Книга об отце (Ева и Фритьоф) - Лив Нансен-Хейер

Большую часть материалов, собранных экспедицией на «Фраме», Нансен предоставил нашим крупным специалистам. Значи­тельную часть биологической коллекции обработал профессор Оссиан Сарс. Метеорологический материал достался другу Нансена профессору Генрику Мону, основоположнику норвежской мете­орологии. Вплоть до наших дней метеорологи обращаются к тру­дам Мона, когда речь идет о климатических условиях Арктики. Во время дрейфа «Фрама» велись наблюдения и за маятником для определения силы тяготения в море. Результаты наблюдений были обработаны профессором Шиетсом, и эти данные впер­вые показали, что сила тяготения в море «нормальная», такая же, как и на суше. Позднее это было неоднократно подтверждено.

Больше всего интересовали Нансена самые глубокие водные слои — придонные воды. Его занимало, откуда ведут происхожде­ние эти воды и как они обновляются. Над этими проблемами Нан­сен сам работал вплотную.

Методы исследования, применявшиеся в то время, когда снаря­жалась экспедиция на «Фраме», были далеко не совершенны, определения температуры и солености были недостаточно точны, что затрудняло обработку результатов измерений. Нансен неодно­кратно пытался получить новые пробы и наконец сам отправился в 1912 году на судне «Веслемей» в район Шпицбергена. Лед по­мешал ему продвинуться так далеко на север, как хотелось, но все же удалось взять ряд проб, и этого было достаточно, чтобы до­казать, что в тех местах наблюдается именно та соленость, ка­кую он предполагал.

Нансен лучше, чем кто-либо другой, понимал, что необходимо предъявлять самые высокие требования к точности при исследова­нии физических свойств и потому не жалел никаких усилий, чтобы улучшить технику. Он взял ряд контрольных проб и выявил все возможные недостатки в аппаратуре, которой пользовался ранее. Затем он сконструировал несколько новых приборов. Вертушка Нансена до последних лет была наиболее употребительным ин­струментом при океанографических наблюдениях.

Многие пожимали плечами, говоря о чрезмерной дотошности Нансена, которая была отличительной его чертой с юношеских лет. Но именно эта тщательность в мелочах и привела к тем научным результатам, благодаря которым Нансена стали назы­вать основоположником глубоководных исследований.

После похода на «Фраме» он писал:

«Из собственного опыта я извлек урок, который извлекали мно­гие до меня: теперь, когда говорить об этом уже поздно, я вижу, что все можно было сделать куда лучше. Приборы и методику можно было без особого труда значительно улучшить. Теперь я понимаю, что впредь исследования океана будут представлять какую-то ценность лишь в том случае, если они будут вестись с куда большей точностью, чем до сих пор».

Результаты экспедиции к Северному полюсу изложены в шести томах отчета, которые выходили с 1900 по 1906 год.

Когда Нансен обрабатывал материалы похода на «Фраме», каминная превратилась в его кабинет, в который никто не имел права входить. Даже мама не смела лишний раз туда постучаться. Ее большой бехштейновский рояль перенесли оттуда в гостиную. А в столовой осталось маленькое пианино, которое она к тому же больше любила. Здесь она музицировала и занималась с уче­никами.

Но были люди, на стук которых всегда открывались двери ка­бинета Нансена. Это были молодые люди, организовывавшие но­вые экспедиции. Поход на «Фраме» стал образцом для последую­щих полярных экспедиций, и к Нансену часто обращались за советом и наставлениями.

Кнут Расмуссен, один из этих молодых людей, сказал: «Не было такого случая, чтобы он щедрой рукой не поделился бога­тым опытом». Нансен помогал им не только практическими сове­тами относительно оборудования, провианта, инструментов для научных исследований, он рассказывал им об особенностях ле­довых условий и морских течений, делился всем своим опы­том — и горьким, и положительным. Он был для них мораль­ной опорой.

«Получить от Нансена благословение на экспедицию означало крещение, посвящение в рыцари,— сказал Кнут Расмуссен в речи, которую произнес в актовом зале университета Осло в 1930 году.— Зато его рукопожатие ко многому и обязывало».

В 1899 году Нансен участвовал в съезде[95] в Стокгольме, кото­рый учредил Международный совет по изучению морей в Копен­гагене. Международная лаборатория по исследованию морей, в чьи задачи входило усовершенствование методов океанографических работ, была учреждена в Христиании, чтобы Нансен непосред­ственно мог руководить лабораторией; Валфрид Экман получил там должность первого ассистента и часто приезжал к отцу ра­ботать.

Ранней весной 1900 года Нансен начал готовиться к экспеди­ции на «Микаэле Сарсе».

«Сколько надо трудов, чтобы подготовиться к подобному пред­приятию!— пишет Нансен в воспоминаниях об этом плавании.— Все приходится делать заново, проверять, подготавливать, выби­рать и отбрасывать негодное. Сама работа еще не началась, а ты уже устал».

Всякий раз, как Нансен брался за такое предприятие, оно на­чиналось с нечеловеческой работы. Главное — подготовка, и он не скупился ни на труды, ни на расходы, чтобы все получилось как можно лучше.

Доктор Юхан Йорт[96], которого назначили руководить первой океанографической экспедицией на специально предназначенном для этого судне, попросил Нансена вместе с Бьёрном Хелланд-Хансеном взять на себя физические исследования. Нансен с ра­достью согласился.

Хелланд-Хансен когда-то изучал медицину и собирался стать хирургом. Но во время экспедиции по изучению северного сияния под руководством Кристиана Биркеланна[97] он отморозил пальцы, и ему пришлось переключиться на точные науки. Так он сделался океанографом.

Нансен заинтересовался молодым человеком, попавшим в беду, и однажды у профессора Биркеланна, ассистентом которого был Хелланд-Хансен, разговорился с ним. Вскоре Нансен понял, что перед ним многообещающий исследователь. На него произвело впечатление, как четко работает Хелланд-Хансен с точными при­борами, несмотря на свои искалеченные руки.

«Удивительный человек!— говорил он потом маме.— Ни разу не пожаловался на свою тяжелую судьбу. Наоборот, кажется, даже благословляет ее за то, что привела к науке, которая теперь так сильно захватила его».

Нансен присоединился к экспедиции только в Ейрангере[98], сперва он хотел отвезти семью в горы и помочь ей устроиться.

Выйдя из Ейрангера, они провели исследования в районе Стур-фьорда. Из Олесунна судно вышло в открытое море. Накануне был северо-западный штормовой ветер, и море еще не успокоилось. Как всегда, у Нансена началась морская болезнь. Хелланд-Хансену было не лучше, так что им обоим было невесело. Но, не успев как следует прийти в себя, Нансен уже поднялся на палубу, чтобы испытать новые вертушки, сконструированные им для этого пла­вания.            

Одна из них, сделанная по совершенно новому принципу, была особенно хороша. Он работал над этой вертушкой несколько ме­сяцев, и обошлась она ему более чем в тысячу крон. Нансен воз­лагал большие надежды на этот прибор. Но радости, как он часто говорил, недолговечны. Когда собрались опустить это чудо, вы­яснилось, что на барабан вместо нескольких тысяч метров троса было намотано всего лишь несколько сот метров, к тому же ис­портился счетчик.

Теперь надо было быстро считать обороты барабана. Хелланд-Хансен стоял рядом, затаив дыхание от напряжения. И надо же судьбе было, чтобы и обороты считались неправильно, а перед самым поднятием вертушки включился счетчик. Трос соскользнул с барабана — вертушка сорвалась и, описав большую дугу, упала в море.

«Что за чертовщина!»— вырвалось у Нансена.

«Впрочем, он принял это, как и все другое в жизни, как подо­бает мужчине»,— вспоминал впоследствии Хелланд-Хансен.

Путь экспедиции лежал вдоль северного побережья Исландии, до Дюрафьорда. Там участников экспедиции встретили очень ра­душно. Им предложили покататься на исландских пони. И Нансен, и Хелланд-Хансен был слишком высокого роста, и смешно было смотреть, как они, покачиваясь, едут на низкорослых лошадках, волоча ноги по земле. Нансен был в восторге от этих выносливых лошадок и купил двух. Их привезли в Норвегию, и мы потом много лет катались на них и верхом, и в упряжке.

Там же Нансен повстречался с одним интересным человеком. Прослышав, что где-то поблизости живет старый скальд, он сразу же пошел с ним знакомиться. Велико же было его удивление, когда, войдя в маленькую, скудно обставленную хижину, он уви­дел пять фолиантов об исландских священниках, написанных кра­сивым почерком.

Для кого и для чего трудится над ними этот одинокий старик, подумал Нансен. Вряд ли для славы, вряд ли ради выгоды. На­верное, он и не думает издавать свой труд.