Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд Свами Криянанда (Крийананда)

Думаю, что на самом деле Мастер сам не слишком возражал против нашей неорганизованности. Хотя ежедневные групповые медитации могли помочь некоторым менее старательным монахам более твердо стоять на пути, они поглощали время остальных, которое можно было бы посвящать длительным индивидуальным медитациям. Мастеру хотелось, чтобы наши духовные усилия проистекали из глубин собственного стремления к Богу, а не только следовали механически проторенными дорожками установившихся привычек. Он подчеркивал необходимость регулярной практики, но дисциплина западных монастырей с присущей ей регулярностью часового механизма казалась ему слишком механической, демонстрирующей глубокое заблуждение Запада: веру в то, что совершенства можно достичь путем внешних, а не внутренних преобразований. Во всяком случае, Мастер часто вытаскивал нас из ямы заведенного распорядка, в которой мы слишком глубоко застревали. В его обществе невелика была опасность, что наши ментальные ямы превратятся в разъезженные колеи!

Я был рад возможности выработать собственный медитативный распорядок. Каждое мое утро начиналось в четыре часа — следует признаться, что с постели я вставал пошатываясь, исключительно с помощью будильника. Выполнив упражнения Мастера по зарядке тела энергией, я два или три часа медитировал. В семь часов я шел в главное здание, где принимал душ и завтракал перед тем, как пойти на работу в сад. В полдень я откладывал для себя еду в мужской столовой, затем полчаса медитировал в главном храме наверху. Вечерами я слегка перекусывал (тяжелая пища в желудке, как я вскоре обнаружил, не способствует глубокой медитации), некоторое время изучал тексты, а затем спускался в свою «пещеру» и медитировал два-три часа перед сном.

Вскоре я ожидал начала медитации с таким нетерпением, с каким мирские люди ожидают вечеринки. Я никогда и не мечтал, что смогу открыть в себе такое богатство наслаждения!

В дополнение к медитативным техникам Парамаханса Йогананда, как я уже упомянул, обучал сериям энергизирующих упражнений. Он положил в их основу малоизвестную истину, которую Преподобный Бернард объяснил мне в первый вечер в Маунт-Вашингтоне. Космическая энергия посредством воли втягивается в тело через область продолговатого мозга. «Чем сильнее воля, — говорил Мастер, — тем больше поток энергии». С удовольствием выполняя эти упражнения утром и вечером, я нашел их изумительно эффективными для преодоления усталости и развития устойчивого прекрасного самочувствия.

В субботу по расписанию был выходной. Это время позволяло нам заняться личной домашней работой и более длительными индивидуальными медитациями. Утром я обычно позднее заканчивал медитацию и до конца дня сохранял молчание. Иногда я постился. Вечером я медитировал еще несколько часов.

По воскресеньям мы посещали утренние и вечерние службы в нашей голливудской церкви. Для поездки туда у нас был только грузовик с фургоном, и мы, молодые монахи, радостно набивались в его кузов для поездки, занимавшей пятнадцать или двадцать минут. Зимой, чтобы приучить себя не бояться холода и развить титикшу (терпеливость), мы иногда раздевались до пояса и бегали, радостно приветствуя бодрящий воздух и смеясь. («Тебе нужно обучиться туммо», — прокричал мне однажды Бун сквозь ветер, свистящий вокруг нас. «Что это такое?» — «Это тибетская техника преодоления холода». С тех пор, если Бун выглядел слегка озябшим, я кричал ему: «Делай больше туммо!»)

Голливудская церковь очаровательна в своей простоте. Ее цветовая гамма как изнутри, так и снаружи была голубой, белой и золотой — «цветов Мастера», как сообщил мне Бун. В маленьких нишах с каждой стороны святилища располагались статуэтки, изображающие лидеров основных мировых религий. Парамаханса Йогананда назвал ее «Церковью Всех Религий». Его учение подчеркивало единство, лежащее в основе всех верований. Скамьи, рассчитанные приблизительно на 115 человек, были обращены к маленькой сцене, на которой проводились службы. До начала службы и по ее окончании сцена обычно задергивалась занавесями. Когда они расходились, открывался расположенный вдоль задней стены алтарь с пятью нишами, в каждой из которых находилось изображение одного из гуру нашей линии: Бабаджи, Лахири Махашаи, Свами Шри Юктешвара, Парамахансы Йогананды и Иисуса Христа.

Бернард, которому предстояло проводить службу в первое воскресенье после моего прибытия, познакомил меня с церковью заранее. «Почему, — спросил я его, — на нашем алтаре есть изображение Иисуса Христа? Он-то не принадлежит к нашей линии гуру. Мы включили его в угоду христианскому вероисповеданию?»

Бернард улыбнулся:

— Мастер рассказывал нам, что сам Иисус явился Бабаджи и просил его послать это учение Самоосознания на Запад. «Мои последователи, — утверждал Иисус на этой встрече, — забыли искусство божественного, внутреннего общения. Внешне они действуют во благо, но они упустили из виду самое главное в моем учении: “Ищите же прежде Царства Божия"» [Матф. 6: 33.].

— Миссия, которую он послал на Запад через Мастера, состоит в том, чтобы помочь людям в непосредственном общении с Богом, — продолжал Бернард. — Иисус через практику медитации также становится для них живой реальностью — существом, с которым они могут общаться непосредственно, а не просто читать о нем в Библии. Именно это имел в виду Иисус, говоря, что явится вновь. Мастер часто говорит об этой миссии как о Втором Пришествии Христа, ибо она учит людей истинному исполнению завета Иисуса — прийти вновь не физически, а в душах тех, кто любил его и непосредственно с ним общался.

— Но большинство христиан верит вовсе не в это, — усмехнулся я.

— Верно! Но ты можешь припомнить несколько упоминаний в Библии, где Иисус упрекал самих апостолов в том, что они принимают его слова буквально, в то время как он вкладывал в них метафорический смысл. «У меня есть пища, которой вы не знаете» [Иоан. 4: 32.], — сказал он, а они подумали, что у него, наверное, припрятан бутерброд! Более того, сам Иисус размещал Второе Пришествие в пределах текущей жизни своих слушателей: «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет» [Матф. 24: 34.]. В те дни и с тех пор он не раз исполнял свое обещание, являясь истинно преданным ученикам — не фанатичным адвентистам, ожидающим его на вершинах холмов в ниспадающих белых одеждах, но тем, кто смиренно искал его в собственной душе.

— Скажи мне, — спросил я, помедлив перед погружением в философию, — зачем мы вообще держим изображения на алтаре? Если состояние сознания, к которому мы стремимся, бесформенно и вездесуще и мы должны внутренне общаться с ним, не мешает ли нашему развитию обращение внимания вовне, к конкретным личностям?

— Нет, — ответил Бернард. — Видишь ли, наши мастера обладают этим состоянием сознания, нам же трудно даже представить его! Настраиваясь на них, мы начинаем ощущать, чем же они обладают, и развивать то же сознание в себе. Именно это имеется в виду в словах Библии: «А тем, которые приняли Его, дал власть быть чадами Божиими» [Иоан. 1: 12.].

— Значит, важнее стараться настроиться на сознание Мастера в медитации, чем концентрироваться на его внешних словах и действиях?

— Абсолютно верно! Я не имею в виду, что его внешние действия не содержат для нас жизненных уроков. Но сокровенный смысл этих учений в том, чтобы привести нас к внутренней настроенности. Можно сказать, что сонастроенность — сущность ученичества.

Мне стало интересно, не могут ли личностные взаимоотношения с гуру привести к эмоциональной привязанности к нему, ограничивая, а не освобождая сознание ученика. И, что важнее всего, мне хотелось бы знать, а вдруг сонастроенность с Мастером явится угрозой моей настроенности на Бога? Вдруг она направит внимание вовне, вместо того чтобы обратить его вовнутрь?

Со временем, когда я лучше узнал Мастера, мне стало очевидно, что та настроенность, которую он поощрял в своих учениках, была безличностной. По своему обыкновению, он решительно отвращал преданность людей от себя как от человеческого существа и направлял ее к вездесущей Божественности, бывшей единственным объектом его собственной преданности. Тогда я понял, что сонастроенность с ним означает настроенность не на личность, а на его вселенское состояние осознания. На самом деле, в более глубоком смысле, той личности, на которую мы могли бы настраиваться, не существовало. Он часто говорил: «Я давным-давно убил Йогананду. Ныне в этом храме не обитает никто, кроме Бога».