошу… Сделай так, чтобы Триггер действительно существовал. И чтобы его можно было выключить.

– Ну, ты, Лорд, и загнул… Ты просишь меня – вдумайся на минутку: самого меня! – отправиться в небытие, и все лишь для того, чтобы стал реальностью миф, легенда, придуманная безмозглыми сталкерами.

– Значишь, не можешь, – констатировал я.

– Могу. Но не хочу. Этот камень мне не под силу. Рад бы, но трансцендентность моего бытия не допускает.

– Ну, тогда я, пожалуй, отправлюсь восвояси… Хотя нет, вопрос один еще имеется… Ты воскресишь меня в виде резервной копии? Или этот вопрос не по твоему ведомству?

– Не ко мне, не ко мне… Ты еще как бы живой, что мне тебя воскрешать…

– А мне казалось, что словил пулю от черных сталкеров… Или загнулся от банального передоза… Но раз живой, так тому и быть. Не мог бы ты тогда вернуть меня на место? Где я там сейчас обретаюсь?

– Ты сейчас, Лорд, лежишь в канаве и пускаешь пузыри… В смысле, пена на губах пузырится. И твои спутники ломают голову, как тебя вытаскивать из клинической смерти… Потому как сердечко того, не бьется… Так что ты поспеши, Лорд, поспеши, не то они до нехорошего додумаются. До прямого массажа сердца, например. А это опасная затея, в канаве-то, в полной антисанитарии…

– Ох… а нельзя не в канаву? Пораньше, например?

– Да запросто… Ты Лорд, сейчас в петле. Или в кольце, не в терминах суть.

– Как Вечный Джип?

– Вроде того, Лорд, вроде того… Так что сам выбирай, где с нее слезешь. Мне недосуг.

И стена Слизи начала удаляться – медленно, потом все быстрее и быстрее. Вот и поговорили…

Потом в бок мне ткнулось что-то жесткое. Локоть Шмайсера, как понял я, открыв глаза. Шмайсер находился в своей человеческой ипостаси. И сидел рядом со мной на сиденье трамвая… И пихал меня в бок локтем.

Трамвай был тот же самый, куда я подсел на Бухарестской улице. Но все пассажиры куда-то подевались. Исчезла толстуха невероятных размеров, не так давно поглотившая меня почти без остатка. Салон был пуст, в нем остались лишь мы со Шмайсером.

Трамвай заехал в какие-то незнакомые мне места… Городской пейзаж исчез, лишь в отдалении виднелись несколько строений, невысоких, двухэтажных. Вокруг был самый натуральный луг, поросший зеленой травкой, – рельсы описывали по нему замкнутую петлю, трамвай катил по кругу… Кольцо, конечная.

Это куда же я укатил? Похожее кольцо завершало трамвайные пути в Стрельне, кажется… Но туда этот маршрут не доехал бы. Даже в старые добрые времена не доехал бы.

– Просыпайся, пора вылезать, – приговаривал Шмайсер, продолжая пихать меня локтем.

– Это то самое кольцо? Где я застрял? – спросил я, поглядывая в окошко.

Спрыгнуть с трамвая на ходу не проблема, но как выбрать нужную точку для десантирования?

– Мы тут оба застряли, – ответил Шмайсер. – Я тоже задремал, с тобой на пару, и не пойми куда оба заехали… Надо как-то выбираться… Не нравится мне здесь…

– Ты не помнишь наш недавний разговор? – уточнил я.

Шмайсер смотрел недоуменно. Еще несколько вопросов, и стало ясно: ничего он о своей второй, божественной ипостаси не знает и не помнит…

Придется самому решать, где спрыгнуть с этой вневременной карусели.

Мне почему-то казалось важным одно обстоятельство: двери в салоне трамвая были справа, и выпрыгнуть можно было только внутрь очерченной рельсами петли… Казалось бы, малость, пустяк, но мне отчего-то втемяшилось в голову, что спрыгнуть надо непременно наружу. Оказаться вовне круга.

Шмайсеру, как выяснилось, пришла другая гениальная мысль. Он отправился к кабине вагоновожатого и забарабанил по стеклу стволом своего «МП-40».

Мне не показалось, что он способен предпринять что-то полезное, что-то способное вывести из замкнутого круга… Помешать Шмайсеру я не успел.

Динамик объявил на весь вагон голосом Шмайсера:

– Граждане пассажиры! Наш маршрут меняется! Следующая остановка Кордильеры!

– Почему Кордильеры?! – возопил я, когда Шмайсер вернулся на место.

– Да по приколу… Слово красивое, вспомнил вдруг отчего-то… Вслушайся, как звучит: Кор-диль-е-ры! Поэма в прозе!

Я поискал взглядом стоп-кран. Стоп-крана не оказалось. Это был неправильный трамвай. Трамвай из Зазеркалья. Я оглянулся: нет ли на задней площадке гусеницы, курящей кальян?

Гусеницы там не обнаружилось. Зато парила физиономия Чеширского, кто бы сомневался, самое для него место…

– Мы едем в Кордильеры! – порадовал я. – Скажи спасибо этому фрику с автоматом. Он подсуропил.

– Спасибо! – сказал Чеширский, и я от изумления чуть не рухнул с сиденья трамвая. Я-то был уверен, что Чеширский, по своему обыкновению, промолчит.

Кордильеры начались резко, неожиданно. Я взглянул в окно – за окном не было ничего. Пустота, чистый и прозрачный горный воздух. Свежий, наверное. Мне захотелось высадить стекло и дышать им, дышать, дышать, без респиратора, без мерзких туманов Зоны…

Трамвай кренился влево, все сильнее и сильнее. С рельсами явно было что-то не в порядке… Я посмотрел в заднее стекло, ожидая увидеть трамвайные пути, проложенные по узкому горному уступу, или что-нибудь еще хуже, например, рельсы, опирающиеся на шпалы, нависшие над пустотой, лишь одним концом вмурованные в отвесный горный склон. Но не увидел ничего. Трамвай словно бы катил по чистому горному воздуху.

Опора из воздуха была никудышная, и вагон кренился все сильнее и сильнее.

Шмайсер, остававшийся на ногах, ухватился за поручень, но тот согнулся, словно был сделан из пластилина…

– Вот тебе твои Кордильеры! – крикнул я злобно. – Жри, кушай!

– А я-то что? Ты сам хотел выбраться из замкнутого круга? Или не хотел?

Чеширский в нашу пикировку не вмешивался. Судя по положению его головы, тело невидимки находилось не совсем в вертикальном положении…

Меня тем временем совсем размазало по стеклу трамвая. Перед самым носом оказалась надпись, нанесенная по трафарету. Надпись предписывала в случае экстренной эвакуации разбить стекло молотком и без паники, по одному покинуть салон трамвая.

За окном, снова неожиданно, показался склон – крутой, почти отвесный. Но я решил, что дальше выжидать смысла нет, что случай самый подходящий, пора эвакуироваться.

Одна беда: молотка я не видел. Что за идиотизм – писать инструкцию и прятать молоток, потребный для ее выполнения?

Кордильеры, Кордильеры, а я маленький такой…

Затем я увидел-таки молоток. Он висел неподалеку в специальном зажиме, был окрашен в красный цвет и мало напоминал молоток. Неровный кусок железа, криво приваренный к железной же трубе. Оно и правильно, зачем закупать хорошие молотки для такой пустой надобности, для одноразового применения?

Я выдрал молоток из зажима и начал лупить по стеклу.

Оно пошло трещинами, стало непрозрачным, я уже не видел, что там, снаружи. Но пробить ход на волю никак не удавалось, стекло упорно не желало распадаться на куски и покидать раму.

Я сменил тактику и лупил теперь не по центру – по краям, по периметру окна. Такой подход оказался более действенным. Несколько ударов – и проклятая стекляшка выпала из рамы. Вместе с нею выпал я… И не увидел склона, куда можно было бы приземлиться.

Маленькие дети, ни за что на свете не садитесь в трамваи по обкурке… И закинувшись колесами, тоже не садитесь. Черт-те куда можно приехать на таком трамвае.

4

Воздух был действительно свежий. Почти горный. Но лишь почти – какой-то гадостью снизу все же пованивало…

Я вновь стоял рядом с майором на опоре ЛЭП, отдаленно напоминавшей ажурную решетчатую букву «Т».

Вновь у нас под ногами свисали здоровенными фарфоровыми соплями изоляторы – длинные, замысловатой формы, порождающие ассоциации с секс-шопом и наверняка порадовавшие бы дедушку Фрейда… В небесах вновь парила рукотворная «птичка», целящаяся подобрать Ильзу с крыши, и майор теми же словами комментировал ее полет.

Чувство дежавю было нестерпимым. Оно сжимало голову, давило на виски безжалостным инквизиторским обручем. Сейчас снова все пойдет по кругу, как альбом «Green Zombie» в салоне Вечного Джипа: те же реплики, те же действия…