Любовь вне правил (СИ) - Владон Евгения

А вот третьи грабли оказались теми самыми предвестниками фрейдовских заморочек. Хотя на тот момент Бауман мог поздравить себя со стопроцентным исцелением от всех своих детских психических "травм". Времени и вправду прошло слишком много. Прошлое стиралось из памяти под беспрестанно наслаивающимся прессом новых воспоминаний и куда более ярких событий взрослой жизни, неуклонно двигающей своей стрелкой в сторону кризиса среднего возраста. Он больше не искал подходящих кандидаток для брака, предпочитая вкладывать свои потенциальные силы в развитие игорного и отельного бизнеса. С женщинами он был предельно честен и не стеснялся их шокировать своими откровенными предпочтениям. Уж лучше найти одну, но весьма гибкую во всех смыслах любовницу, чем менять их, как перчатки без разбору и возможности себя показать. Чтобы успеть друг другу надоесть, для этого не обязательно вступать в законный брак! Данный урок он усвоил на отлично... До какого-то времени...

Именно София (длинный список вторых и последующих имен с дворянскими титулами лучше сразу отпустить – ибо он сам так и не сумел запомнить их все до конца) вскрыла ту самую запретную зону спящих "демонов" и чувств, которые, как ему казалось, он навеки вечные захоронил в своём подсознании чёрт знает сколько лет тому назад. Он так и не понял, как это произошло и откуда в нём всколыхнулся тот давно забытый эмоциональный вихрь глубокого волнения, граничащий со сладким страхом необъяснимого предчувствия.

Как и большинство его жертв София сидела к нему спиной с небольшим разворотом. Но глаза резануло именно цветом волос её идеальной прически – тем самым, чей оттенок он уже практически успел позабыть и стереть из памяти до самого основания. Он просто почувствовал непреодолимую потребность подойти, заговорить, увидеть лицо... глаза. А эта безупречная поза истинной светской львицы.

Это уже потом Рик узнает, что София подкрашивает волосы, зациклена на пластической хирургии и в момент встречи с ним представляла из себя едва не вторую копию Грейс Келли. Но меньше всего он ожидал, что она окажется представительницей дворянских кровей, родствующих с самой королевской династией Эспенрига, и часть внешнего лоска, утонченности и отшлифованной грации – являлось неотъемлемой составляющей, вживленного ей под кожу благородного образа.

Впервые Бауману за все последние годы захотелось вдруг опять остепениться, и вовсе не из-за того, что его со страшной силой потянуло породниться с настоящими герцогами. Как он не раз будет потом говорить, его забытые детские слабости вновь сыграли с ним злую шутку. Конечно София и отдаленно не напоминала инфанту Испанскую, но что-то в ней такое определенно проскальзывало, пусть даже и додуманное его воображением. Тем не менее, именно рядом с этой женщиной Рик за столь долгие годы весьма бурного прошлого испытал нечто близкое к чувству непреодолимого притяжения, ласкающего сердце или диафрагму теплыми лучами тысячи солнечных зайчиков. Ему впервые захотелось поверить в нечто большее, возможно даже в любовь... Но кому какое дело до твоих истинных чувств, когда все вокруг только и делают, как твердят в один голос, что ты обычный охотник за титулованными принцессами и их приданым. Он бы и рад доказать обратное, даже готов был уговорить Софию отказаться от её династического происхождения, но со временем одурманивающая пелена слепящего забвения начала сходить с его глаз и в этот раз.

У его благородной супруги было просто до невероятности огромное количество родственников (не говоря уже о действующей на престоле королеве – двоюродной тетки и даже крёстной матери Софии!). Сказка о Золушке в лице простолюдина Ричарда Баумана обернулась жёстокими реалями самой обыденной жизни, разве что в этот раз большую роль сыграли головокружительные связи именитой родни его последней жены. Возможно он бы вытерпел и весь классический набор изощренных угроз с тонким дипломатическим шантажом и даже подстроенное банкротство, но открывшую ему глаза правду он определенно не вынес. София оказалась самой обычной и безумно несчастной девочкой, зависящей только от слов и воли своей высокородной семьи. И все те короткие вспышки проявленного ею характера оказались не большим не меньшим, а только лишь сменой давящей на неё стороны. Возможно она его тоже любила и не исключено, что не менее сильно, чем Шэннон Прайс, но, как выяснилось, этого оказалось недостаточно. Любовь и преданность к своей семье превысила веру в будущее счастье с любимым человеком. А концовка этой истории едва не добила его окончательно. Родители Софии заставили свою дочь сделать аборт, едва узнали (причём раньше Рика), что та беременна... Дальнейшие комментарии явно были излишними. Скажем только, что и в этот раз Бауман стал главным инициатором очередного развода, разочаровавшись в собственных детских иллюзиях окончательно и бесповоротно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И именно с того самого момента он перестал бриться и стричь волосы. Эдакий протест самому себе и прочим жизненным устоям. А может ему нравилось испытывать подобным видом непреклонных красоток, строящих из себя снежных королев и опытных недотрог? Разве что ни одна из этих фиф так и не смогла перед ним устоять, пусть даже при этом большую часть его лица скрывала двойная маска из густой бороды и циничного искусителя. Он всегда находил и прощупывал в них слабые места, а его сексуальный магнетизм альфа-самца задавливал их сопротивляющуюся волю на раз. До поры до времени... Вернее, до того самого знаменательного вечера, когда одинокая фигурка сидящей к нему спиной за стойкой бара натуральной блондинки заставила его пройти через всю залу ресторана Аркадии вопреки всем его намеченным там планам. И чем меньше оставалось между ними расстояния, тем острее он ощущал потребность взять эту крепость сегодня же, и если не штурмовой атакой в лоб, то изнурительным измором в любом случае и до самого победного!

Последней каплей, окончательно сорвавшей ему крышу, оказались её нежные парфюмы с примесью того самого особого и едва уловимого аромата горячей самочки, призывающей своим откровенным запахом своего избранника. Она могла говорить что угодно, отрицая столь очевидный факт, но скрыть последнего ей не удалось. Она буквально ждала, когда же её покроет собой настоящий самец и наложит на неё свои неоспоримые права единоличного владельца и собственника. Такие вещи Рик чувствовал нутром, интуитивно, но в этот раз было что-то ещё. Химия? Возможно. Но у него сразу встал и он понял, что... волнуется. И это мало чем походило на то нежное, почти детское волнение, которое он испытал при знакомстве с Софией. Здесь, казалось, вошёл в полную реакцию весь спектр несовместимых друг с другом термоядерных эмоций, желаний и ощущений. Он захотел её... всю! С головы до самых кончиков кукольных пальчиков на её ухоженных ножках! Мало того... всё то время, что он говорил с ней (или, откровенно говоря пытался, поскольку мысли в голове постоянно путались, глаза обжигал горячий воздух с адреналином, а ладони саднили под сладкими спиралями ментолового онемения) его не покидало необъяснимое чувство, что он хочет её потому что... знает её, или знал, или все эти годы и каким-то образом она принадлежала только ему. То самое аномальное ощущение, когда ты находишься в абсолютно незнакомом тебе месте, но рядом с каким-то определённым человеком ощущаешь себя дома... Да, ностальгические приливы из далекого и давно забытого прошлого, в которых хочешь утонуть с головой полностью и безвозвратно.

Испытывал ли он такое впервые в своей жизни? Не исключено. Хотя... на голую вспышку одержимой страсти это мало чем походило, ибо он прекрасно знал, что такое банальное спонтанное вожделение. Здесь было что-то ещё и намного больше, чем могло показаться на первый взгляд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А когда он узнал, кем оказалась эта не в меру сексуальная "незнакомка"... весь окружавший его тогда безумный хаос разломанной на тысячи осколков собственной жизни неожиданно собрался в одну цельную и идеальную мозаику. И это в тот самый момент, когда она заехала ему донышком тяжелой бутылки прямо в пах. Не удивительно, что перед глазами пробежало всё его прошлое, прямо, как перед смертью. Может так оно и было, может это и был тот особый и исключительный миг его полного перерождения (или пробуждения)? Всё вдруг резко встало на свои места – так просто и кристально ясно!