Темный янтарь 2 (СИ) - Валин Юрий Павлович

Как-то в мастерской, ремонтируя опять разболтавшийся борт, Янис рискнул спросить у водительницы:

— Отчего баба Роза малому хотя бы сказки не рассказывает? Она же не очень немая. Сидят вдвоем, один «пых!», другая «гут!» вот и все общение. Парню развитие нужно.

Кира глянула из-под ресниц:

— Сказки Пашке я рассказываю. А Роза его счету учит – она по-русски числа вполне хорошо произносит. Про остальное говорит: «он по-немецки заучит – его потом бить будут». Она-то и когда ты по-немецки поблагодарил за обед, вздрогнула.

Янис вбил в доску «пробку», просверлил коловоротом отверстие под старый болт, и, поразмыслив, покачал головой:

— Нехорошо получается. Я тоже с акцентом говорю, но на меня не особо косятся. А баба Роза – женщина в возрасте, всю жизнь в своем поволжском поселке под Покровском-Энгельсом прожила, с фашистами вообще незнакома. Она в чем виновата? Даже в магазин не выходит, боится.

— В Тыхау все с акцентом говорят, тут народ сплошь смешанный. А ты вообще краснофлотец, да еще механик – кто же на тебя коситься будет? Но у Розы иной опыт есть, выселили их мгновенно, да и пока везли, всякого наслушались… – вздохнула Кира.

— Война – тут все мгновенно и непременно с ором и руганью. Но все равно нехорошо. И Розе, и Пашке гулять нужно, не только за домом, а хотя бы по поселку.

— Мы с Пашкой гуляем, – напряглась Кира. – Он свежим воздухом регулярно дышит. Только пока я доеду, поем, отмоюсь... От меня иной раз так овчарней несет, сама задыхаюсь.

— Ночами малый спасть должен, а не по холоду бродить. Да ты и сама едва ноги к вечеру таскаешь. Но я не про то. Бани-то у вас нет.

— Рассыпалась баня. Еще до нас, при прежней хозяйке завалилась. Роза в ведре воду греет. А что, маловато на меня одного ведра, попахиваю?

Янис глянул укоризненно:

— Вот опять не про то. Ключ на 12 давай. Я про то, что на станции деды каждую субботу топят баню. Вполне настоящая у них баня, не ведерная.

— Это что, предложение меня в бане помыть? – кротко уточнила товарищ Стрельцова. – Так я же и согласиться могу.

— К тому и ведем, – серьезно сказал Янис. – Бери Пыха, бабу Розу, да приезжайте мыться. Путевку я оформлю: почту и товар для магазина все равно «ночным» привозят, груз не обязательно утром забирать, можно и сразу по прибытию. Не особо выспимся, понятно, зато чистые. И прилично – Степаныч и Икен при исполнении, баня тоже служебная.

— Предусмотрительны вы, товарищ Вира, вот прямо целую операцию по прикрытию банного дня разработали, – восхитилась водительница.

— Имею опыт. Мы целый город обороняли, это сложное дело. Что ж мне с такими знаниями и рейд в баню не запланировать? – удивился Янис, понявший, что за предложение молотком или коловоротом в лоб не получит. – Слушай, а ты не можешь меня подстричь? У вас же машинка есть?

Хорошо тогда съездили. Ехали Янис с Пыхом в кузове, под тулупом, смотрели на яркие степные звезды, рассуждали про космос и светила. Мальчишка счастлив был – на машине он разве что чуть-чуть по улице проезжал, а тут аж станция!

Предупрежденные железнодорожники расстарались: баня натоплена, воды хоть залейся. Первыми женщин отправили – а то у бабы Розы от близости железной дороги и выезда в свет страхи вовсе разыгрались. Янис пока устроил экскурсию мальчишке в мастерскую, показал станки – токарный и сверлильный, старые, еще дореволюционные – но ведь кому-то и это чудо техники. Пых восхищался, хотя, конечно, не все принципы работы понял.

Потом щелкала-катилась машинка по голове, состригала лишнее, падали на пол отросшие волосы. От ровных щелчков и легких прикосновений тянуло сомлеть, и глаза сами закрывались.

— Ровно сидите, товарищ краснофлотец.

С ушей мягко стряхивали лохмы.

Пошли в баню мужчины. Ян, не особо привыкший к парилкам, охал. Старики обсудили его шрамы, потом Икен сказал:

— Мы было подивились, а потом решили – прав ты. Хорошая девка.

— Это вы про бабу Розу? Так момент не теряйте, – пропыхтел Ян, понимавший, что без шуточек все равно не обойдется.

Бывалые железнодорожники радостно заржали.

— А что, тоже интересная культурная женщина. Но ты на запасной-то не сворачивай. Раз закрутилось у вас с Киркой, так мы только рады. Красавица, хотя и махонькая. С образованием опять же. И дите у нее образованное, солидное.

— С Пыхом поговорить – это прямо в удовольствие, – согласился Янис. – А вот с его мамой у нас ничего такого. Я, может, и не прочь, да времени совсем нет.

— Изловчитесь – заверил Икен. – Оно видно, что срастается. И с работой поднастроишь, ты распланировать умеешь. Найдется шажок времени и на личное.

Вообще Янис не про то время, не про рабочее, говорил, ну да ладно. Было хорошо – после парной тело полегчало, чувствовало себя абсолютно здоровым, бодрым, даже, э-э, чересчур бодрым.

Старики парились по полной программе, с выходами на снег и иными старинными маневрами. Янис сбежал в контору. Тут уже чай был готов, сидел за столом Пых, важно размачивал в роскошном стакане припасенную для такого торжественного случая баранку. Баба Роза одобрительно погладила товарища механика по стриженой голове, но настояла, чтобы надел шапку. А Кира… сияла и светилась водительница.

Янис не мог поверить, что она действительно такая красивая. В кино актрисы определенно внешностью потусклее. И вовсе не от черно-белой пленки, а просто… вот даже стрижка мальчиковая идет Стрельцовой просто безумно.

Заявились распаренные красномордые железнодорожники, восхитились готовностью чая и стола. Оказалось, гости угощение не только Пыху запасли. Баба Роза торжественно сняла с тарелки накрахмаленную салфетку: печенье, не очень много – как раз по штучке на человека, но просто дивное, рассыпчатое, сладко-соленое.

— Да просто волшебство же! – восхищался Петрович, откусывая крошечными кусочками. – Волшебница вы, Роза, ударница выпечного труда!

— Гут получилоссь, – соглашалась немка.

Она внезапно разговорилась, Янис переводил. Оказалось, и дед бабки Розы был пекарем, и прадед, да и дальше в истории, видимо, одни пекари числились, уж в совсем дремучие королевские времена та семейная история уходила.

— Трудовая династия, – заметил Икен, разглядывая последний кусочек печенья. – Кормили простой народ испокон века. Были же мирные времена.

Не хотелось о войне говорить. Янис помнил, как в такие моменты ловко менял тему опытный Серый, намекнул, что железнодорожная кухня нуждается в инспекции опытного человека – бабушка Роза может умного насоветовать. Пых был полон энтузиазма – кухни и чайники он тоже любил смотреть.

Ушли старики и юный исследователь на кухню, а Ян с Кирой заглянули в официальное обиталище товарища механика.

— Тесно, – оценила Кира, вовсе не глядя на комнатушку.

— Да что там, пришел-упал. Для меня и будильника места хватает. Хорошо, починил будильник, не подводит, – пробормотал Янис, утопая во взгляде близких черных сияющих глаз.

— Тесно, да. Но нам бы хватило. И будильник бы поместился, – прошептала Кира. Руки ее обвились вокруг шеи механика….

…Вообще не так. Янис в ошеломлении перевел дух. Словно два разных действа сдуру одним словом «поцелуй» назвали. Или Вильма нарочно этак странно целовалась?

Чудо повторилось. Губы Киры – уверенные, чарующие, нежно-настойчивые, не обманывали.

— Кира, я от тебя с ума сойду, – прошептал Янис.

— Сходи, – согласилась черноглазая богиня. – Я-то от тебя точно спятила. Гад ты хладнокровный.

— Так нельзя нам.

Янис точно знал что нельзя, но губы свое решали – снова целовались.

— Почему нельзя? – задыхаясь, прошептала Кира. – Потому что война? Потому что уйдешь? Дурак ты, Ян. Всё планируешь, учитываешь, по чертежу всё хочешь скрутить и собрать. А разве на войне всегда дело по чертежу и карте идет? Хочешь, я тебя сейчас на койку завалю? Хочешь! Но я уже умная. Я подожду.

Ян и сказать что не знал. Потому что снова целовался.