Кот, который гулял по чуланам - Лилиан Браун

— Вы прослушали пленку?

— Нет, мы хотели отправить её до праздников. Я думаю, вы получите её сегодня.

— Почта всегда с опозданием приходит в Мускаунти. Между прочим, Селия, хочу задать вам один вопрос, в связи с чем прошу вас вспомнить тот день, когда вы обнаружили тело миссис Гейдж. Помните, врач сказал, что она умерла шестнадцать часов назад, следовательно, смерть наступила в воскресенье вечером. Кто-нибудь входил в её дом в воскресенье, вы не видели?

— О, мне надо подумать… Вы полагаете, что кто-то мог сообщить ей новость, от которой она сильно разволновалась, и это заставило её принять те самые таблетки?

— Не исключено.

— Нет, так сразу не могу припомнить, может, мистер Крокус вспомнит. Он очень наблюдательный.

— Хорошо! Прошу вас, отнеситесь к моему вопросу серьезно, а я тем временем посмотрю, не принесли ли пленку Клейтона.

— Да, мистер Квиллер, я вложила в пакет кое-что специально для вас. Это, конечно, пустяк. Просто праздничное лакомство.

— Спасибо вам за заботу, Селия. До встречи!

Во вторник, когда принесли бандероль от Селии, Квиллер первым делом принялся за аппетитное пирожное с шоколадным кремом и орехами, и пока он с наслаждением расправлялся с лакомством, его посетило видение. Он ясно представил себе, как Селия, переехавшая в Пикакс, готовит мясной рулет для его кошек и пирожные с кремом для него самого, как она закупает провизию для приемов и, делая все это, весело хохочет. Затем, очнувшись от грез, он прослушал пленку, записанную Клейтоном, и то, что он услышал, заставило его немедленно позвонить Пендеру Вилмоту.

— Я с удовольствием прослушаю запись, — сказал поверенный. — Прошу вас пожаловать ко мне в офис завтра во второй половине дня.

— Нет! Только сейчас! — твёрдо ответил Квиллер.

Адвокатская контора с необычным интерьером, в котором панели из мореного красного дерева оттеняли красноватую кожу обивки, располагалась во вновь построенном Деловом центре Клингеншоенов и являлась одной из достопримечательностей Пикакса. Кабинет самого Вилмота был отделан панелями из тикового дерева, а установленные на хромированную арматуру кресла были обтянуты тканью в сине-фиолетовую клетку.

Квиллер обратил внимание на настольную лампу с чугунным литьем и абажуром в форме тарелки.

— Она смотрится как изделие Чарльза Ренни Макинтоша, — заметил он. — Я посетил выставку его работ в сентябре прошлого года в Глазго. Кстати, девичья фамилия моей матери Макинтош.

— Во мне тоже течет шотландская кровь, — отозвался поверенный. — Мой предок по материнской линии упоминается в описании восстания тысяча семьсот сорок пятого года.

Он показал Квиллеру на вставленную в раму гравюру, на которой был изображен замок его предка.

— Итак, о каких новых свидетельствах вы упоминали? — приступил к делу Вилмот.

— Неудавшееся ограбление, — начал Квиллер, — подтвердило мои подозрения в отношении администрации «Парка розового заката», а об аресте дилера, вероятнее всего, им сообщил их помощник. Несомненно, что именно он и был тем самым электриком, который снял светильники, а затем скрылся в фургоне своего подельника. Согласно полученным сведениям от моего человека в парке, вся руководящая троица скрылась. От этого человека я также получил магнитофонную запись разговора, содержание которого делает необходимым проведение дальнейшего расследования.

— Кто сделал эту запись?

— Внук дамы, которая является моим осведомителем. Он в приятельских отношениях с пожилым джентльменом, обитающим в парке, с которым у миссис Гейдж существовали доверительные отношения. Молодой человек пристроил под шляпой диктофон, перед тем как пойти к этому пожилому джентльмену. У меня и раньше было подозрение, что мистер Крокус может прояснить то, что происходило с миссис Гейдж в последние дни её жизни. — Квиллер включил запись. — Записанный в начале диалог не имеет прямого отношения к нашему делу, но и он представляет интерес. Вероятно, мальчик проверял качество записи, получаемой на его аппаратуре.

С прослушиваемой плёнки зазвучал чарующий голос молодой женщины, чередующийся с юношеским баритоном, в котором слышались иногда высокие нотки.

«Скажите, Бетти — это вы? Моя бабушка послала вам этот цветок. Её зовут миссис Робинсон, а её дом расположен в Камкет-корт».

«Рождественский кактус! Как это мило с её стороны! А как вас зовут?»

«Клейтон».

«Передайте бабушке мою благодарность, Клейтон. Мы поставим цветок сюда на барьер, так чтобы все обитатели парка могли любоваться им, когда будут приходить сюда за почтой».

«В прошлом году мы подарили рождественский цветок старой даме, которая жила с нами по соседству, но она умерла».

«Клейтон, здесь мы не говорим старая, а говорим почтенных лет».

«Учту. А как её звали?»

«Миссис Гейдж».

«А что же с ней случилось?»

«Она умерла во сне».

«В прошлое Рождество она выглядела совершенно здоровой».

«Боюсь, она по ошибке приняла не то лекарство».

«А как вы об этом узнали?»

«Так сказал доктор. Честно говоря, мы не очень любим говорить о таких вещах, Клейтон».

«А почему?»

«Это слишком печально, а в это время года мы все стараемся быть счастливыми».

«Об этом было сообщение в газете?»

«Нет, это большой город, и они не могут сообщать обо всём».

«А бабушка говорила, что эта дама была богатой. Когда умирают богатые люди, газеты всегда об этом пишут, верно ведь?»

«Клейтон, это очень интересный разговор, но ты должен меня извинить. Мне надо работать».

«Хотите, я вам помогу?»

«Нет, но тем не менее спасибо за предложение».

«Я могу разобрать почту».

«Не сегодня. Передай бабушке, что мы в восторге от её подарка».

«Я умею работать с компьютером».

«И я уверена, что очень хорошо, но сейчас ничего не…»

«Вы очень красивая».

«Спасибо, Клейтон. А теперь, пожалуйста… иди!»

Вилмот не удержался от смеха.

— Он говорит абсолютно искренне и естественно. Сколько ему лёт?

— Тринадцать.

В течение нескольких секунд на плёнке не было записи, а затем зазвучал тот же юношеский голос и слегка задыхающийся голос пожилого мужчины.

«Клейтон! Я с трудом узнал тебя на этот раз… В этом году ты без бороды».

«Я её сбрил. Как вы себя чувствуете, мистер Крокус?»

«В общем-то неплохо».

«А чем вы занимаетесь? Просто сидите на солнышке?»

«Да, просто сижу».

«Бабушка велела передать вам этот цветок. Это рождественский кактус».

«Как она добра ко мне!»

«А где мне его поставить?»

«Поставь рядом с дверью. Поблагодари бабушку от меня».

«Хорошо, а можно мне присесть?»

«Конечно… садись, пожалуйста!»

«Вы последнее время играли в шахматы?»

«Здесь никто не играет в шахматы».

«Даже ваши внуки?»

«Мои внуки никогда меня не навещают. Может, было бы лучше, не будь их совсем».

«А у меня нет дедушки. Почему бы нам не организовать что-то в нашей ситуации?»

(Негромкий смех.)

«И что же ты предлагаешь?»

«Мы могли бы играть в шахматы по переписке, и я бы сообщал вам школьные новости. Я только что организовал молодежный музыкальный ансамбль».

«И на чём же ты играешь?»

«На трубе. А вы всё ещё играете на скрипке?»

«Последнее время нет».

«Почему?»

«Нет желания. Ты знаешь, меня постигла тяжелая утрата».

«Ужасно! А что именно произошло?»

«Миссис Гейдж… умерла».

«Она была очень приятной дамой. Она долго болела?»

«Прискорбно об этом говорить… но это было самоубийство».

«Я знаю похожий случай. Мне сказали, что виной тому депрессия. У неё тоже была депрессия?»

«У неё были неприятности личного характера».

«А что это были за неприятности?»

«Ты знаешь, нельзя ни с кем обсуждать… личные дела твоих друзей».

«А наш школьный психолог утверждает обратное, что хорошо говорить об этом, когда друга больше нет».

«Просто, ты знаешь… никому не интересно было слушать об этом».

«А мне интересно, и если вы хотите быть моим дедушкой…»

«Ты очень добрый мальчик».

«А вы знали, что за неприятности у неё были?»

(Пауза.)

«Кто-то отбирал у неё деньги… нехорошим образом».

«А она обращалась с этим в полицию?»

«Это было не совсем… Она считала, что не может этого сделать».

«А почему?»

«Это было вымогательством».

«Как это?»

«Её шантажировали».

«Ужас! А в чём всё-таки было дело? Вы знаете?»

«Это семейная тайна».

«Кто-либо совершил преступление?»

«Я не знаю».

«А она говорила, кто её шантажировал?»

«Кто-то, кто жил на севере».

«И как долго это продолжалось?»

«Несколько лет».