Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

К рассматриваемому времени следует отнести зарождение еще одного рода войск — инженерных. В самостоятельный род войск он выделится еще очень не скоро, это произойдет только в XVIII столетии, а пока инженерные части будут оставаться придатком артиллерии, но возникновение их отмечено именно этой эпохой — началом царствования Ивана Грозного. Тогда, преодолев поставленные на западной границе препоны, в Россию сумело проникнуть и поступить на службу несколько специалистов военно-инженерного дела. Первоначальная сфера их деятельности ограничивалась постройкой крепостей и полевых укрепленных лагерей, а также возведением фортификационных сооружений против неприятельских крепостей и руководством всеми осадными работами.

Более высокий уровень военно-инженерного искусства по сравнению с предыдущей эпохой объясняется развитием огнестрельного оружия, когда на смену стенобитным и метательным орудиям пришла артиллерия. Со второй половины XVI века при осаде крепостей все большее применение начинают находить «минные войны» с подкопами под стены и башни и закладкой в них пороха.

Для непосредственного ведения боевых действий все названные выше разновидности родов войск распределялись по полкам. Полк был основной боевой тактической единицей тогдашней русской армии, но в те времена понятие полка носило иной смысл, нежели позже, более знакомый нам со времен регулярной армии, когда полк станет однородным и одинакового для одного и того же рода войск численного состава. В XVI столетии полки были неодинаковы по численности, и каждый полк мог включать в себя различные рода войск. Самой крупной боевой единицей армии был Большой полк, первый (главный) воевода над которым являлся и командующим армией. Другие полки: Передовой, Правой и Левой руки, Сторожевой и Засадный были заметно меньше числом Большого полка, но, как правило, друг от друга отличались незначительно. Состав полков по родам войск, то есть соотношение в каждом из них пехоты и конницы, определялся многими показателями: характером проводимых операций, особенностями противника, театром военных действий, поставленной перед полком задачей и т.д. Например, засадный полк преимущественно состоял из кавалерии. Аналогичным образом между полками распределялся и «наряд». Во главе каждого полка стояли воеводы двух, иногда трех рангов. Третий воевода Большого полка одновременно являлся и первым воеводой «наряда», то есть командующим артиллерией всей армии. Был свой воевода над «гуляй-городом», так называемый гулявый воевода, и воевода над Артоулом, то есть начальник разведки. Надо сказать, аппарат управления армией был довольно путанным. Так, например, часть «наряда», приданная какому-либо полку, оставалась в подчинении своего воеводы, то есть командующего всей артиллерией. Но в то же время она была обязана подчиняться воеводе полка, в распоряжение которого поступила. А приказы обоих часто противоречили один другому, что не способствовало успеху в проведении боевых операций. То же самое можно сказать и об управлении «гуляй-городом» и о стрелецких частях. Все стрельцы, независимо оттого, что они были раскассированы по разным полкам и, следовательно, подчинялись полковым воеводам, оставались в ведении у стрелецкого головы, старшего над всеми стрельцами. Одним словом, оснований для неразберихи было больше, чем достаточно.

Каждый полк делился на сотни, а сотни в свою очередь дробились на десятки с сотниками и десятниками во главе. Крупные полки, насчитывающие по нескольку тысяч человек, могли делиться сначала на тысячи, возглавляемые тысяцкими. Назначение на командные должности было прерогативой Разрядного приказа, но каждое назначение на должность полкового воеводы утверждалось царем. Мы видели, как своей военной реформой в первые годы правления Иван IV намеревался упразднить или хотя бы ограничить местничество и как в этом начинании он потерпел неудачу. Местнические счеты между воеводами при распределении командных должностей продолжались не только до конца царствования Грозного, но и много позже. Ранг воеводы определялся его положением на социальной лестнице. Чин первого воеводы Большого полка доставался представителям самых аристократических фамилий из титулованной московской знати. Также раздавались и следующие чины. Хотя первые воеводы всех полков, за исключением Большого, значились равными между собой, более престижными и почетными считались места первых воевод Передового и Сторожевого полков. Полк Правой руки рассматривался ступенью ниже, но выше, чем полк Левой руки.

Деление армии на соответствующие полки предусматривало расположение каждого относительно всех других не только на поле боя, но и на походе. А порядок походного следования был таким.

Впереди войска следовал Артоул, главная задача которого заключалась в сборе сведений о противнике, а потому из Артоула на протяжении всего похода во все стороны беспрерывно рассылались дозоры и пикеты. Кроме того что Артоул дел разведку, он должен был принять на себя в случае необходимости первый удар противника и выдержать его до подхода главных сил несмотря на то, что следующий за Артоулом Передовой полк, как правило, мог отставать на походе на несколько переходов. За Передовым полком шел Большой полк и при нем вся войсковая артиллерия, так как распределение ее по полкам осуществлялось уже после похода, перед началом непосредственных боевых операций. За артиллерией следовал главный обоз (каждый полковой обоз находился при своем полку), наконец, Сторожевой полк замыкал шествие армии.

Полки Правой и Левой руки шли вровень с Большим полком, но каждый со своей стороны и на довольно значительном расстоянии от главных сил. Излишне говорить о том, что между всеми полками непрерывно поддерживалась связь.

Обычно один переход, то есть расстояние, покрываемое армией за один день, составлял около 15–20 верст. Иногда, при особых обстоятельствах, войска преодолевали 25 и даже 30 верст в день.

Особенностями московского войска тех времен были полная вольность в форме одежды и полное отсутствие снабжения продовольствием. Исключение по обоим этим показателям составляли стрельцы. Они носили единую унифицированную форму и, как находящиеся на постоянной государевой службе, обеспечивались продовольствием на все время войны. Все остальные части войск должны были заботиться о своем пропитании сами. Поэтому, когда мы говорим, что служилый по отечеству элемент обязан был прибыть по призыву под государевы знамена «конно, людно и оружно», то есть явиться сам и привести с собой положенное число слуг, последние не только должны быть вооружены и снабжены конями, но и обеспечены пропитанием. То же касается и даточных людей, составлявших основную массу пехоты. Они являлись в войска с запасом продовольствия, которое хранилось в полковом обозе во все время похода и боевых действий.

Самой слабой стороной исследований в области истории русской армии, в том числе и в отношении рассматриваемого периода, остается определение численного состава московского войска. Все наиболее авторитетные историки подчеркивают сомнительность, а то даже и нереальность приводимых летописями и другими древними письменными источниками данных о численности русских войск в те далекие времена.

Но на основании известного нам порядка формирования русской армии в те времена можно достаточно точно сконструировать механизм подсчета и согласно ему, если еще при этом взять за основу некоторые приводимые исследователями количественные показатели, попытаться найти реальную численность московского войска. Так, например, ученые полагают, что в рассматриваемое время число крестьянских хозяйств, включая церковные и монастырские села, не превышало 350 тысяч. Тогда, если мобилизовать по одному человеку с пяти сох, то под ружьем окажется около 70 тысяч сельских даточных людей, то есть посошных. Городского посадского люда было много меньше, но дворов, надо полагать, было меньше не намного, так как городской двор по числу проживавших на нем много уступал крестьянскому хозяйству. Опираясь на косвенные показатели, можно допустить, что в Московском государстве насчитывалось около 100 тысяч мещанских дворов. Это позволяло мобилизовать еще 20 тысяч человек даточных. Но это все верно, если не учитывать «нетчиков», то бишь дезертиров, в то время как записи Разрядного приказа пестрят донесениями об уклонившихся от службы. На основании таких данных можно полагать, что дезертиров было не менее половины подлежавших призыву в городах, а в сельской местности и того больше. Но даже если считать, что и там и там в «нетях» пребывало не больше половины, то и тогда мобилизационные способности государства не превысят 45 тысяч даточных людей. Повышать призывной процент, то есть брать одного даточного с четырех, а то и с трех дворов, как следует из донесений того же Разрядного приказа, не имело смысла, ибо вызывало раздражение обывателей и еще большее стремление уклониться от службы. Да и экономические возможности государства часто не позволяли этого.