Тропа барса - Петр Катериничев

А вот лица этого, большого, опять не рассмотрел: спиною он был, вернее, вполоборота. Потом вошли в подъезд. Я следом — шмыг! Мышкой… Затаился. Слышу — дверь хлопнула на каком-то верхнем этаже, и не запростецкая, железная.

Вернулся я в «москвичек», посидел, покумекал… Еще в забегаловке от шоферюг слыхал: люди землю будут носом рыть, а киллеров Снега достанут… Вот и…

— Ты хочешь денег? — резко спросил Автархан.

— А кто ж денег не хочет? Есть у тебя на кармане «зю-зики» — ты король, нет — шваль, шантрапа… Да и риск какой был… — Водила упер глазки в стол. — Только вы не подумайте, что я ради денег… Из уважения… Просто деньги — кому они лишние?

Степаныч стоял за спиной шмаровоза. Авторитет едва заметно прикрыл глаза.

— Будут тебе бабки, — произнес Степаныч. — Пошли.

— Да нет, вы не подумайте… Я со всем уважением… Только деньги — разве они помешают?

Водила вышел первым. Степаныч — следом.

— Да, я вот чего еще… — начал водила, оборачиваясь… Неуловимо быстрый удар сломал шейные позвонки, мужик рухнул, засучил ногами в конвульсии и затих.

— Унесите, — приказал Степаныч двум парням. Те равнодушно подхватили тело и потащили прочь.

— Успокоил? — спросил Автархан, когда тот вернулся.

— Абсолютно.

— Больно жаден до денег.

— Не то слово…

— Побежал бы к Кондрату или к Бене? Как думаешь?

— Обязательно. Если еще не сбегал. Деньги для таких, как этот…

— Что думаешь насчет сказанного? — перебил его Автархан. — Ты проверил?

— Да. Все так: Есть там такая квартирка. Хитрая. Ребятишки контролируют вход в подъезд, чердак, окна. Окна занавешены плотно, никак не подобраться… И еще…

В квартирке, в доме напротив, мамашка одна проживает… Дочушку свою, малолетку, в аренду сдает… Ее сожитель, мамашки, Леха Козел, сегодня с утреца деньгами по местной, пивнушке сорил… Славными такими купюрами… У него отродясь больше червонца не бывало.

— Кто у нас там? Не территории?

— Костя Хмель. Мы как подошли по выяснению, сразу, как я рассказ… шмаровоза, самую суть, выслушал. Хмель наведался в ту квартирку…

— Ну?

— Мамашка пьяна в умат, а девчонка рассказала: приходил к ней посередь ночи мужик, крупный, грузный… Лицо вроде страшное, а вообще она тоже плохо помнит…

— Этот здоровяк что, харил девку?

— Не. Что-то у него не сложилось. Потом отвалил. Мы прикинули по времени: как раз он мог и быть этим вторым… Боссом.

— А что насчет… худощавого? Действительно он… убил Сергея?

— Похоже на то. Очень похоже. Я поговорил с Василь Васильичем. С Ковровым. Был такой человечек. Сидел за столиком у стены. Один. Озадачил Васильича крупной суммой. Держался корректно. Самое удивительное… Васильич — ведь очень наблюдательный старик…

— Это да…

— Так вот. Он, как и шмаровоз, описывает просто: худощавый, жилистый, похож на подростка. Притом никаких черт лица не запомнил. Да, болтал этот худощавый с кем-то по мобильному.

— Так, — припечатал Автархан ладонь к столу. — Этих — брать. Возьмешь?

— Честно? Постараюсь. Уж очень несет от всего этого…

— Подставой?

— Спецслужбой. Из трех букв.

— Они все — из трех букв. Которая?

— Может, здешняя, может, российская. Да и любой крупный банк или «Нефтьпром» людей себе не с улицы набирали…

— Наркота им зачем, Степаныч? Ты не мудришь?

— Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Не всегда. Хорошо. Карт-бланш тебе. Полный. Но хотя бы одного ты мне возьми головой. Здоровеньким.

— Если они асы…

— Степаныч, я же сказал: карт-бланш. Задействуй свои контакты где хочешь, пусть их вяжет кто угодно, хоть служба безопасности, хоть черт с рогами, но одного ты мне достань и привези.

Автархан встал из-за стола, подошел к сейфу, открыл, достал чемоданчик.

— Сто штук «зелени». Передашь этому своему… генералу. Пусть расстарается. Так сказать, разовый гонорар. Помимо обычного. Ему кто-нибудь когда-нибудь такие деньги платил за простую операцию захвата?

— Не уверен.

— А я уверен. Никто. И никогда. Потому что это столько не стоит.

Глава 25

— «В поход на чужую страну собирался король…» тихо напевал Маэстро.

Ждать он не любил. И время ожидания считал навсегда вычеркнутым из жизни. Он то вставал и начинал расхаживать по комнате, то замирал на мгновение, закрыв глаза, словно боялся упустить какой-то звук или цвет, то, что для него было даже не самой мыслью, а ее эхом…

Крас сидел в кресле расслабленно — сказывалась напряженная усталость; он не спал и не бодрствовал, просто находился в некоем промежуточном состоянии, похожем на старческую бессонницу: многие старики уверены, что не могут спать вовсе и якобы не спят ни ночью, ни днем, на самом деле сон и явь, давно ушедшее и настоящее, домыслы и иллюзии так смешались в их жизни, что они уже не в силах отличить одно от другого. И к жизни их привязывают привычки.

Крас стариком не был. Его рефлексы чутко улавливали волны агрессии, исходящие от Маэстро, но это не было угрозой для него лично: Маэстро так жил. К тому же… чтобы убить, ему не нужно было ни накручивать себя, ни готовить… Он мог быть в этот момент неукротимым, словно взорвавшийся вулкан, или спокойным, как штилевое море… Для Маэстро убийство не было ни работой, ни актом нелюбви — просто действием. Наверное, смерть казалась ему куда более естественной, чем жизнь, и уж куда более спокойной. И в этом Крас был с ним абсолютно согласен: освобождать людей от их суетной, никчемной, жестокой жизни — что может быть нужнее в этом мире?..

Только золото. Оно — спокойный владыка всего сущего, ибо правит пороками, а пороки в этом мире куда надежнее, чем добродетели… Они позволяют королям властвовать… Ну да, короли властвуют, но не правят. Правит лишь золото, только с его помощью можно получить удовольствие от пороков.

Маэстро прав: они двое — вне времени и вне жизни их удел честен и прост — освобождать от нее людей. Хотя все мы обезьяны, марионетки того, кто сидит за ширмой и дергает за нитки… Того, кто нас убивает… Убивает без ненависти, без сочувствия, без сожаления… Просто так… Все мы рабы. Его рабы и рабы времени… Время тоже убивает. Сначала душу, потом то, что осталось. Убивает…

И тоже без ненависти, но от этого еще хуже.

На экране дисплея наконец высветилась затребованная информация:

"Олег Игоревич Гончаров, 1960г.р. Призвался 19.10.1979г. Проходил службу в ВЧ3567 89/К; после демобилизации проходил обучение на объекте «Гора».

12.12.1984 г. Присвоено воинское звание «лейтенант».

С 14.02.1984 по 28.03.1988 г. Проходил службу в ВЧ 95684/К.

26.05.1986 г. Присвоено воинское звание «старший лейтенант».

1.12.1987 г. Присвоено звание «капитан» досрочно.

17.04.1989 г. Уволен в запас".

— И это — все? — удивленно присвистнул Маэстро.

— Да, — пожал плечами Котин.

— Ловко…

— Маэстро, ты же знаешь, с тех пор архивы вычистили основательно.

— Крас, заткнись! Заткнись!

Маэстро заметался по комнате, словно загнанный зверь. Остановился как вкопанный, произнес:

— Это наивысший допуск! Все резидентуры… — Он вдруг замолчал, побледнел, произнес еле слышно:

— Лир — ширма?! Марионетка?!

— Этого не может быть! — нервно отозвался Крас.

— Сам знаю! Я знаю куда больше, чем ты даже можешь себе представить!

— Погоди, Маэстро! Рассудим здраво: мы послали запрос, ответ на который должен прийти в Москву от здешней службы безопасности… Только потом — к нам. И уткнулись в наглухо запертые ворота. Что здесь удивительного?

— То, что не здешние, а Москва, ты понял, Москва нам выдала бредятину! Это не досье на человека из группы Барса, это компьютерная распечатка деяний трудного подростка при спермотоксикозе! Поступил, служил, Уволился! Кто-то там играет игру, и очень странную…

— Нас отрезали от информации?

Маэстро нервно заходил из стороны в сторону.

— Да. Или хотят, чтобы мы так считали.

— Кто?

— Конь в пальто. А уж что за попона на нем…

— Погоди… Выходит… Вся эта лабуда — всего лишь «туман»? Операция прикрытия?

— Дошло, наконец?

— Не слишком ли жирно?

— Для кого? Лир всегда был мужчина с замахом: делить королевство так делить! Но не отдавать власти! — Маэстро снова замер, расхохотался и вдруг запел, слегка кривляясь:

— «А на столе лежал чемоданчик, а на столе лежал чемоданчик, а на столе лежал, а на столе лежал…» И — пропал. Или не пропал? Объявился где-то?

Или объявится?.. А мы с тобой как два полудурка… Вернее, один сексуальный маньяк не без способностей, но с полным отсутствием фантазии, другой… Другой — Сальери, ищущий Моцарта и получивший жирную, волосатую фигу! Кукиш с маслом!

Нет, что ни говори, Красавчик, а жизнь дерьмо! Смерть честнее, никого никогда не обманывает: есть так есть! — На секунду он напрягся вдруг, как настороженный зверь, приложил палец к губам:

— Ш-ш-ш…

Как оказались в его руках пистолеты, не заметил никто, настолько молниеносным было движение. Маэстро кивнул на дверь. Крас смотрел на него непонимающе: очередной заскок великого актера? Сам он не слышал ни звука.