Ключ. Возвращение странницы (сборник) - Патриция Вентворт

Он потянулся через мокрое плечо мистера Ивертона, схватил его за запястье и вздернул правую руку кверху. Пистолет выпал, стукнув по столику, на котором раньше стояла миска.

В следующее мгновение Дженис уже держала телефонную трубку и звонила в полицию. Мистер Ивертон лежал на полу, Гарт сидел на нем, а Ида лепетала в промежутках между рыданиями:

– Вы разбили мою миску! Он порезал лицо! Сколько крови! Бедный мистер Ивертон!

Глава 41

Через несколько дней в домике священника, чтобы проводить мисс Сильвер, собралось изрядное общество – мисс Софи, Гарт, Дженис, сержант Эббот, Ида Моттрам и мисс Медора Браун, которая на самом деле оказалась миссис Мэдок. Это открытие так повлияло на обеих мисс Донкастер, что они, позабыв давнюю неприязнь, в один голос заявили, будто всегда подозревали в ней что-то странное, а что касается мистера Ивертона, то, если бы хоть кто-нибудь удосужился спросить их мнения, они сразу бы сказали, что форма черепа у него чисто немецкая.

Фрэнк Эббот, временно свободный от обязанностей, почтительно сидел на мягкой викторианской скамеечке у ног мисс Сильвер. Он вкрадчиво сказал:

– Ну же, рассказывайте. Вы с самого начала заподозрили Ивертона, не так ли? Почему?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Мой милый Фрэнк, ты такой несдержанный. Я не подозревала мистера Ивертона до среды – пока мы не побывали в Марбери.

Фрэнк навострил уши.

– А что же случилось в среду?

Мисс Сильвер самодовольно взглянула на молодого человека.

– Немногое… весьма немногое. Если бы я об этом упомянула, ты бы подумал, что я придаю чересчур большое значение пустякам. Когда я ожидала в саду мисс Фелл, которая любезно согласилась взять меня в гости к мисс Донкастер, на садовой стене сидел мальчик из эвакуированных, Сирил Бонд. Как ты, возможно, уже заметил, у юного Сирила сильная тяга к знаниям. Он внезапно появился среди нависших ветвей и спросил: «Что значит “Sprechen sie Deutsch”?», причем его произношение было ниже всякой критики. Так или иначе, смысл остался ясен, и я ответила, что это значит: «Вы говорите по-немецки?» Он, видимо, подхватил фразу у своего приятеля, беженца австро-еврейского происхождения.

Ида Моттрам удивленно произнесла:

– И что?

Мисс Сильвер улыбнулась, похлопала ее по руке и продолжила:

– Сирил сказал, что подходил к мистеру Ивертону, прежде чем спросить у меня, но мистер Ивертон заявил, что не знает немецкого. Мне показалось невероятным, что образованному человеку, знающему, о каком языке идет речь, неизвестна такая расхожая фраза. Я задумалась, зачем мистер Ивертон так старательно это внушает. Вскоре круг начал сужаться. Я никогда не верила в виновность мистера Мэдока, а его показания очистили Буша. Мистер Мэдок не убивал Эзру Пинкотта, поскольку находился в тюрьме в Марбери. А Буш не мог убить мистера Харша, если показания мистера Мэдока были правдивы.

Фрэнк Эббот кивнул.

– Да, мы проверили – он никак не мог оказаться на том месте, где попался на глаза Мэдоку.

– Стало совершенно ясно, – продолжила мисс Сильвер, – что Эзра погиб, поскольку пытался шантажировать убийцу. Гравий, обнаруженный у него на сапогах, точно такого же типа, что и на церковном дворе и на подъездных дорожках домов, выходящих на луг. То, что гравий был сухим и чистым, доказывает, что Эзра не сам дошел до лужи, где утонул. Как только мисс Дженис сообщила о разговоре, в котором мистер Харш упомянул про «открытую дверь из прошлого», у меня возникло сильнейшее убеждение, что эта дверь открылась в «Баране». Мистер Харш зашел туда выпить чаю, но поспешно ушел, так и не выпив. Почему? Он опоздал на поезд, а вернувшись домой, сказал мисс Мэдок, что видел привидение. Где? Я не усомнилась, что он получил сильный шок от какой-то внезапной встречи, которая была связана с его прошлой жизнью и он сам не знал до конца, не сыграло ли сознание с ним дурной шутки. Разумеется, мистера Харша напугал не кто-то из жителей Борна, но я сообразила, что там, возможно, присутствовали двое и один из них, вероятно, местный. Если все случилось именно так, у обоих имелись причины чувствовать себя весьма неуютно и страх оказаться узнанными, видимо, толкнул их на преступление.

Гарт Олбени сказал:

– Вряд ли. Сэр Джордж собирался приехать на следующий день – предстояло убрать Харша, прежде чем он успеет передать правительству результаты. Послушайте, Ида, мисс Мэри Энн сказала вам, что подслушала телефонный разговор Харша с сэром Джорджем. Вы поделились с мистером Ивертоном?

Ида Моттрам широко распахнула глаза.

– Нет-нет… но он был там… мы пришли вместе. Он всегда так интересовался мистером Харшем.

– Не удивительно, – заметил Гарт. – И, разумеется, он прибрал бы к рукам бумаги, если бы Мэдок не отправил их в банк. Он не стал рисковать и забирать документы в ночь убийства, поскольку знал, что Мэдок не горит желанием сотрудничать с сэром Джорджем. Простите, миссис Мэдок, но всякий, кто знал вашего мужа, мог на это положиться.

Когда к ней обратились совершенно законным образом, Медора Мэдок покраснела. Мисс Сильвер склонила голову набок.

– Думаю, вы правы, майор Олбени. Вероятно, план был таким: позволить мистеру Харшу завершить опыты, а затем убить его, прежде чем он успеет передать результаты правительству. Преступники знали, что времени мало и нужно быть готовым к действию в любой момент. Встреча в «Баране», возможно, состоялась с целью передать тщательно выбранное оружие, способное навести на мысль о самоубийстве. Весьма поучительно оглянуться назад и осознать, что замысел почти удался. Если бы не тот факт, что поведение мистера Мэдока вселило в остальных подозрение, то почти наверняка вердикт о самоубийстве остался бы окончательным. И если бы не арест мистера Мэдока, я сильно сомневаюсь, что смерть Эзры Пинкотта привлекла бы к себе должное внимание. Весьма обнадеживает, что преступники часто сожалеют о мелочах, которые не сумели предусмотреть. В любом случае успех и безопасность мистера Ивертона зависели от того, что его никто не подозревал. Именно старания избежать подозрений убедили меня, что опасения небезосновательны. Когда миссис Моттрам сказала, что нужно написать мне, он, несомненно, постарался дискредитировать мисс Дженис. Я никогда не склонна была рассматривать разговор, который услышала у себя за спиной в метро, как случайный. Я совершенно уверена: сцену заранее спланировали. Известно, что в субботу вечером мистер Ивертон ездил в Марбери, и я не сомневаюсь, что оттуда он позвонил сообщнику в Лондон. К сожалению, звонок проследить невозможно. Как мы теперь знаем, фамилия мистера Ивертона вовсе не Ивертон, а Смит. Его родители-немцы носили фамилию Шмидт. Он родился и вырос здесь, но часто ездил в Германию и был убежденным нацистом. Но, – любезно повернулась она к Фрэнку, – сержант Эббот гораздо более компетентен, нежели я.

– Что ж, никакого секрета больше нет. Вчера он предстал перед полицейским судом. Настоящий Ивертон по-прежнему оправляется после нервного срыва где-то в Девоншире. Преступники сделали выбор умно. У мистера Ивертона нет никаких родных, а друзья – из тех, с кем знакомишься за выпивкой или деловым ленчем. Легко заводятся, легко теряются. «Бедного старину Ивертона» не долго жалели и вскоре совершенно позабыли. Он слишком плох, чтобы писать письма, и совершенно выпал из жизни. Насколько я понял, между ним и Шмидтом нет особого сходства, но приблизительное описание одного – рост, сложение, цвет волос – подойдет и для другого. В Борне Шмидт играл роль этакого бодрячка, любителя сельской жизни, который всюду сует нос.

Мисс Софи выпрямилась и сказала:

– Я не верю, что он притворялся. Наверное, именно таким он бы и стал, если бы не проклятый Гитлер. Как подумаешь, сколько людей погибло в последней войне, становится очень жаль, что Гитлера не было в их числе.

Фрэнк Эббот внимательно посмотрел на нее.

– Спасибо за добрые слова, мисс Фелл.

Мисс Сильвер продолжила:

– Как только я побеседовала с миссис Моттрам, то, разумеется, поняла, что алиби мистера Ивертона на вечер вторника вообще не назовешь таковым. Он привлек внимание миссис Моттрам к выстрелу, которого она не слышала, и, глядя на часы, заметил, что уже без четверти десять. На самом деле, полагаю, было половина десятого. Мистер Ивертон почти ничем не рисковал, поскольку у миссис Моттрам нет ни наручных часов, ни настенных в гостиной.

– Наручные часы на мне перестают идти, – ответила Ида, озираясь в поисках сочувствия. – Говорят, это из-за электричества, ну или что-то такое. И я ненавижу сидеть в комнате с большими часами, они меня нервируют. Но я почти уверена, что и впрямь услышала какой-то звук – и, конечно, подумала, что часы бьют без четверти десять, как он и сказал!

Мисс Сильвер улыбнулась.

– Да, дорогая, думаю, он так и рассчитывал. Он покинул вас в половине десятого и через несколько минут вошел в церковь. Я с самого начала не сомневалась, что убийца находился в приятельских отношениях с мистером Харшем и выстрелу предшествовал разговор. Занавеска, которая заслоняет органиста, была отдернута, и несколько минут никто не слышал звуков органа. Но если только убийца не даст показаний, мы никогда не узнаем, что именно случилось. Поскольку преступники намеревались создать видимость самоубийства, предстояло застать мистера Харша врасплох и увлечь разговором, пока вновь не раздастся бой часов – как положено, без четверти десять. Шмидт, вероятно, следил за временем, стоя рядом с табуретом органиста. Чтобы преступление сошло за самоубийство, стрелять нужно было в упор. Часы начали бить, на втором ударе он выстрелил. Мистер Харш упал. Шмидту оставалось только вытереть пистолет, всунуть его в руку жертвы, после чего выпустить, чтобы оружие упало на пол. Если бы Эзра Пинкотт в тот вечер не заглянул в проулок по своим делам, несомненно, план бы удался.