Князья веры. Кн. 2. Держава в непогоду - Александр Ильич Антонов

Шаховской, — ответил Пафнутий. — Оттого и путь будем держать в Северщину. В изначальное место смуты двинемся. Там, поди, изменник.

Сильвестр задумался и понял замысел митрополита. На Северщине ещё не объявился новый Лжедмитрий, ещё восстание шло стихийно. И коль скоро Иван Болотников бьётся за свои честолюбивые интересы, значит, важно сейчас лишить Болотникова его козырей — слепой веры народа татю и разбойнику. И выходит, что надо идти в Путивль, там вещать на площадях и с папертей церквей о том, кто такие Болотников и Шаховской. Ничего не скажешь, мудр был владыко Пафнутий, рассуждал Сильвестр и поддержал его.

— Верный путь выбрал, отче владыко. Князь Шаховской сей час похож на Кащея Бессмертного. А как сорвём с высокого дуба сундук, да выпустим из него утку, да убьём её и добудем яйцо, а из яйца иглу, тут и смерть Шаховскому придёт. Пошли нам Всевышний удачи.

— Ты многое сказал всуе, сын мой. Главное же не изрёк: как найти Шаховского, как добыть печать. Может, князь уже не в Путивле. А ежели в городе, то стража при нём. Вот и придётся нам печать выкрасть.

— Упаси Боже, владыко! Да разве мы тати! — возмутился Сильвестр. — Нет, сие не моя утеха.

— Да где исход? — рассердился Пафнутий.

Сильвестр промолчал. И надолго воцарилась пауза. В рессорном тапкане было удобно путешествовать, покойно. И Пафнутий уснул.

Осенние ночи долгие. Да спать в пути опасно, на дорогах неспокойно. И потому Сильвестр вместе с возницей в четыре глаза всматривались в ночную тьму. В руках Сильвестр держал два пистолета.

Однако как бы дорога ни занимала внимание ведуна, он думал о том, каким путём идти наверняка, дабы найти князя Шаховского и достать у него печать. И выход напрашивался один: начиная от Путивля, проникать в те города, которые уже отложились от Москвы. Там каждый скажет, где искать князя. Поди, возле него уже немалая свита изменников из бояр, дворян и духовенства.

Но не так-то легко оказалось найти князя Григория Шаховского, который следовал за ратью Болотникова.

* * *

Шли дни, недели, Пафнутий и его спутники исколесили многие сотни вёрст по степным и лесным дорогам Северщины. Они побывали в Путивле, в Кромах, в Стародубе. Оттуда двинулись следом за наступающей ратью Болотникова. И вскоре Пафнутий и Сильвестр знали, что Шаховской идёт в передовых отрядах мятежников и не хочет никому уступать первенства вступления в Москву, тайно вынашивая мечту достичь трона с помощью Ивашки Болотникова.

Однако атаман был не так прост. Он разгадал князя, проник в его тайные замыслы и потребовал, чтобы князь спешно искал нового царевича Дмитрия. Болотников даже пригрозил Шаховскому:

— Помни, князь, теперь у меня сила. Не выполнишь мою волю, не сносить тебе головы.

Князь Шаховской струсил, угроза подхлестнула его, и он помчался по городам и весям отвоёванной Болотниковым земли в поисках нового самозванца. И наконец он услышал о человеке, обликом похожим на первого Лжедмитрия. Да к тому же бывалого. Князь Шаховской не мешкая собрал лёгких на ногу людей и велел им идти по городам и наказал:

— Куда ни придёте, говорите: волею Господа Бога царь Дмитрий остался жив и скоро вновь выступит на Москву. А чтобы верили вам, понесёте грамоты с державной печатью.

Шаховской не ошибался. Написанные им грамоты делали своё дело и поднимали россиян, они шли навстречу Дмитрию, своему доброму царю.

Звали «доброго царя» Михайло Молчанов. Говорили, что он был среди тех, кто убивал царя Фёдора Годунова. Потом он бежал из Москвы к литовским границам, а в пути распускал слух, что видел царя Дмитрия живым и здоровым. Молчанов знал, что ему делать. Он держал путь в Сомбор. Зная, что там нет ни пана Юрия Мнишека, ни его дочери, задумал представиться матери Марины пани Ядвиге как царь Дмитрий и муж её дочери.

Пани Мнишек вряд ли приняла бы мнимого зятя. Ведь она знала первого мужа дочери. Но она не прогнала Молчанова, потому что хотела услышать от него о том, что случилось в Москве, как он избежал смерти и что он знает о судьбе пана Юрия Мнишека и пани Марины.

Молчанов умел рассказывать красочно и даже чем-то приглянулся пани Ядвиге, прожил несколько дней в Сомборе. А тут из Ярославля появился человек от Юрия Мнишека и принёс письмо. Оно-то и сыграло свою роль, пани Ядвига согласилась считать Молчанова своим зятем. В письме Юрий Мнишек писал иносказательно, но понятно о том, что надо возродить самозваную интригу. Потому как только тогда он и Марина смогут вырваться из русского плена. Конечно, пребывание Мнишеков в Ярославле вряд ли назовёшь состоянием пленников. Вся челядь Юрия Мнишека и сам он с дочерью жили в Ярославле вольно и даже носили оружие. Но пани Ядвига готова была на всё ради своей дочери и мужа. Она стала ласкова со своим «зятем», всячески ублажала его и заверяла, что он может отдыхать в её имении столько, сколько нужно, чтобы набраться сил. Радушная тёща для себя решила, что «Дмитрий» может стать достойным мужем её дочери.

Но Молчанов жил по своим метам, о сказал пани Ядвиге:

— Долго я у вас не задержусь. Скину усталость и пойду в Путивль, и соберу войско, и двинусь на Москву, вразумлю взбунтовавшихся бояр, освобожу из плена царицу-супружницу Марину.

Пани Мнишек внимала Молчанову серьёзно, но не торопила его покидать Сомбор. Сама же послала человека в Путивль, дабы уведомить бояр о том, что царь Дмитрий отдыхает в её имении. Вскоре же сия весть дошла до князя Шаховского.

Князь Шаховской поспешил в Сомбор, встретился с Молчановым и позвал его в Путивль, дабы объявиться народу Дмитрием. И Михайло Молчанов согласился. Да было выдано сие согласие под хмелем. А наутро, отрезвев, Молчанов отрёкся от самозванства и сбежал из Сомбора. Однако князь Шаховской следил за каждым его шагом, поймал ночью же близ замка и вернул под его кров.

Утром к Молчанову пришла мать Марины Мнишек и стала его уговаривать:

— Спаси мою дочь от плена, верни моего мужа домой, и ты будешь мне за сына, — умоляла пани Мнишек.

Слёзы несчастной женщины пробудили в Молчанове жалость, и он снова согласился играть роль Лжедмитрия. В этот же день князь Шаховской увёз его в Путивль. На подворье путивльского воеводы Молчанову показали четвёрку гнедых коней, и князь Григорий сказал:

— Запомни, что ты, царь-батюшка, умчал из Москвы от ворогов на этих конях. А по-иншему и